— Как давно?! — кричала я, не в силах унять хотя бы голос.

— Что давно, Маш?

— О-о, мы уже на ты перешли, дорогой начальничек?! — я направила злость в язвительность. — Как давно ты узнал, что звонил именно мне?

Ну, хоть бровь приподнял — я уж думала, и этого не добьюсь. А затем улыбнулся. Хищно улыбнулся, без капли вины. Да ведь он всегда такой был! Где были мои глаза, которые не видели очевидного?

— Ну… примерно после Саратова. Давай уж честно, сама спалилась. Хотя первая мысль возникла после твоего сообщения на совещании — я видел, как ты его отправила. Решил, что показалось. Но уже смотрел внимательнее.

— Козел! — я не сдерживала ругательства, но все слова были какими-то недостаточно емкими. — Мудак!

И вдруг он снова подался на меня — резко, неожиданно. Я взвизгнула и отшатнулась, словно всерьез ждала удара. Но он перехватил меня за талию и усадил на капот. Поставил руки по обе стороны, наклонился. С меня вмиг слетела вся бравада.

— Маш, — он смотрел прямо в глаза. — А я мудак, потому что водил тебя за нос, правильно? Тогда кто ты? Или ты была такой честной, что можешь сейчас на меня орать?

Я поддалась нервной дрожи, которая вытрясала из тела энергию. И молчала. Я не знала, что на такое обвинение отвечать. Не правоту же его признавать.

Тогда он заговорил сам:

— Маш, ну ты ситуацию тоже оцени. Я знал, что ты уже напугана прошлыми сессиями. Потому прямыми методами ничего бы не добился. А я обязательно хотел добиться. И гляди-ка… Кстати, симпатичный пиджачок.

Ответила совсем тихо:

— Да я тебя боюсь теперь еще сильнее.

— А ты возьми и не бойся. Хотела первого нормального разговора — а мы даже до кафе не доехали. Поедем?

— Нет!

Он снова озарил меня тем же оскалом.

— Тогда давай поговорим здесь. Я просто заплатил твоему гаденышу за имя, чтобы быть уверенным. А потом мы уже врали друг другу абсолютно синхронно.

— Да я… я же как марионетка! Думаешь, приятно узнать, что всё идет по чьему-то продуманному плану?

Кирилл мотнул головой:

— Мимо. Далеко не всё. Тогда… у тебя в квартире было совсем не по плану, против плана. Я не идеальная машина по расчетам. И правды я тебе говорил намного больше.

Я не могла собраться с мыслями. Даже если все его признания были настоящими — именно так он и чувствовал — то это же еще невероятнее! Я думала, что он признавался постороннему человеку, но у кого хватило бы силы духа лить эти признания прямо тому, от которого «на стены лезешь»? Это почему-то выглядело в произошедшем парадоксальнее всего. Или просто врал, преувеличивал? Разводил на секс, пусть трудозатратными и дорогими методами? Об этом и спросила, больше не в силах играть:

— Кир, я тебе хотя бы нравлюсь?

— Шутишь, что ли? — он даже улыбаться перестал. — Я себе уже локти сгрыз от желания тебя получить.

— Секс?

— Безусловно. Но не только он. По-твоему, мне заняться больше нечем, как загонять так долго одну девчонку, которая мне даже не нравится?

— Но ты не насильник, — я не добавила вопросительную интонацию, но ответа ждала.

— А зачем мне тебя насиловать, Маш, если ты и так дозреешь? Я же не оставлю, пока не получу. Но потом обязательно сыграем и в изнасилование, тебе понравится.

— Но я люблю другого мужчину! Уже говорила!

Он расхохотался громко и искренне. Отступил, запрокинув голову вверх. И, просмеявшись, снова посмотрел на меня, но уже не приближался:

— Да, тот самый ревнивец, как же. И где он был все это время? Как относится к твоей второй работе, там никаких двусмысленностей не возникает? Маш, да прекрати ты извиваться. Тебе проще отпугивать меня ужасом в глазах… Хотя постой-ка, мы же оба знаем про мои наклонности. А может, ужас меня только разогреет? Тогда продолжай.

Своего он добился — теперь я посмотрела на него с неприязнью. Спрыгнула на землю и направилась в подъезд. Услышала в спину:

— То есть свидание отменяется?

Мужчина вел себя так, словно его вообще ничего не тревожит. Считает себя правым по всем пунктам, а загонять жертву в капкан — это вообще, должно быть, любимое развлечение. Он даже не спросил, откуда я узнала, — настолько уверенно себя ощущает. А я поймала себя на том, что не боюсь. Наверное, все-таки успела узнать Кира так хорошо, что понимаю — ему нужно подчинение добровольное, когда женщина внутри без стержня, но до этого момента он ничего серьезного с ней не сделает. Развернулась легко на каблуках и, неожиданно для себя, нашла силы для улыбки:

— Отменяется, Кирилл Алексеевич.

— Кир, — поправил он зачем-то. — Или уже Мастер, если боишься, что я пропущу намек.

— И Кир тоже на свидание со мной не идет. И Мастер с ним. Вся толпа в пролете.

— А, так это планировалось все-таки свидание? — он вообще оказался непрошибаемым и методично гнул свою линию.

Я с мысли не сбилась, собираясь поставить точку:

— Ничего не получится, Кир. Хорошие отношения на такой ноте не начинаются, а плохие мне не нужны. Если мне вообще нужны отношения.

— Так давай начнем отношения на хорошей ноте, Маш. Например, с этого момента станем говорить друг другу правду.

Он удачно меня провоцировал, если я снова шагнула к нему, не сдерживая шипения:

— Правду хочешь? А давай я начну! Первое: ты мне мог бы понравиться, но только без того знания, которое никуда не денешь. Да, твои пристрастия не для каждой, но ты ведь и сам в курсе? Второе: твое желание завязано только на сексе, это вообще претит всем моим настройкам. Третье: я не девственница! Что, все еще хочешь невинного тельца? Не рухнуло либидо-то? — справедливости ради, на этих словах он даже в лице не изменился — улыбался все так же. Потому я и продолжила: — И четвертое: мне противно это ощущение, в котором я сейчас нахожусь. Я тебе не мышь, с которой можно играть и даже не притворяться, что от нее что-то зависит.

— По поводу последнего замечу, что этим ощущением я тебе показал, кто из нас всегда будет главным. Не лишнее, если мы больше не хотим неприятных сюрпризов. Еще что-нибудь?

— Да нет, мне достаточно.

И пошла в свой подъезд, готовая к тому, что он меня снова перехватит. Но он и не двинулся с места. А когда уже из квартиры выглянула в окно, увидела, что машина уехала. Этот факт меня изумил. Интересно, что это означает? Есть надежда, что я зацепила его все-таки последним монологом, и он решил взять тайм-аут, чтобы подумать. Или дать подумать мне?

Глава 11

Ну, я это время впустую не потратила — действительно, хорошенько поразмыслила. И в понедельник зашла в его кабинет, полностью уверенная в правильности дальнейших действий.

— Что это, Мария? — он как-то уж слишком легко переключался на официальный тон, даже взгляд сделал другим.

— Заявление на увольнение. Вам вслух прочитать, Кирилл Алексеевич?

— Уверены, Мария?

Он точно так же спросил, когда я его на кофе приглашала. И в этот раз я была уверенной еще больше. Успела подумать и взвесить, и мне хватило ума понять: если он захочет, то снова собьет с толку. Притворится очаровательным, романтичным, размоет границы, и я снова попадусь — снова начну смотреть на него так, словно он заслуживает шанса. Или наоборот, приму, что игрок такого уровня заслуживает любого приза, который только захочет. В этой войне я определенно рано или поздно проиграю, так не пора ли одуматься и выйти из зоны конфликта? В ответ просто кивнула.

— Уже нашли другую работу? — он подтянул листок ближе, взял ручку. Неужели подпишет без вопросов?

— Нет пока. Но вы ведь все равно захотите потребовать еще двухнедельной отработки.

— Мое хотение в этом смысле не играет никакой роли. Нужно найти человека на ваше место, которому вы передадите дела, — он размашисто расписался. — Это не бзик начальства, а трудовой кодекс не только идиоты составляли. Все, можете идти, я передам в отдел кадров.

Или опять врет, или ближайшие две недели мне медом не покажутся. Я вообще настраивалась, что даже за эту подпись придется побороться, и по легкости первого этапа понимала, что он просто передвинул мои проблемы на этапы оставшиеся.

— А я сама передам. Что же вы будете утруждаться?

— Да уж. Я вынужден согласиться, что если сотрудник настолько мне не доверяет, то ему действительно лучше не работать на меня.

Он с шикарной улыбкой пальцем передвинул заявление ко мне. Я оторопело подхватила и побежала к кадровику. Внимательно наблюдала, как документ регистрируют, то есть на официальном уровне подтверждают, что назад дороги не будет. Ну все, значит, только две недели ада.

В следующие недели не было не только ада, но даже придирок. Девчонки из общего отдела переспрашивали, куда я ласты наметила, уговаривали остаться — это было очень странно, ведь мы раньше даже толком не общались. Ирина Вадимовна вообще утащила в бухгалтерию, где долго кормила меня сухими печеньками и монотонно рассказывала, что Москва — это яма, где каждый выкарабкивается сам, а тех, кто глуп или невнимателен, подвергают смертной казни, то есть возвращением на родину, или вовлекают в кабалу. И что мне может в следующий раз так не повести с порядочностью работодателя. И на какие пункты я обязательно должна буду обратить внимание при новом трудоустройстве, чтобы не вляпаться. Не увидев должного понимания в моих глазах, она начала письменно мне эти пункты излагать, чтобы у меня «точно всё было хорошо».

А потом мне подкинули новичка — молодого парня, принятого на мою должность, которому уже я объясняла, как пользоваться кофемашиной, где заказывать обеды в офис и в какие часы лучше развозить проекты, чтобы не стоять в пробках, будто бы он был умственно отсталым. Шефа притом я вообще практически не видела.

И добили меня прощальным чаепитием в последний день. Они тут что, всерьез как семья? И действительно не особенно рады, что одна из своих решила улететь из теплого гнездышка на вольные хлеба? Мне от такого внимания стало окончательно не по себе. Это не первая моя работа — я знаю, как обычно бывает. Так что настолько дружескую обстановку с уверенностью могу назвать аномальной. Да и лист с советами главбуха аккуратно убрала в документы. Не помешает. Если не хочу больше платить штрафы в ползарплаты неизвестно за что, как на большинстве предыдущих мест.