Женщина опять тяжело задумалась.

— А больше замуж не выходили? — поинтересовалась Катерина.

— Сваталось много. Пыталась жить с разными, так, без венчания — без мужика-то в деревне трудно… — Женщина задумчиво посмотрела на качающуюся на качелях Ксюшку и продолжила неторопливо: — Да не смогла. Как увижу, что на ребятишек плохой глаз кладет — так сердце и заходится. А уж ежели несправедливо крикнет или руку поднимет — вон Бог, а вон порог. Так никто и не прижился.

— Так вы одна троих ребят вырастили?

— Получается, что так, с Божьей помощью. Больше всего, конечно, Славке досталось — он же старшой. В пять лет уже мне помогал и за братьями присмотреть, и за птицей ходить. Вот и вырос хоть куда. Нынче лесничим служит в заповеднике на Вишере, заочно институт закончил, книгу пишет. — Тетя Сара явно гордилась своим первенцем. — Недаром мы его Вячеславом нарекли — слава и мне, и ему от людей.

— А как Владимир?

— Тоже не жалуюсь. По дереву мастер. В городе сейчас живет. Вот он эту скамейку и сладил, и дом мне помогал содержать в порядке, и сарай строил.

— А сейчас что же, не помогает?

— Помогает, конечно, только приезжает теперь нечасто. Женился, сама понимаешь. Фирму организовал мебельную. По нынешним временам это неплохо, но шибко хлопотно, поэтому я его по мелочам не гоняю. Да и нынче в соседях много мужиков, так что подсобляют. Но когда позову — не отказывает.

Катя боялась спросить о третьем сыне, вдруг по поговорке — в семье не без урода. Но хозяйка, словно прочитав ее мысли, продолжила:

— А Сережка сейчас в армии, на аэродроме служит. Офицер попался хороший. Может, после срочной в части и останется. Пишет, что нравится служить. Он техникум закончил, вот его механиком и взяли.

Катя смотрела на эту еще нестарую женщину и удивлялась ее силе и стойкости. Троих ребят вырастила, воспитала — и не согнулась, не возроптала на свою тяжелую судьбу. Невольно Катя сравнила себя с этой красивой и уверенной в себе женщиной. Да разве можно свои несчастья ставить рядом с теми трудностями, которые испытала эта простая крестьянка?! И ведь не сломалась, не озлобилась, а наоборот.

— Да что-то мы с тобой заболтались, — тетя Сара встала со скамьи, — зови дочку, соловья баснями не кормят.

Ксюша легко соскочила с качелей и последовала за женщинами в дом.

В комнате было прохладно и уютно, деревянные полы — чисто вымыты и покрыты самоткаными дорожками. У большой печки стояла старинная железная кровать с горкой белоснежных подушек на голубом покрывале. У стены — большой деревянный стол, покрытый клеенкой в красный горошек. На столе гордо возвышался глиняный кувшин, а рядом с ним — большое блюдо, накрытое белой полотняной салфеткой. Хозяйка откинула салфетку, и под ней оказалась горка румяных, пышных ватрушек.

— С утра напекла, так что угощайтесь.

Катерина присела к столу, посадила Ксюшу на колени.

— Да, что там тесниться, я сейчас из кладовой еще табуретку принесу. Ксения, — позвала хозяйка, — подмогни.

Девочка вопросительно посмотрела на мать. Катерина кивнула и ссадила ее с колен:

— Иди-иди, помоги тете Саре.

Через несколько минут Ксюха вернулась, с трудом волоча большой белый табурет. Вслед за ней невозмутимо шла хозяйка, бережно неся в руках поллитровую банку, словно наполненную живым, текучим и вязким янтарем.

Катя подхватила у дочери табурет, поставила около стола, и через миг девочка уже сидела с ней рядом, оперевшись ножками в полосатых носочках на перекладину.

— Вот медком угощайтесь. — Хозяйка поставила банку на стол и налила в большие кружки в крупный опять же красный горох тяжелое молоко из глиняной крынки.

Катерина робко потянулась за ватрушкой.

— Да бери-бери, не стесняйся. Испекла — как знала. Так что пока все не съедите — из-за стола не выпущу.

Ксюшка со страхом глянула на казавшуюся ей огромной горку ватрушек. Ела она очень плохо, поэтому Катерина старалась покупать только то, что девочке нравилось. Но подчас дочка отказывалась и от любимых блюд. Откусит раз-другой, и все — не хочу больше.

Катя сама немного побаивалась суровую хозяйку. Она протянула Ксюшке небольшую ватрушку и невольно сжалась, боясь, что девочка выпалит свое всегдашнее «не хочу». Но девочка послушно взяла и усердно стала откусывать, запивая молоком.

— Тетя Сара, а я тоже горохи люблю, — начала девочка, поглядывая на свою кружку. — У меня и платье есть в горошек, и кофточка.

— А у меня — сарафан в горошек, — продолжила хозяйка. — И в комнате, где вы будете жить, — обои в цветочек с мелкими горошками. Так что вам весело будет.

Катя вздохнула с облегчением. Присутствие суровой хозяйки ее несколько сковывало, и она все время опасалась, что дочка в любой момент может закапризничать.

— Вот сейчас поедите — и пойдете отдохнуть. Я для вас приготовила две кровати. Но если там опять Машка улеглась — гоните ее. Эка хозяйка, всегда норовит лечь на детскую кроватку.

— Машка — это кошка? — Девочка даже замерла с куском ватрушки в руке.

— Ну уж не мышка, это точно, — улыбнулась тетя Сара и в ее глазах появились веселые огоньки.

Ксюшка готова была тут же бежать в комнату поглазеть на хвостатую «хозяйку», но осторожно посмотрела на тетю Сару и осталась на месте. Она до последней крошки доела ватрушку, допила молоко — и только тогда вышла из-за стола.

— Спасибо, — скромно поблагодарила она хозяйку.

Катерина с трудом узнавала свое озорное дитя.

— А теперь можно на вашу Машку посмотреть? — Девочка в нетерпении теребила подол сарафанчика.

— Вот торопыга, — добродушно проворчала тетя Сара, но все же встала из-за стола, взяла ее за руку, и они направились через сени в другую половину дома. — Конечно, вот она, тут как тут. Только тебя все и ждали! — Слова хозяйки относились к пятнистой кошке, которая вальяжно растянулась на покрывале небольшой детской кроватки.

Девочка присела на край кровати и осторожно погладила кошку по нагретому солнышком пушистому боку. Кошка недовольно приоткрыла один глаз — кто это ее тревожит, — словно до этого и не замечала незнакомой девочки. Зевнув, она пружинисто тряхнула головой, привстала на лапы, потягиваясь, выгнула дугой спину и, соскочив на пол, неторопливо пошла к выходу.

— Вот она всегда так. Нельзя сказать, что неласковая, но уж больно самовольная. Как в сказке — гуляет сама по себе.

— А мышей она ловит? — поинтересовалась девочка.

— О! Она у меня молодец! Тут на нее можно положиться — ни в доме, ни в подполе она им разгуляться не дает — следит строго. Вот опять вчера мышку мне принесла.

— Зачем? — испуганно спросила Ксюша.

— Как — зачем?! — удивилась хозяйка. — Показать, что недаром она здесь хлеб ест. Я ее кормлю — а она исправно свою работу делает, не дает мышам испортить наш дом, запасы погрызть.

— Понятно… Санька мне говорил, что в деревне все работают, только работа интересная. И он работал. — Девочка остановилась на мгновение и с некоторым страхом спросила: — А вы меня только хлебом будете кормить, если я работать буду?

Тетя Сара ласково усмехнулась:

— Да нет, дорогуша, и молочком, и плюшками.

— И конфетками?

— Вот уж нет! — отрезала женщина. — Этой гадости у меня в доме не водится. Медком — пожалуйста, есть варенье клубничное, черничное, малиновое. А всякой химии у вас в городе навалом, так уж тут ешьте, что Бог дает, чем земля кормит.

— Вот слышишь, что тетя Сара говорит, — конфеты вредные, — появляясь в дверях, сказала Катерина.

Ксюшка вздохнула. Ладно, хоть варенье дадут, да и мед вроде ничего, вкусный, особенно с ватрушками и молоком.

— Ну что, распаковывайтесь, а я пойду по хозяйству, — сказала тетя Сара. Она немного задержалась на пороге и добавила: — Скоро и Звездочка придет.

— Звездочка — это корова?! — вскрикнула от радости Ксюшка.

— Да, дорогая, — женщина обернулась, и ласковая улыбка осветила ее доброе лицо, — это наша кормилица-поилица. Приходи вечерком, посмотришь, как я дою, а потом парного молочка попробуешь.

— Мам, можно? — Девочка лукаво посмотрела на мать. Она прекрасно понимала, что запрета не будет, но хотела поиграть в послушную дочку.

Катерина улыбнулась:

— Конечно, дорогая. Все, что разрешает тетя Сара, все можно. — Она подумала, как это хорошо, когда рядом есть такая сильная и уверенная женщина, на которую во всем можно положиться.

— Ну я пойду, а вы хозяйничайте тут. — Тетя Сара ушла, оставив их одних.

Катерина огляделась. Комната была небольшой, но уютной, с одним окном, выходящим во двор. Стены, как и говорила хозяйка, были оклеены обоями, похожими на веселенький ситчик с мелкими цветочками и голубым горошком. Вдоль одной стены — большая старая кровать с облупленной краской на спинке, напротив — маленькая деревянная кроватка, в головах которой пристроился старинный комод с выдвижными ящичками. На комоде стояла пустая ваза с выпуклым цветком посередине. «Наверное, здесь и десять лет назад было точно так же. А может, и за двадцать лет ничего не изменилось», — подумала Катя.

— Доставай свои вещички, — сказала она дочери.

Ксюша быстро опустошила свой рюкзачок. Игрушки она пристроила в уголок, там, где уже стоял игрушечный самосвал без колеса, возможно оставленный в свой прошлый приезд Санькой, и кубики. Книжки положила на комод, а одежду подала матери:

— Мам, это я не знаю куда.

— Хорошо, хорошо, — не оборачиваясь, сказала Катя, — положи на кроватку. Я потом уберу.

— Мам, а можно я пойду во двор погулять? — Девочка умоляюще посмотрела на мать. — Скоро Звездочку приведут, и на курочек я еще мало смотрела. Они такие забавные — лапки длинные, клювики маленькие — и так смешно гребешками трясут.