Не успел он оглянуться и посмотреть, как услышал нечто большее. Во влажном, пахнущем дождем воздухе разносились звуки неумелой игры на бубне и рокот бухающего турецкого барабана.

Густые брови Ника Мак-Кейба всегда темнели от гнева. Сейчас они стали почти черными.

Он не спеша развернулся, не замечая, что на него упали первые капли дождя. Его внимание было целиком поглощено худой женщиной в синей униформе, находящейся на расстоянии квартала от него.

Капитан Кей Монтгомери с серебряным колокольчиком в руке вела свой разношерстный взвод по Пасифик-стрит. Она направлялась прямо в его сторону. Армия ее увеличилась в числе. Он насчитал добрую дюжину мужчин, идущих за пламенным капитаном. Некоторые из них были в униформе, другие в лохмотьях.

Ник довольно долго смотрел на приближающуюся армию со смешанным чувством негодования и восхищения. Он вздохнул и покачал головой. Рыжеволосая капитанша армии была единственной в своем роде упрямой особой женского пола. Головная боль. Ясно, что ее ничем не запугать. Она никуда не уйдет отсюда, и горе неудачникам!

Она немного напоминала ему самого себя, когда он в двадцать один год открыл свой первый клуб в Барбари-Коуст. Большие дяди изо всех сил пытались прикрыть его заведение, вышвырнуть его вон, запугать. У них ничего не вышло. Он не сдавался, несмотря на угрозы, драки и тактику сильной руки.

Ник тяжело вздохнул и посмотрел на старую цветочницу. Ку Джен улыбалась, а ее водянистые глаза подмигивали ему.

— Итак, — произнес он, — ты ведь слышала о религиозном нашествии?

Старая женщина лукаво улыбнулась. Покачивая седой головой, она проговорила:

— Я слышать, рыжеволосая леди-проповедница вошла прямо в клуб «Карусель». — Хихикнув, как девчонка, она прибавила: — Она ударила Большого Альфреда по голове, и он потерял сознание!

— Это правда, — пришлось признать Нику. Наконец и он ухмыльнулся. Он снова посмотрел на приближающуюся Армию спасения. Его взгляд остановился на стройном командире в черной шляпке. — Что скажешь, Ку Джен? Ты согласна, что сумасшедшая рыжеволосая капитанша просто-напросто напрашивается на неприятности?

Улыбнувшись ему, старая Ку Джен сказала:

— Капитан может и избавить от некоторых неприятностей, Никорас.

Продолжая ухмыляться, Ник повернул темноволосую голову. Кивнув, он подмигнул старой китаянке и, возведя глаза к небу, произнес:

— Да помогут нам небеса.

Капитан Кей заметила Ника Мак-Кейба, стоящего на тротуаре со старой цветочницей-китаянкой. Сердце у нее в груди сильно заколотилось, а тонкие волосы на затылке, у основания шеи, встали дыбом.

Кей сказала себе, что Ник Мак-Кейб совершенно ее не волнует. Ей нет до него никакого дела. Пусть себе стоит на тротуаре и смотрит сколько душе угодно. Она не будет — во всяком случае, постарается — обращать внимание на любые слова или действия злого владельца салуна.

Однако Кей испытала большое облегчение, когда Ник покинул свое место, укрывшись за дверями от начинающегося дождя. Избавившись от этой досадной помехи, Кей уверенно зашагала вперед. В этот хмурый дождливый полдень она была настроена довольно оптимистично.

Капитан Кей чувствовала, что со времени прибытия на побережье она достигла успехов, совершив не — которую толику добрых дел. Ее армия росла, как росли и скудные пожертвования. Они собрали денег, которых хватило на покупку блестящего латунного бубна, большого турецкого барабана и аккордеона. И, как ей казалось, преданные солдаты армии не так уж плохо играли на новых инструментах.

Джайлс Лотом был рожден для игры на бубне. Пыл, с которым Бобби Ньюман бил в турецкий барабан, восполнял неразвитое у него чувство ритма. А Матфей — иссохшийся пьяница из тюрьмы на Франт-стрит — вероятно, в прошлом играл на фортепьяно или аккордеоне, хотя и не мог вспомнить об этом. Он был бесподобен. Он мог прекрасно сыграть любую религиозную песню из тех, что она предлагала.

С сияющими голубыми глазами, с надеждой в сердце капитан Кей Монтгомери горделиво вела свою армию по Пасифик-стрит, привлекая внимание любопытных, раздражая сытых и даруя надежду отчаявшимся.

Армия остановилась, чтобы перевести дух, как раз перед закрытыми дверями неосвещенного клуба «Золотая карусель». Подняв потрепанную Библию, Кей проповедовала перед собравшейся толпой, стараясь говорить дружелюбно простыми и доходчивыми словами.

Дождь постепенно усиливался. Случайные мелкие брызги скоро превратились в тяжелые, относимые ветром капли. Капитан Кей и ее войско оставались неколебимы. Они не теряли спокойствия, не позволяя маленькому дождю испортить их настрой.

Вода стекала с широких полей шляпы и капала на прекрасное лицо капитана Кей, но она не моргая стояла посреди улицы, поглощенная лишь тем, чтобы донести слово Божие до любого, кто не откажется слушать.

Пока Кей говорила, повышая твердый ясный голос над шумом усиливающегося дождя, за полквартала от них можно было заметить троих нарядно одетых людей, выходивших из клуба «Цилиндр», хозяином которого был Трехпалый Джексон. Это были мужчина и две женщины.

Мужчина был среднего роста, совершенно лысый, с черной повязкой на левом глазу. Он держал огромный черный зонтик над головами двух своих высоких, хорошо одетых спутниц: Троица была навеселе: они громко смеялись, медленным, нетвердым шагом приближаясь к ожидающему их экипажу.

Лысый джентльмен с черной повязкой на глазу первым заметил членов Армии спасения. Он указал на них своим подвыпившим спутницам. Необычное представление, разворачивающееся посреди улицы, развлекло и восхитило элегантных дам. Обе они захотели подойти поближе, чтобы понаблюдать за зрелищем.

Хохоча и оступаясь, троица подошла ближе. Они стояли на тротуаре под большим зонтом и слушали. Скоро вся эта троица принялась выкрикивать оскорбления. Они отпускали шуточки в адрес Армии спасения и особенно в адрес их командира-женщины. Им доставляло удовольствие высмеивать капитана Кей Монтгомери и ее дело.

Кей игнорировала выпады пьяных грубиянов.

Она продолжала проповедь, еще больше повышая голос, чтобы ее не смогли заглушить шум сильного дождя и глумливые выкрики хорошо одетых хулиганов. Она пропускала оскорбления мимо ушей, не обращая на них внимания так же, как и на струйки прохладного осеннего дождя, стекающие по ее лицу.

Оживляясь все больше от этого нового развлечения, грубые снобы приходили в полный восторг от своих шуток. Они жестоко насмехались и глумились. Собравшаяся толпа внимала их словам.

Однако их забавам пришел конец, когда неожиданно, невесть откуда, появился Альфред Дьюк, огромный вышибала из заведения Ника.

Смех застыл у них на губах, когда на троицу обрушился огромный бритт с покрасневшим от ярости лицом.

Он вырвал черный зонтик из рук опешившего лысого мужчины и бросился на середину улицы, чтобы заботливо раскрыть его над головой Кей. Гулким голосом, перекрывающим грохот грозы, бушующей над заливом, англичанин приказал собравшейся толпе хранить почтительное молчание, если только кто-нибудь не хочет иметь дело с ним. Никто не посмел и пикнуть. Большой Альфред ласково улыбнулся Кей и галантно предложил ее продолжать проповедь.

Кей подняла глаза на большого человека и молча, лишь взглядом, поблагодарила его.

Совершенно протрезвев от изумления, лысый мужчина с черной повязкой на глазу потихоньку ретировался, не сводя своего здорового глаза с рассерженного гиганта. Две его обеспокоенные приятельницы торопливо последовали его примеру. Добираясь до экипажа, они промокли до нитки; пышные наряды женщин были испорчены.

Через полчаса дождь перестал.

Однако Большой Альфред оставался с капитаном Кей и ее армией весь долгий пасмурный день до наступления ранних осенних сумерек.

Он слушал. Он учился. Он маршировал. Он пел.

И когда на побережье спустилась тьма, Ник Мак-Кейб беспокойно мерил шагами свою контору. Быстро приближался час, когда клуб «Золотая карусель» должен был распахнуть свои двери. Все послеполуденные часы и весь вечер он разыскивал вышибалу-англичанина.

Большого Альфреда не было и в его комнате. Никто не видел его. Ни крупье, ни официанты, ни музыканты. Никто из танцовщиц не видел большого бритта. Нет, сказали повара, он не был на кухне и не ужинал. Еда осталась на столе нетронутой.

Лин Тан был вызван в апартаменты Ника.

— Ты не знаешь, в каком из клубов Большой Альфред любит играть в карты?

Лин Тан не раздумывал с ответом:

— Альфред проводить свободное время в «Ройал палас» англичанина Джима на Грант-стрит.

— Вот оно что, — произнес Ник. — Бросая кости, он потерял счет времени. Пожалуйста, приведи его сюда.

— Конечно, хозяин. Уже иду. Быстро-быстро.

Немного погодя вернулся запыхавшийся Лин Тан и, качая головой, сообщил Нику, что никто не видел большого бритта у англичанина Джима или в любом другом из почитаемых им раньше заведений.

— Мне очень жаль, хозяин, — сказал Лин Тан.

— Он появится, — спокойно уверил Ник китайца. — Можешь идти. Я знаю, что этим вечером ты играешь с друзьями в пай джоу.

— Вы уверены? — Лин Тан переложил длинную заплетенную косичку со спины на левое плечо. — Мне необязательно идти играть.

Ник ухмыльнулся. Если Лин Тан пропустит свою еженедельную игру в китайское домино — пай джоу, он будет не в своей тарелке. Ник указал ему на дверь. Улыбающийся Лин Тан, раскланиваясь, поспешно удалился.

Озадаченный и несколько обеспокоенный, Ник снова вынул карманные часы в золотом корпусе, посмотрел на время и покачал головой. Вынув длинную темную сигару из блестящего серебряного портсигара, лежащего на столе красного дерева, он закурил.

Ник опустился в крутящееся кресло у стола, откинулся назад, закрыл глаза и попытался представить себе, где бы мог находиться Большой Альфред.

В дверь кабинета громко постучали.

Ник открыл глаза.

— Войдите.

— Босс, простите меня, — ввалился в комнату с извинениями огромный англичанин, — мне очень жаль. Правда.