В первый день после ночи, которую они с Тоби провели вместе, Грейдон терпеливо ждал ее возвращения и пытался думать только о делах в Ланконии, но не мог. В конце концов Рори взорвался и накричал на него за то, что Грейдон, кажется, забыл, каково это – работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

– Ты взял отпуск, а мне досталась работа! – выпалил он и закончил разговор.

В обычных обстоятельствах Грейдон расстроился бы из-за того, что Рори рассердился. Он бы перезвонил ему, извинился и всецело сосредоточился на нуждах своей страны. Но он этого не сделал. Он встал и вышел из дома, чтобы полить растения в теплице и на цветочных клумбах. Его мысли были заняты Тоби, он ждал ее возвращения и мучился вопросом, что делать теперь, после того что с ними произошло. Думал о ночи, которую они провели вместе. Весь тот день он снова и снова прокручивал в памяти каждую секунду их близости, вспоминая каждое мгновение, каждое слово, каждое прикосновение.

К тому времени когда Тоби вернулась домой, Грейдон не находил себе места от беспокойства. Он собирался вежливо попросить ее подняться на второй этаж, чтобы они могли поговорить наедине, но вышло иначе. Как только он ее увидел, в тот же миг забыл о вежливости, о сдержанности и сгреб ее в объятия. Казалось, с тех пор, как он к ней прикасался, прошли месяцы, и он не мог ею насытиться. Неизвестно, что бы он сделал, не урони Дейр на пол книги. Громкий стук заставил вздрогнуть от неожиданности, и он выпустил Тоби из объятий. Тогда Грейдон попятился и посмотрел на лица остальных. Лоркан была потрясена. На лице Дейра читалось отвращение, а Тоби смотрела на него так, будто видела впервые в жизни. Именно тогда он понял, что она ничего не помнит – не помнит время, которое они провели вместе.

На протяжении следующей недели он делал все, что мог, чтобы заставить ее вспомнить. После долгих поисков в Интернете он нашел такую же музыку, какую слышал в ту ночь, приготовил такие же блюда, какие они ели тогда, затем пересказал Тоби историю Табби и Сайласа Осборна и сказал, насколько было бы лучше, если бы она вышла замуж за Гаррета Кингсли. Он цитировал отдельные отрывки диалогов, рисовал на бумаге людей и сцены, включая церемонию венчания, и показывал их Тоби, даже попросил ее пойти с ним в ту самую церковь, но и это не пробудило в Тоби воспоминаний. И визит в Кингсли-Хаус – тоже. Грейдон столкнулся всего с одним препятствием: когда попытался привести Тоби в дом «Вне времени», она отказалась переступать порог этого дома. Но все это не имело значения, потому что она ничего не помнила. Она смотрела, слушала и пробовала все, что он предлагал, но ничто не пробуждало ее память. К концу недели Грейдон стал склоняться к мысли, что это действительно был только сон. К выходным он начал успокаиваться и уже мог шутить с Тоби над тем, что ей поручала Виктория.

В субботу вечером к ним зашел Джаред сообщить, что они с Аликс уезжают, но дома был только Грейдон. Тоби, Лоркан и Дейр отправились на прогулку вокруг острова.

Дейр никогда раньше не плавал на лодке, и накануне за ужином девушки над ним подшучивали, рассказывая, что будет, если вдруг под лодку подплывет кит и перевернет ее.

– Я слышала, они едят людей, – сказала Тоби с серьезным видом. – Это их месть за то, что на них охотятся с гарпунами.

Лоркан до этого плавала на лодке лишь однажды, но поддразнивала Дейра вместе с Тоби.

Грейдону пришлось остаться, потому что некие американские бизнесмены хотели обсудить возможность открыть в Ланконии обувную фабрику. Грейдон проделал с ними всю предварительную работу, и теперь нужно было оставаться на связи, чтобы через Рори ответить на их вопросы о воде, материалах и рабочей силе.

Как только Грейдон закончил четвертый телефонный разговор с братом и наконец смог вздохнуть свободно, в дверь постучался Джаред:

– Мы с Аликс должны вернуться в Нью-Йорк. И я зашел посмотреть, все ли здесь в порядке.

Он окинул Грейдона взглядом с ног до головы, как если бы пытался понять, что тот до сих пор делает в Нантакете и не пытается ли нарочно разбить сердце Тоби. Грейдон предложил Джареду пиво, и они вышли во двор. Джаред спросил в лоб:

– Как у вас дела с Тоби?

– Отлично. Я в нее влюблен, а она считает меня лучшей подружкой из всех, какие у нее только были. Она советуется со мной по поводу фасонов свадебных платьев и спрашивает, какие розы мне больше нравятся, желтые или розовые. Я ее поцеловал, но она велела мне вести себя прилично.

– Правда?

Лицо Джареда стало чуть менее напряженным.

– Думаю, уезжая, мы втроем будем рыдать, а Тоби радоваться, что наконец получит дом обратно в свое распоряжение.

Джаред улыбнулся и стал пить пиво. Грейдон понимал, что говорит не совсем правду, но это не было и ложью в строгом смысле слова. Пожалуй, он просто озвучил собственные ощущения последних нескольких дней.

– И когда же вы уезжаете? – спросил Джаред.

Тон кузена заставил Грейдона поморщиться. Он не привык к тому, что люди пытаются от него избавиться.

– Через полторы недели.

Джаред не сказал «хорошо», но его глаза говорили именно это.

Когда они пошли обратно в дом, Грейдон вдруг вспомнил, что говорил с юной Аликс – Али – о ее проектах домов, и спросил Джареда:

– Скажи, в твоем доме есть портрет молодой женщины, лет двадцати трех, в большой тяжелой раме?

– Да, есть. Это одна из картин, которые хранятся в мансарде. Дед хотел повесить его внизу, но все женщины сказали, что у него слишком большая и уродливая рама. Поэтому он так и остался в мансарде. А ты откуда о нем знаешь?

Грейдон понял, что должен срочно что-то соврать, и начал:

– Доктор Хантли говорил…

Джаред его перебил:

– Можешь не продолжать. Если хочешь на него взглянуть, у Тоби есть ключи от дома. Заходи, не стесняйся. Я его не видел с самого детства. Последнее, что я о нем слышал, это что он стоит прислоненный к самой дальней стене. Вероятно, с тех пор его заставили всякой всячиной. Мансарда плохо освещается, так что, если хочешь принести его сюда, приноси. Вообще-то я и сам был бы не прочь снова взглянуть на эту картину.

– Спасибо, – сказал Грейдон.

Мужчины попрощались. Грейдон посмотрел, как Джаред идет по узкой улице в сторону Кингсли-Хауса.

В воскресенье утром Тоби и Лоркан пошли в церковь. Грейдон заявил, что ему нужно заняться кое-какой работой, и толкнул Дейра в бок, чтобы тот остался с ним. Они собирались вместе покопаться на чердаке Кингсли-Хауса.

Глава 22

Вернувшись из церкви, Тоби и Лоркан застали Дейра и Грейдона в общей комнате. Они смотрели на нечто большое, закрытое простыней и прислоненное к стене.

– Что это? – спросила Тоби.

– Один из предков Джареда, – ответил Дейр и рассказал, что они провели все утро в мансарде Кингсли-Хауса, где, вооружившись большими фонарями, искали портрет. – Нам пришлось передвинуть тяжелые ящики, старую мебель, большую клетку для птиц и… – Он покосился на Грейдона.

– И нечто похожее на корзину, полную сушеных голов, – усмехнулся Грейдон, – но мы не стали прерываться, чтобы открыть и узнать точно.

Тоби подошла к ним.

– Вы искали что-то конкретное или просто смотрели из любопытства?

– Я пытался найти портрет Алисии Кендрикс Кингсли и думаю, что это он и есть.

– Али, – тихо сказала Тоби. – Та девочка из моего сна. Но почему ты решил, что с нее написали портрет и что он хранится в мансарде Кингсли?

– Я сам ей сказал, чтобы написали ее портрет. И поскольку доктор Хантли говорил, что ей и ее мужу не приписывают ни одного дома на острове, я попросил ее оставить в раме портрета доказательство того, что они проектировали и строили дома.

Лоркан и Дейр посмотрели на Грейдона озадаченно, но Тоби от удивления даже рот открыла, а потом спросила еле слышно, почти шепотом:

– Когда ты с ней виделся?

– В ночь после нашего званого обеда мне приснился сон, – ответил Грейдон таким тоном, словно речь шла о каком-то пустяке. – Ну что же, посмотрим, что у нас тут есть.

Он кивнул Дейру, чтобы тот взял за другой конец очень пыльной старой желтой простыни, и они сняли ее с картины. Это был портрет молодой женщины, написанный в манере, которую в наше время называют примитивизмом. Вероятно, его написал какой-то странствующий художник, один из тех, что колесили по Америке и предлагали свои услуги всем, кто мог за это заплатить. Доска, на которой был написан портрет, немного покоробилась от времени, но это не умаляло красоты молодой женщины со светлыми рыжеватыми волосами и зеленовато-голубыми глазами. Однако рама казалась слишком тяжелой для этой картины и подавляла ее, лицо молодой женщины почти терялось среди окружающего его темного дуба, украшенного резьбой.

– Она похожа на твою подругу, – сказала Лоркан.

– Аликс.

Тоби посмотрела на Грейдона. Он ни словом не обмолвился о том, что видел сон, в котором встретился с юной Али. Хотя, возможно, и говорил, но не напрямик. Все его замечания по поводу татуировок, церквей и старинные рецепты – не связаны ли они с этим сном?

Тоби хотела расспросить, была ли в этом сне она и почему он ей про него не рассказал, и пристально смотрела на него, пытаясь привлечь внимание, но он все время прятал глаза.

Мужчины повернули портрет лицом к стене, и Грейдон принялся осматривать обратную сторону рамы. Странно, что с той стороны на ней было почти столько же резьбы, как и на лицевой. Листья, причудливо переплетающиеся лозы, маленькие бутоны, выглядывающие тут и там, перетекали и на обратную сторону. Грейдон провел руками вдоль краев рамы, словно что-то искал, но что бы он ни пытался найти, этого там, по-видимому, не было. Когда на раму упал луч света, Тоби смогла рассмотреть орнамент получше и кое– что заметила.

– Мне кажется, часть дерева когда-то была покрашена.

Грейдон подошел к ней и тоже увидел, что маленькие бутоны имеют слегка красноватый оттенок. Разглядеть цвет на дереве, потемневшем за две сотни лет, было нелегко, но он был. Грейдон встал на колени, взялся пальцами за один бутон и повернул его. Бутон сдвинулся. Совсем чуть-чуть, но сдвинулся. Грейдон повернул его три раза, и только после этого открылась маленькая дверца. В углублении рамы лежал туго скатанный рулон бумаги. Грейдон достал его и протянул Тоби, она неуверенно сказала: