Валентина Коростелева - На ветрах разбойных лет

От внезапного нападения Кирилл потерял равновесие и упал.

А Павел увидел сына и жену. В руках сына был какой-то длинный и, судя по всему, не очень лёгонький, свёрток.

– Пап, а это бандит, да? – спрашивал сын пришедшего в себя отца – в то время, как Кирилл поднимался с земли.

– Ты с кем это, муженек, и по какому поводу счёты сводишь?

– Не твоё дело, – ответил Павел.

– Так это бандит, да? – переспросил сын.

– Это твой отец – бандит! – ответил ему Кирилл и пошёл к остановке, но оглянулся. – Мало ему, видно, одной семьи! И родного сына не стыдно!

Павел только сжал губы. При сыне он не мог продолжать этот, судя по всему, бесполезный спор на кулаках.

… Дома он сразу прервал все расспросы жены. Но за ужином сказал:

– Завтра я вам куплю билеты домой.

Димка заплакал.

Павел встал, сел рядом, обнял за плечи: – Это не значит, что я брошу тебя. Дай мне устроиться здесь как следует, ладно? Главное – хорошо учись… Да, я куплю тебе сотовый телефон, и мы будем с тобой часто созваниваться, ладно?… Пока больше я ничего не могу тебе сказать, так как сам не знаю, что будет завтра.

Димка смотрел на него во все глаза, не успев вытереть слёзы, и этот взгляд буквально всё переворачивал внутри у Павла. И боль, и счастье словно взяли его за горло. Боль расставания с сыном и счастье знать, что есть на свете этот родной человечек, судьба которого зависит от него, Павла…

Павел подошёл к жене, едва скрывавшей слёзы обиды и разочарования, прижал её голову к себе, негромко сказал:

– Прости меня, если можешь. Но, поверь, я уже ничего не смогу вернуть, даже если очень захочу… А без помощи не оставлю, не сомневайтесь.

Все невольные беглецы были в городе, у Петра Петровича в кабинете работал штаб. Обсуждали детали штурма крепости – офиса Хабита. Ночью главный бугай дал показания – в обмен на смягчение будущего приговора за разбойные в городе дела. Начальник милиции, сообразив, что Хабиту скоро конец, проявлял удивительную решительность.

– Главное – избежать потерь. Хорошо бы его выманить как-то, – рассуждал он.

– Не выйдет. Волк он матёрый, на обман не поддастся. А вы уверены, что он там? – спросил Павел.

– Там. Ребята с утра держат офис в поле зрения. Похоже, чувствует, что петля затягивается; собирает туда оставшихся под его рукой, – объяснил начальник милиции, крепкий дородный мужчина.

– Значит, без боя не сдастся, – «Кардинал» нервно ходил от стены к стене. – Может, вызвать снова ОМОН?

– Не стоит. – Начальник милиции совсем не хотел делиться лаврами с другими. Да, раньше просмотрел бандита, да, проявил оплошность, но… победителей не судят! А он возьмёт-таки этого волка! И лучше, если… немым!

– Брать его надо живым, вот в чём дело. Он выведет на Москву, на преступные связи, – твердо резюмировал Пётр Петрович.

Начальник милиции сделал вид, что внимательно смотрит в окно.

А в это время весть о том, что будут брать самого Хабита, ближайшего друга градоначальника, – разнеслась по городу со скоростью света. Сам мэр сказался больным и не вышел на работу. Зато все обиженные разжившимся здесь баем, все обворованные так или иначе, в том числе мелкие торговцы, не говоря о патриотах города и просто любопытных, – постепенно сходились к логову бандита, ещё вчера всесильного. И когда начальник милиции прибыл сюда со своими орлами, то от неожиданности ахнул:

– Это что за демонстрация?

Попробовал прикрикнуть на собравшихся, но люди продолжали подходить со всех сторон, фактически перекрывая пути к отступлению для тех, кто впереди.

Пётр Петрович взял мегафон и решил навести порядок.

– Граждане! В этом доме засели опасные бандиты, сколотившие богатства на обмане и разбое! У нас достаточно сил, чтобы справиться с ними!.. И будет гораздо лучше, если вы разойдётесь!

Однако результат был обратным. Возмущённые в ответ возгласы, крики о возмездии ещё больше разогревали толпу, жаждущую справедливого мщения.

В это время окна крепости распахнулись и глянули на собравшихся дулами автоматов. «Оборона» ждала сигнала.

Дело принимало неожиданный оборот. О таком «оснащении» Хабита не знал никто.

Пётр Петрович срочно связался по мобильнику с ОМОНом, что был под началом его бывшего школьного друга. Тот приказал ничего не предпринимать до приезда своих ребят. Значит, как-то надо продержаться ещё с полчаса.

Толпа, увидев автоматы, начала пятиться, но что-то не давало людям уйти отсюда, где решается, возможно, судьба города, а, значит, и их судьба.

Нет надобности объяснять, почему все друзья Петровичи, и Лена с Павлом, и Сергей с Галей были здесь. И что всё поняли тоже. И что с пистолетами на автомат не пойдёшь, и что как-то надо протянуть время до прибытия более действенной силы. Однако опасное напряжение возрастало, грозя взорваться в любой миг.

И вдруг в самый центр перед домом выскочила Сонька-«артистка» и неожиданно звонким и чистым голосом пропела:

Мой милёнок часто злится,

Будто в сторону смотрю…

Не буди во мне тигрицу,

Откровенно говорю!

Все замерли, а к Соньке подскочил Генка-«матрос» и отчаянно выкрикнул:

Говорят, что за авансы

Надо голову сгибать,

Говорят, что иностранцы

Скоро будут всё скупать!

Сонька раскрыла от удивления рот, а Генка, подмигнув толпе, продолжил:

Не теряй меня, Маруся,

Сбереги моё пальто,

Я на печку заберуся,

Не продамся ни за что!..

Раздался хохот, напряжённость спала, и не только в толпе. Автоматы в окнах отодвинулись внутрь, видимо, и там соображали, что делать.

И это минутное замешательство бандитов толпа поняла по-своему.

Ой, подруга, всюду вьюга,

Перебор да перекос,

У мово большого друга

Разобрали бензовоз!

Пустой пятачок вмиг запестрел шапками и разгорячёнными лицами:

Ой, да ушки на макушке,

Что творится ноне, ах!

Работяги – в побирушках,

Спекулянты – во графьях!..

А Хабит сидел в своём кабинете, в глубоком кожаном кресле, смотрел на старинные кинжалы, висящие на стене, и думал, что ни они, ни даже автоматы его уже не спасут. Потому что город, ещё вчера бывший у его ног, сегодня играл не по его бандитским правилам. Ну, шарахнут его верные слуги по толпе, по людям невинным, ну и что? Он не нужен городу, и город теперь уже не нужен ему. Призовут ОМОН – и крышка тебе, Хабит. Допросы, суд… А впрочем, вряд ли дойдёт до этого. Слишком много он знает. Значит, найдут способ… Не чужие, так свои. Тогда… И он принял решение.

– Эй, друзья, подите все сюда! – скомандовал он. – Да оставьте вы эти автоматы!

– Как так?! – вскинулся молодой кавказец.

– Да так! По бабам будешь стрелять? Пусть себе пляшут!

В кабинет вошли ещё трое.

– Они ждут подкрепления, это ясно. Значит, и мы передохнём. Оттуда нас не видно, так что расслабьтесь, час пик ещё не настал. А если что… если я не выживу… тут, под домом, есть кое-что… для жизни небедной. Поняли? А сейчас оставьте меня.

Он достал из ящика стола пистолет… и тут в кабинет ворвалась Маргарита.

– Стой! – закричала она.

Хабит поморщился: вот так, в самый ответственный момент, когда задумал уйти из жизни красиво, как в кино, – кто-нибудь да помешает!

Он исподлобья глянул на Маргариту.

– Зачем пришла? Тут женщинам не место. Не видишь, дом окружён?

Маргарита подбежала, схватила пистолет.

– Всё вижу! Потому и примчалась!.. – Она плюхнулась в кресло напротив. – Тебе что, жизнь надоела? Хабит, ведь это неправда! А как же я? Разве нам плохо с тобой было?!

Хабит аж заскрежетал зубами.

– Ты пойми, со мной так и так разделаются! Не чужие, так свои! В лучшем случае – долгая тюрьма!

– Но ведь ты говорил, что никого не убивал! А деньги – как ушли, так и придут! Расплатишься официально с кем положено, – и всё!

В это время, незаметно для тех, кто был внутри, к дому вплотную подошли омоновцы…

До штурма оставались секунды…

И вдруг из дома выбежала Маргарита, крепко схватившая за руку Хабита, закрыла его собой, дёрнула дверку оставленной у дверей машины, втолкнула туда, впрыгнула сама и стартанула с места не хуже, чем герой «Формулы-1».

Секунда всеобщего оцепенения – и в дом ворвались омоновцы, скрутили защитников криминального офиса. Только один успел выстрелить, но попал, слава Богу, в потолок.

Этот день жители назвали Днём освобождения города и решили праздновать его ежегодно.

И снова квартира Егоровых стала штабом, но уже по очень щекотливому делу. Маргарита понимала, что бежать с Хабитом куда бы то ни было – бесполезно. Всё-равно найдут. Да и скрываться было не в её характере. И она уже сама решила идти ва-банк. Хабит молчал. Он не ожидал такого продолжения драмы и не знал наверняка, как себя вести.

«Гости», конечно же, явились. После совета в Филях, то бишь в администрации, как быть дальше, они поехали на единственно верный адрес – квартиру Олега Петровича. Он слишком хорошо знал дочь и потому был уверен, что беглецы там. Смысл совещания для него лично был в том, чтобы не арестовывать Хабита немедленно: если не сбежал далеко, значит, и не убежит. К тому же надо было выслушать и Маргариту, и по возможности понять. «Кардинал» слишком уважал Олега Петровича, чтобы не пойти навстречу. Начальник милиции, конечно, крепко упирался, чем вызвал ещё большие подозрения насчёт связи его с Хабитом. И потому «Кардинал» попросил стража городского порядка подождать с арестом, пока не прояснятся обстоятельства, и ждать сигнала у себя, в милиции.

Беглецы, судя по всему, чувствовали себя неплохо. По крайней мере, сидели за столом, где дымился ароматный кофе и стояла ваза с шоколадным печеньем.

– Ты знаешь, мне давно не было так хорошо… – признался Хабит Маргарите. – Оказывается, простое человеческое счастье в тыщу раз дороже тугих кошельков, – и поцеловал Маргариту в щёку. – Не знаю, надолго ли такое… но уж точно не забуду этот день никогда. И то, как ты, рискуя всем, рванулась спасать меня… самого грешного, может быть, в этом городе!