Рэдклифф - На страже чести

– Нет, всё хорошо, – Старк поднялась, нуждаясь дать выход эмоциям, переполнявшим ее, – Но что-то началось между нами еще до этого поцелуя, даже до того как мы коснулись друг друга. Потому что когда я думала, что ты можешь умереть, что-то внутри меня болело…что-то, о существовании чего я даже не догадывалась. Мне было больно так, что я была уверена, что эта рана будет кровоточить всегда.

– О Боже, Паула…«Я люблю тебя».

– Так что да, я готова, – мягко и спокойно сказала Старк. Она никогда не говорила никому, ничего,

подобного тому, что сказала сейчас. Но она не сомневалась, ни в одном слове. Понимание этого наградило ее силой и терпением, – Возможно, было бы умно, если бы мы договорились о том, что это будет временная мера. К примеру, три недели.

– Три недели, – Теперь задрожал голос Рене, – Это, кажется…разумным.

– К тому времени ты сможешь точнее узнать, будет ли твое назначение временным, и мы сможем проверить какие-то вещи и все такое…

Рене засмеялась. Ее смех казался немного затуманенным от счастья и удивления, – Я полностью за

то, чтобы что-нибудь проверить с тобой, дорогая.

– Даа? Так…ты думаешь, что твоё назначение будет…временным?

– Думаю, это возможно. Позвони мне, когда вернешься и освободишься, я приеду, ладно?

Старк выдохнула и заползла обратно под одеяло. Она устала, но была счастлива. Единственное,

чего ей не хватало, чтобы сделать эту ночь совершенной – это Рене, лежащей рядом с ней, – Заметано.

– Ты ложишься спать, милая?

– Да. Почти. А ты?

– Я еще не отошла от поездки, – ответила Рене, перекладывая ноги на диван и вытягивая их.

– Мне никуда не надо еще несколько часов, – пробормотала Старк.

– Оу, да? – Рене протянула руку к краю стола и погасила лампу. С низким глубоким смехом, она спросила, – Ммм…дорогая, а во что ты одета?

02:00, 20 августа 2001

В военном штабе, в горах Теннеси, зазвонил телефон. Дежурный, белый молодой мужчина, лет 20,

коротко подстриженный, одетый в военную форму, с оружием, висящим у него на боку, запасными патронами и ножиком в кожаных ножнах, ответил на звонок, – Сержант Уилсон.

– Это лидер красной группы. Пусть генерал перезвонит мне на этот номер.

Уилсон, работавший офицером лишь по выходным, а неделями трудящийся на бензоколонке заправщиком, на одной из зон отдыха на шоссе, знал, что лучше не задавать вопросов, а просто выполнять приказы и послушно повторил десять продиктованных цифр. Он никогда не встречался с человеком, висящим на том конце провода, но он хорошо знал этот низкий, командный голос.

– Да Сэр. Сразу же, Сэр.

Когда абонент отключился, Уилсон использовал внутреннюю связь и дозвонился до главной каюты,

которая когда-то служила кабинкой для горнолыжного курорта. Теперь, вместо него, здесь работала сеть штабов. Центральный домик был преобразован в штаб-квартиру организации, в то время как сотрудники были размещены в каютах, разбросанных в окрестных лесах.

Персонал палаточного лагеря вокрестностях, добровольно уступил им эту зону. Все пять акров были окружены десятью фунтами колючей проволоки, светом прожекторов и датчиками движения.

Некоторые офицеры, как правило, проводили большую часть месяца на базе. Остальные были военными лишь по выходным, как и он сам, но те некоторые, избранные, были посвящены и полны решимости вернуть народу нацию.

– Генерал Мэтиссон, сэр, у меня есть сообщение для вас.

– Дайте мне номер, солдат.

Через пять минут темноволосый американец открыл свой вибрирующий сотовый, – Доброе утро, Генерал.

– Вы что? Перегрелись в своем теплом отеле? – рявкнул он громогласным голосом, – Очевидно там еще жарче, чем здесь, в этих чертовых горах, даже с открытыми окнами. И вы наверняка обделались от десятка комариных укусов.

– Я сожалею, Генерал.

– Хорошо, давайте к делу, – Они переняли ценный опыт у своих коллег с ближнего востока по закупке одноразовых флеш-чипов, как правило, в Швейцарии. С их помощью, сконнектив их со своими сотовыми телефонами, они могли говорить, не опасаясь, что их разговор может быть прослушан. Современное оборудование позволяло устанавливать эти чипы даже на их компьютеры,

для более обширной передачи данных или для вставки карт, фото, изображений и других данных разведки в фиктивные веб-сайты, – Что, черт возьми у вас стряслось? Эта миссия была спланирована посекундно и должна была быть выполнена безупречно.

– Я надеялся, что вы скажете мне, – отрезал другой. О н был изможден месяцами планирования,

которое почти завершилось катастрофой, – Мы были в нескольких минутах от завершения операции,

когда ее прервали. Преждевременный выход интервью вызвал слишком большой отклик у СМИ, из-

за чего мы не смогли закончить операцию.

Генерал презрительно хмыкнул, – У нас не было с этим ничего общего. Нам не нужно чрезмерное внимание этой цели, в данный момент. Не тогда, когда начинается масштабная операция.

– Сейчас не время для недопониманий, – настаивал агент, который провел последние шесть лет своей жизни, внедрившись в одну из самых надежно защищенных организаций в мире, – Сроки сейчас решают все.

– Думаете, я не знаю этого? Что, черт возьми, вы думаете, мы делали здесь последний год?

Повисла тишина, пока каждый из них пытался справиться со своим характером.

– Неужели нам придется отказаться от этой цели? – потребовал агент.

– Нет. Но миссия изменилась. От похищения до ликвидации, – ответил генерал с каменным выражением лица. Это будет скоординировано с нашими сторонниками.

У темноволосого мужчины стянуло живот. Он использовал наименьшее количество слов, чтобы не выдать волнение голосом – Когда я получу информацию?

– Когда она будет вам нужна.

Американский агент, стоящий на углу, в пределах видимости Белого дома, в Вашингтоне, округе Колумбия, планирующий совершить предательство, кивнул, как будто человек на другом конце провода мог видеть его, – Я понял. Я буду ждать.

22 августа 2001г.

Кэм прислонилась к каменной колонне, у кованых ворот, на восточной стороне Грэмерси-парка, наблюдая за входом в дом апартаментов Блэр. В 11:30 блондинка, в стильном облегающем темно-синем костюме, подчеркивающим ее красивое стройное тело, вышла и направилась к обочине.

Одним легким движением руки она убрала волосы с плеч и взглянула на улицу, в поисках такси. – Диана, – позвала Кэм, оттолкнулась от колонны и пересекла улицу.

Диана Бликер удивленно окинула взглядом улицу и улыбнулась, увидев Кэм. – Вау, привет Кэм, – Её голос звучал хрипло, а взгляд скользнул от лица Кэмерон, по ее телу. Она легонько взяла Кэм пальцами за локоть, непринужденно заигрывая, – Как ты?

– Я – хорошо, – Необычное отсутствие заигрывающих ноток в голосе блондинки, моментально вызвали подозрения у Кэм. Диана была агентом по продажам Блэр и ее лучшей подругой. Кэм никогда не принимала всерьез ее знаки внимания, но не думала, что Диана станет менять свою манеру общения с ней. О тсутствие привычного флирта с ее стороны лишь подтверждали опасения Кэм. Что-то было не так. – Давай прогуляемся несколько минут? А потом я отправлю одного из своих агентов отвезти тебя домой.

– Только, если это будет красотка Фелиция, – с обаятельной улыбкой ответила Диана.

Кэм покачала головой и ухмыльнулась, несмотря на тревогу, поселившуюся внутри нее. О ни

двинулись в северном направлении.

– На самом деле у Фелиции сегодня выходной. Как на счет Джона Филдинга?

– Н еужели. Вряд ли меня это заинтригует, – Диана шумно выдохнула, но ее глаза не были веселыми,

– ты не должна отвлекать агентов от их обязанностей, Кэм. Я возьму такси, когда мы закончим. Не то чтобы я возражала, что ты следишь за мной, но мне кажется, что это не просто прогулка.

– Да, – тихо сказала Кэм, – Дело в Блэр. Я надеюсь, ты скажешь мне, что происходит. – Изменение в лице Дианы было едва заметным, но Кэм уловила его и ей потребовались усилия, чтобы не дать выход всплеску эмоций, накопившихся за два дня беспокойства и непонимания. – Мы вернулись в понедельник, и, с тех пор, она ни разу не вышла из дома. Я не видела ее даже на брифинге. Она отменила их все.

– Наверное, вы говорили.

– По телефону, – Кэм в отчаянии покачала головой, – По нескольку раз в день. Но каждый раз, когда я говорю, что мне надо увидеть ее, она придумывает оправдание.

– Ты ведь знаешь, что она работает над картинами для показа, восьмого?

– Да, я знаю это и знаю, как это может вымотать. Моя мать художница, как и большинство ее друзей. Я провела всю жизнь рядом с ними. И я видела, как Блэр работает, но раньше она никогда не замыкалась настолько. – «Во всяком случае, не от меня».

– И она не говорила…чего -нибудь?

– Нет. Когда мы летели из Вашингтона, все было прекрасно, – «Мы занимались любовью почти всю ночь. Мы были счастливы». Она десятки раз задавала себе вопрос, что могло вызвать такое резкое изменение, но каждый раз не находила ответа. У них не было возможности поговорить из-за координации команды, во время обратной поездки. Блэр была притихшей в полете, но ничего не говорило о том, что она была чем-то обижена. Кэм провела рукой по волосам и тихо выругалась. – Я чувствую себя идиоткой, обсуждая это с тобой. Но сегодня она позвонила тебе, и ты виделась с ней,