У Мари образовался в груди неприятный комок.

– Мне очень жаль. – Она почувствовала, что он не только не возражает, а даже хочет, чтобы она расспросила его подробнее.

– Как это произошло?

– Ужасно глупо. Мы поругались в очередной раз. Была уже ночь. Жена как будто хотела мне что-то доказать, хлопнула дверью и ушла. Она пошла купаться, хотя море в ту ночь было неспокойным. – Он помолчал. – Я не пошел за ней. Я курил на балконе. Мне в голову не могло прийти, что она полезет в море. Когда оказалось, что она не вернулась и утром… – Он замолчал. – …С нами тогда был наш маленький сын…

– Сколько ему?

– Сейчас шесть. Пока он живет у моих родителей. Хороший мальчик, болеет, правда, часто.

– Мне кажется, дети всегда болеют, – сказала Мари. Упоминание о ребенке ее расстроило окончательно. Какая непростая история. Ее племянница уже вошла в эту жизнь, готова взять на себя и хлопоты, и тревоги. Зачем тогда здесь сидит она, Мари?

– Но я не о сыне хотел говорить, – Валерий поднял голову и посмотрел Мари прямо в глаза. – Впрочем, и о нем тоже, но не сразу.

Маша опустила голову, смотрела в землю.

– Маша! – Он повернулся к ней всем телом и взял ее за руку. – Я хочу, чтобы вы наплевали на ваш дурацкий Париж, вышли за меня замуж и уехали со мной в Россию.

Нельзя сказать, чтобы Мари в глубине души совсем уж не ждала чего-нибудь подобного. То есть она предполагала, что Валерий скажет ей, как она ему нравится. В этом случае Мари уже приготовилась слегка его пристыдить. Конечно, она выслушала бы Валерия со всей внимательностью, мягко бы его пожурила и попыталась развернуть в сторону Лены. Но такой прямоты, такой решительности и такого предложения она не ожидала.

– Вы с ума сошли. – Сейчас это оказалось единственным, что само собой вырвалось наружу.

– Нет, Маша, не сошел. Судьба сыграла со мной злую шутку: тогда, много лет назад, я должен был встретить вас, а встретил другую женщину, которая стала моей женой. Как удивительно, что вас я нашел в Париже. Но я счастлив, что я вас все-таки нашел.

– Так вы что же, готовы оставить Лену? Но ведь она уже готовится к свадьбе. – Маша смотрела на него с недоверием и даже со страхом.

– Послушайте, пусть мои слова покажутся вам жестокими, но я уже понял, что лучше остановиться до свадьбы, чем после нее.

Мари встала со своего стула, подняла воротник плаща.

– Хороша же я буду в глазах всех родных.

– Какое значение имеют родные, когда речь идет о жизни – вашей и моей. И Лениной в какой-то мере тоже. Лена еще молода. Она еще встретит своего человека.

Мари вспомнила, что вчера она думала про Лену точно так же, но по-прежнему молчала.

– Плевать на все! – Валерий обнял ее за плечи. – Все объяснимо, все поправимо, только скажите: вы едете со мной?

Как прекрасно тесное это объятие!

– Нет, вы точно сошли с ума!

Он сжал ее плечи сильнее.

– Да или нет?

В ее голове все прыгало и вертелось. Мелькало личико Лены, ее квартира, Эйфелева башня, и только лицо бедного месье Дюпона ни разу не возникло в сознании Мари.

– Маша, нужно решать. Я улетаю послезавтра.

Она действительно растерялась. Никто еще никогда с таким напором не просил ее уехать вместе с ним. Даже ее единственный французский муж никогда не был таким решительным, таким властным. «За этим мужчиной я буду как за каменной стеной», – подумала она.

– Но что я буду делать в России?

– Будешь моей женой! – Он нашел ее губы. Она закрыла глаза. Может быть, действительно, вот ее счастье?

Они снова сели, теперь тесно рядом. Она спрятала голову у него на груди.

– Ты хочешь, чтобы мы забрали твоего мальчика?

– Да. Он не видел матери больше пяти лет. Он забыл ее черты. Если у него и сохранились воспоминания, то они смутные. Мы сможем сказать, что ты и есть его родная мама, ведь ты так на нее похожа.

Мари слегка отстранилась. Посмотрела на Валерия.

– Но ведь это несправедливо по отношению к той женщине. Она – это не я. У нее была своя жизнь. У нее был сын. Зачем же лишать его матери?

– Животные выкармливают чужих детенышей, и те считают их своими родителями. Мальчик ничего не узнает.

– А родители твоей жены? Они живы?

– Нет. – Он помолчал. – Сын все время спрашивает о матери. Он не знает, что она умерла.

Мари подняла голову и внимательно посмотрела на Валерия.

– Так ты хочешь жениться на мне из-за ребенка?

– Я хочу соединиться с той женщиной, о которой мечтал всю жизнь. Я уверен, ты будешь прекрасной матерью.

Мари отстранилась еще дальше.

– А почему ты уверен? Я ведь совсем тебе не знакома. Я долго жила одна. У меня свой характер, привычки. У меня была целая жизнь без тебя! Наконец, у меня есть еще и собака.

Он сказал:

– К черту твою жизнь. У меня тоже была жизнь: была жена, была невеста. Но я увидел тебя и решил все поменять. Я не боюсь все поменять. А почему ты боишься? Ты мне не веришь?

Мари поднялась и отступила от своего стула.

– Мало ли кто на кого похож. Вдруг завтра ты обнаружишь, что и я тоже не та женщина, которую ты искал. – Она повернулась и быстро пошла, почти побежала к выходу из сада. Навстречу ей, взявшись за руки, катились на роликовых коньках парень и девушка. Они посторонились, пропуская ее через узкие старинные ворота.

– Пардон, мадам, – сказал парень. Девушка чему-то засмеялась. Они покатились дальше.

В воротах Мари не выдержала и оглянулась. Валерий сидел на своем стуле и смотрел на фонтан. Мари медленно пошла по улице вдоль решетки сада. Она уходила. А ее сердце страстно желало, чтобы он догнал ее и опять обнял. Но никого не было.

«Нет, я правильно поступила», – сказала она себе, остановилась у обочины и подняла руку, вылавливая такси из потока машин. Такси затормозило быстро. Она в последний раз оглянулась. Тротуар был пуст. Маша села. Через несколько минут она была уже на фирме, занимающейся рождественскими открытками.

А мы с Ленкой в этот день ходили по Парижу, открывая не город, а друг другу себя. Почему-то девушки любят рассказывать о своем детстве. О Ленкином детстве я узнала от нее почти досконально. Мне же самой хотелось больше слушать, чем говорить. Но впервые за несколько лет, а может, и за всю мою жизнь я слушала эту девичью болтовню с удовольствием. Вечер мы закончили как самые обыкновенные туристки, в Лувре, и у меня целый день совершенно не екало сердце. В Лувре я со своим другом никогда не была. Однако по одному поводу кошки все же скребли. И это их виртуальное царапанье когтями касалось африканских бус. Черный камень настолько стал неприятен мне, что я предпочитала о нем не думать. В конце концов, вечер снова закончился в том же китайском ресторане, и все та же официантка узнала Лену, а хозяин сделал нам даже небольшую скидку. Лена, правда, почему-то все смотрела на двери нашего отеля, расположенного как раз наискосок, а я ела и думала о своей ноге. Мозоль на пятке стала еще больше и, по-моему, прорвалась.

– Валерий не звонил? – перед сном все-таки осторожно спросила я.

– Я сама ему позвонила. У него все в порядке. Завтра мы едем в гости к Сержу Валли, – сказала она, и мне показалось, что я не услышала никакого напряжения в ее голосе.

* * *

Новое утро началось очень рано со стука в дверь. Я приоткрыла один глаз и взглянула на свои ручные часы. Шесть утра! Рановато даже для Парижа. Кто бы там ни был, я готова была послать всех подальше.

Стук повторился. Лена выскользнула из своей постели и прошлепала к двери.

– Кто там?

– Ты что, еще не собралась? Мы же договорились, что в шесть я заеду!

Я узнала голос Валерия. Боже мой, такая рань, а он уже орет. Как хорошо, что я еще могу поспать. Так крепко, как здесь, я не спала много лет. Какое счастье, оказывается, просто спать! Я натянула одеяло на голову и с наслаждением вытянула ногу с раненой пяткой. Пусть делают, что хотят, только бы меня не трогали!

– Как ты могла проспать? Серж приедет через полчаса! – Голос Валерия грохотал, как майский гром.

– Таня спит, – показала ему на меня Лена.

– Ничего с ней не сделается.

Сквозь полудрему я думала, что Валерий – остолоп, не имеющий никакого понятия о такте.

– Я должна вымыть голову, – сказала ему Лена.

– А без этого нельзя?

– Нельзя.

Сквозь щель между одеялом и простыней я увидела, что Ленка ушла в ванную, а он уселся на ее кровать прямо напротив меня.

Я осторожно рассматривала его в щель между одеялом и подушкой. Лицо у него было измученное и злое, он расстегнул свою куртку и сидел, опустив руки на колени. Я поняла, что, пока он здесь, я не засну. Я высунула голову из-под одеяла:

– Привет!

– А, это ты…

Он посмотрел на меня, как на муху, как на неизвестно откуда взявшуюся мелкую проблему, на которую жаль тратить время.

– Может, отвернешься, пока я встану?

Он только фыркнул, но встал. Отошел к окну, стянул с себя куртку и бросил ее, не оборачиваясь, на Ленкину кровать.

– Знаешь что? – я была только в трусиках, а моя футболка лежала довольно далеко на стуле. – Ничего с тобой не случится, если ты подождешь Лену в холле.

– Ой, подумаешь! – Он скривился на меня, но все-таки вышел в коридор, предварительно постучав к Ленке в ванную и крикнув: – Поскорее!

Я села на постели, прислушиваясь к шуму воды из ванной. Потом встала и проверила дверь. Она была захлопнута. Пятка моя болела неимоверно. Лопнувшая мозоль покрылась грязно-коричневой кровянистой коркой, и всунуть ногу в кроссовки не было никакой надежды. Вот шум воды стих, на минуту воцарилась тишина – это Ленка вытирала голову, а потом включился фен.

Хорошо, значит, ванна скоро освободится.

Я уже в футболке опять завалилась на постель. Вдруг взгляд мой упал на то место, на котором сидел Валерий. Но что это? Под Ленкиной кроватью лежал мужской бумажник. Очевидно, он выпал из кармана куртки, когда Валерий кидал ее. Как не хотелось мне вставать, но все-таки я сползла и вытащила бумажник. Надо отдать его Ленке, а то останутся без денег. Я повертела бумажник в руках. Сбоку высовывался край какой-то плотной бумаги. Я пощупала – фотография. Сама не знаю зачем, машинально отстегнула кнопку застежки и раскрыла бумажник. Старая черно-белая фотография была воткнута в одно из его отделений. Я не смогла удержаться и посмотрела. И тут же удивилась настолько, что вытащила снимок целиком. Фотография была сделана в день свадьбы. Жених был Валерий. Я перевела взгляд на невесту и еще более удивилась. Невестой была Мари – только значительно моложе и с другой прической. Не может быть! Я вгляделась получше. Точно Мари! Тогда что же означают все эти разговоры о погибшей жене? Я рассматривала снимок под разными углами зрения. Девушка с фотографии все-таки была довольно крупной – почти одного с Валерием роста. С другой стороны, Мари сейчас тоже не маленькая. А с возрастом она вполне могла похудеть…