Аккуратно закатив совочком в пакет пахучие катышки Лулу, Мари оглянулась, будто она была исламской террористкой, опустила пакетик в уличную урну и вытерла руки влажной салфеткой. Теперь она вполне могла перевести дух.

В кафе, несмотря на чудесный вечер, народу было немного. Часть столиков была выставлена на террасу, но Мари предпочла уединиться в дальнем углу, где знавший ее официант освободил для нее маленький столик. Окна до пола отделяли их с Лулу от улицы, и в то же время Мари не чувствовала себя в замкнутом пространстве. Этим и прекрасен Париж – ты сидишь отдельно, но находишься как бы в общем пространстве – вот она улица, вот рядом люди. Они идут куда-то по своим делам, но ты не чувствуешь себя одинокой.

Официант принес на стол лампу. Какой-то человек в темном плаще за соседним столиком читал за чашкой кофе газету. Мари видела его со спины. Интересно, ждет ли он кого-нибудь? Ей захотелось увидеть его лицо и, может быть, с ним познакомиться. Она скинула на пол сумку с колен. Лулу громко тявкнула. Мужчина обернулся. Он оказался молод – около тридцати. Мари подумала: очень жаль. У него было приятное спокойное лицо. Мари, извиняясь, улыбнулась: вот как неловко вышло. Мужчина встал, наклонился, поднял ее сумку и подал ей. Лулу опять тявкнула, теперь уже благодарно.

– Спасибо, месье. – Молодой человек посмотрел на них и тоже улыбнулся. А Мари разглядела белый воротничок вокруг его шеи, ленточкой выглядывающий в вырез плаща. Он оказался священником, этот молодой человек с гладко выбритым подбородком, без креста на толстой цепи и с ненавязчивой теплотой во взгляде. – Извините меня, я такая неловкая.

И зачем его понесло в священники? Молодой человек вернулся на свое место и стал негромко разговаривать по мобильному телефону:

– Неужели с самим Господом Богом?

Подошел официант со своим блокнотом. Выбор был между луковым супом и салатом с копченым лососем. Все-таки Мари заказала суп и подумала: а интересно, Валерий пробовал когда-нибудь настоящий луковый суп? Наверное, нет. Лулу опять тявкнула. Ах, да. Мари поняла, что Лулу хочет ветчины.

Молодой священник допил свой кофе, взял газету и ушел. Луковый суп не обманул ожиданий. Порцию ветчины она и Лулу разделили поровну. Бокал красного вина выпила одна Мари.

– Что-нибудь еще? – спросил подошедший официант.

– Нет. То есть да. – Мари не хотелось возвращаться домой. – Чашку кофе.

– А для собачки?

– Конечно, – сказала Мари. – Принесите еще печенье.

– Счастливая собачка! Живет у такой красивой хозяйки, – официант кокетливо сделал «козу» в сторону Лулу. Мари улыбнулась. Приятно все-таки, что кто-то замечает тебя, пусть даже, может быть, по долгу службы.

С печеньем они расправились быстро, пора было уходить. Сквер перед Мари выглядел волшебно. Она так любила вечерний Париж!

Спала Мари в эту ночь плохо – то собака прижималась к ней слишком тесно, то ветер колыхал штору. Но самое главное – как только Мари закрывала глаза, она будто снова видела в темноте машины лицо Валерия и слышала его слова: «Мари, мне нужно обязательно вас увидеть…»

А вот о чем она действительно не подозревала, так это о том, что происходило со мной и Леной во время ее таких безмятежных посиделок в кафе.

* * *

Любой бы заплакал на Ленином месте. Что за несправедливость? За стенами гостиницы кипел своей жизнью вечерний Париж, а ее, словно непослушную девочку, засунули в комнату и сказали: «Иди, отдыхай!» Лена, жизнь которой была прямолинейна до ужаса – школа, университет, работа, мама и немногочисленные подруги, сейчас чувствовала себя обманутой, как пятиклассница. Ее привычный, прямолинейный мир рушился на глазах. Как человек справедливый, она не могла не чувствовать двойственность положения: да, с ней поступили несправедливо, но ведь и она не во всем была честна. Что означали эти ее перемигивания с Сержем Валли? Только одно – он ей нравился. И в этом была безнадежная правда. Оказывается, нелегко быть честной с собой. А тут еще жених куда-то свинтил. Она ведь искренне волновалась за него во время его полета, а он… Лена была рассудительной по природе, но вот сейчас рассуждать не могла. Все было плохо! А почему так получилось – откуда она знала?

Лена содрала с головы свою пеструю косынку, выпросталась из рукавов моей куртки. Оттолкнув куртку в сторону, Лена закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Вот такой оказалась наша поездка в Париж – мы рыдали обе. Это ли не фарс! Но Лене, в отличие от меня, было немногим больше двадцати лет. Она не испытала особого счастья в жизни, но и особенных горестей еще тоже не испытала. Ее организм брал свое. Проплакавшись, она почувствовала, что хочет есть. Все хотели есть в этот вечер, но оказалось в конце концов, что легли спать голодными только я и Серж Валли.

Итак, проплакавшись, Лена захотела есть. Она еще полежала немного, потом сняла кроссовки. Так и есть – ноги немного распухли. Она решила сделать ступням прохладный душ. Стало легче. Она немного походила по номеру, повесила мою куртку в шкаф. Подумала и надела свой старый коричневый кардиган. Посмотрелась в зеркало. Конечно, кардиган выглядел уже не модно, но удивительно – он вдруг своим теплом придал Лене силы.

– Да плевать я на все хотела! – сказала она, всунула ноги в туфли – после ванны они вошли сразу же, и решила пойти куда-нибудь поужинать.

На Больших бульварах находятся десятки кафе, но ближайшим к нашей гостинице оказался крошечный китайский ресторанчик. Лена, поколебавшись, вошла внутрь. Как было удивительно, что на третий день пребывания в Париже ей вдруг захотелось, чтобы в ресторанчике с ней сидела я – странная женщина, с которой она почти не разговарила на работе. Судьба порой выкидывает с людьми подобные штуки. А с кем еще сейчас могла бы поужинать Лена? Жених уехал. С Мари? Когда она вспоминала о тетке, на сердце накатывалось тяжелое чувство. Зачем мама вообще звонила ей? И хотя внешне Маша вела себя безупречно, Лена интуитивно чувствовала – что-то происходит, но она не могла понять – что.

Маленькая китаянка с крошечными ручками и ножками подбежала к Лениному столику. Ресторанчик был размером с крупный газетный киоск или, наоборот, с мелкий салон сотовой связи. Тем не менее в нем присутствовало все, что полагается в китайских ресторанах – меню, темно-красные скатерти на столах, лампы по стенам в оранжевых матерчатых абажурах, барная стойка у боковой стены с развешанными на ней ковриками с иероглифами. Хозяин-китаец вел бухгалтерию, повар-китаец орудовал в полутораметровом кухонном отсеке, единственная официантка отвечала за чистоту. Дочь хозяина изучала в Сорбонне древнероманскую культуру, но время от времени посещала заведение отца с целью пообедать и приводила друзей. Семейный бизнес процветал. В вечернее время зальчик на четыре крохотных столика, отделенных от кухни стойкой с кассовым аппаратом, чаще всего пустовал – в ресторане не было открытой террасы. И поэтому зашедшая сюда Лена пользовалась огромным вниманием со стороны и повара, и официантки.

Ей вначале принесли чай и бумажного раскрашенного дракона, державшего в отверстии на хребте свернутые салфетки. Повар встал к плите и стал помешивать ароматное мясное варево. Лена ждала у окна, рассеянно и печально глядя на улицу.

Затем официантка принесла теплую лепешку, похожую на лаваш, и соус в керамической мисочке. Предложила макнуть. Лена макнула. В другой миске, побольше, подали мясо. Лена макала лепешку, подцепляла кусочки мяса, глотала, жевала, запивала чаем. И по мере насыщения паническое настроение ее улетучивалось. Конечно, в ситуации ничего хорошего не было, но ощущение катастрофы прошло.

«Почему я предполагаю что-то нехорошее? – думала она. – Валерий должен быть со своими товарищами. Я видела их компанию, знаю традиции. Это даже несправедливо с моей стороны что-то подозревать».

Доев последний кусочек, она вынула телефон и позвонила.

– Валера, ты где? – В трубке слышались громкие мужские голоса. – Все понятно. У вас сейчас дружеская беседа.

– Ага.

– Ну, ладно, счастливо. Завтра позвонишь?

– Обязательно.

Она помолчала.

– Все хорошо?

– А как же.

– Ну, тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Она отключила телефон и сообразила, что он даже не спросил ее – а где сейчас находится она. Что ж, к этому, наверное, нужно привыкнуть. Главным во всем должен быть он.

Официантка убрала пустую миску и вопросительно посмотрела на Лену.

– Принесите мартини.

Китаянка сделала вид, что нисколько не удивилась. Ох, уж эти русские! Совсем не умеют ни есть, ни пить. Но мартини принесла с удовольствием – это был почти самый дорогой напиток в их баре.

В бокале лежала деревянная игла с наколотыми вишенками, как длинная зубочистка. Лена представила себя в длинном черном платье без рукавов и в перчатках выше локтей, как у Одри Хепберн. Вот она сидит с длинной сигаретой в драгоценном мундштуке, а двое мужчин в смокингах, конечно, один из них Валерий, а другой – Серж, наперегонки склоняются над ней и подносят ей огонь, чтобы прикурить. Потом она идет танцевать и по очереди танцует с обоими… А они за ее спиной ревниво кидают друг на друга яростные взгляды…

Лена вздохнула и тут же вспомнила их с мамой маленькую московскую кухню. А она еще, как дура, сюда эти чертовы «Мишки» везла… Ей вспоминалась комната Мари, собака, сама ее тетка в сегодняшнем белом плаще и вчерашнем светло-голубом костюме… Нет, положа руку на сердце, Мари невозможно было в чем-то упрекнуть.

Лена рассматривала счет, когда ее внимание привлек звук машины через дорогу. Она взглянула в окно и обмерла: у входа в гостиницу затормозил синий автомобиль Сержа Валли.

Зачем он вернулся? Неужели что-то случилось в дороге? Ей представилось, что на обратном пути они попали в аварию, что Валерий разбился и сейчас находится в больнице или даже… Господи, боже мой!

Тут она вспомнила, что буквально минуту назад разговаривала с Валерием по телефону.