— Я сегодня в критическом настроении, дорогая. Пожалуйста, забудьте мою колкость, — попросил он задабривающе, — и продолжайте поиски.

Элен молча и недобро смотрела на него, он поспешил добавить:

— Обещаю, я обдумаю то, что вы сказали.

— Очень хорошо, — холодно ответила она, наливая себе кофе, и начала обсуждать планы своих друзей, собиравшихся днем в Жокейский клуб на скачки и затем на обед в Будро, ее любимый ресторан.

— Вы не хотели бы присоединиться? — спросила она. — Из-за траура я не могу посещать балы, но тихий обед с друзьями…

Арист посмотрел на бледное лицо, обрамленное еще блестящими черными волосами, и вспомнил, как оно вызывало в нем страсть. Строгие ограничения вдовства тяжело переносятся такими созданиями, как Элен, любящими музыку и все светские удовольствия.

— Почему бы и нет? — ласково сказал он.


Симона отправилась на скачки в Жокейский клуб, потому что Проказник, арабский трехлетка, родившийся в ее конюшне, участвовал в четвертом заезде. Симона продала Проказника однолеткой местному торговцу, содержавшему знаменитую скаковую конюшню. Она любила всех жеребят, начавших жизнь в ее загонах, и с нетерпением ожидала заезда с Проказником.

Она с интересом следила за тем, что происходит вокруг. Ипподром — модное место встреч и также сцена пылкой азартной игры — всегда был полон спортсменов, игроков, их дам. Мужчины в светлых брюках, темных сюртуках и блестящих черных цилиндрах, женщины в платьях светлых пастельных тонов и маленьких шляпах на локонах, с зонтиками прохаживались туда-сюда между огромной трибуной и паддоками или стояли, облокотясь о перила, отделявшие их от скаковой дорожки. Продавцы предлагали холодные напитки, имбирные пирожные и другое угощение, букмекеры сновали в публике, принимая ставки.

Симона навестила Проказника в паддоке, чтобы удостовериться в его здоровье и хорошем настроении. Она вспомнила его любовь к диким яблокам, росшим на плантации, и принесла ему одно, но тренер сказал:

— Нет, мадемуазель! Запрещено давать лошадям что-либо перед скачкой. Наши соперники, как вы знаете, очень подозрительны.

— Он победит?

— У него хорошие шансы, мадемуазель, — сказал тренер, веселый кайюн, обладавший сверхъестественной способностью общаться с лошадьми. — Он не фаворит, но и не из последних.

Симона направилась к зданию клуба, чтобы найти место у перил, откуда бы она могла наблюдать скачки, когда ее догнал какой-то мужчина и воскликнул:

— Мадемуазель! Мадемуазель Арчер из Беллемонта?

Она почувствовала холодок дурных предчувствий, узнав лицо под высокой шляпой. Это был художник — гость Магнолиевой Аллеи.

— Месье Отис? — Симона протянула руку, и он официально склонился над ней. Хотя он был одет модно, как и остальные зрители, к его поясу был прикреплен маленький рюкзак.

— Даже здесь вы носите свой альбом?

— Скаковые лошади — огромный соблазн для художника, и я не могу ему сопротивляться, — с улыбкой ответил он. — Я наблюдал, как тренеры выгуливают их.

Он вынул маленький альбом и показал ей несколько рисунков.

Симона вскрикнула от восторга, узнав Проказника.

— Ваша лошадь, мадемуазель?

— Нет, но он родился в моей конюшне.

— Неужели? Прекрасное животное. Я поставлю на него.

— Он участвует в четвертом заезде.

Художник подписал рисунок «Джон Уоррен Отис» и добавил число. Вырвав листок из блокнота, он вручил его Симоне. Она улыбнулась ему с искренним удовольствием и поблагодарила.

Она не заметила Ариста и Элен де Ларж, прошедших мимо недалеко от них как раз в этот момент, но Арист увидел ее дивную улыбку художнику, встреченному несколько дней назад на дороге Беллемонта, и почувствовал укол ревности.

Он вспомнил, как держал ее в объятиях, мягкую и ароматную, однако такую сильную и непредсказуемую. Чем художник заслужил улыбку, какой он сам никогда от нее не получал?

— Позвольте я сделаю и вашу ставку? — услышал он голос художника.

— Я на это надеялась, месье, — ответила Симона, — и буду рада вашей помощи.

Они прошли мимо. Арист безуспешно старался побороть гнев.

Элен, идущая позади со своей подругой и ее мужем, видела, как Арист повернул голову вслед Симоне Арчер. Она вспомнила, что Арист остыл к ней как раз после той знаменитой охоты, когда ее друзья доложили о его особом внимании к ловкой молодой наезднице.

«Ну, эта возмутительная маленькая конезаводчица более уязвима, чем кто-либо из креольского общества. Будет даже слишком легко, — с презрением думала Элен, — сделать из нее посмешище».

Ее мозг принялся за работу.

— Кто этот мужчина с Симоной Арчер? — спросила она подругу.

— Я слышала, что он рисует луизианских птиц для книги, которую собирается издать. Мне кажется, он из Бостона.

Северянин! Пульс Элен участился. Тут скрывались большие возможности. Вероятно, она сможет сделать из своей соперницы нечто большее, чем просто посмешище. Все северяне под подозрением. Она решила выяснить все о художнике, с которым Симона Арчер, казалось, была в таких дружеских отношениях.


Симона еле сдерживала свое любопытство. Что же случилось после того, как мистер Отис покинул ее и Ариста на тростниковом поле с мертвой гремучей змеей? Когда они нашли место у перил, откуда можно было следить за скачками, она размышляла, что бы сказать ему, не выдавая своего знания о присутствии Ноэля в разрушенном особняке.

Наконец она спросила:

— Ваш проводник водил вас в сады старого дома на нашей земле? За ним не ухаживают уже много лет, и, я думаю, там огромное количество птиц.

— Я не очень представляю, куда меня водили, — признался он с милой улыбкой, — но это было похоже на джунгли, и мы поймали там несколько прекрасных образцов.

«Вы видели старый дом?» — мысленно крикнула Симона, но не посмела спросить, потому что за этим вопросом следовали слова: «И был ли там кто-нибудь?», а она боялась, что он услышит их, даже если она их не выпалит.

Вместо этого она спросила:

— Где вы нашли своего проводника?

— Чичеро? Мне его рекомендовали.

Вот и все. Ни кто рекомендовал, ни почему. Ничего о прекрасном французском Чичеро и его явном и поразительном образовании. Она подумала, что в этом упущении было что-то многозначительное, но прекратила на этом свои недоуменные размышления, потому что началась первая скачка и ее захватили и волнение и азарт, вибрирующие вокруг них.

Солнце сверкало на блестящих попонах прекрасно ухоженных лошадей и ярких костюмах жокеев. Зрители заключали пари друг с другом, выкрикивая имена своих фаворитов.

Стартовый выстрел слился с криками возбужденной толпы, и лошади устремились вперед, вытянув шеи. Они промчались мимо зрителей стремительным облаком и вскоре исчезли за поворотом дорожки. Дикий рев поднялся над толпой, когда они появились снова и стали приближаться к финишу.

Все закончилось в считанные минуты, и толпа снова беспорядочно задвигалась. Появились новые всадники.

Возбуждение Симоны росло с каждой скачкой. И когда наконец объявили четвертый заезд и Проказник рысью выбежал из паддока с хрупким юным жокеем на спине, она была почти как в лихорадке. Она не делала ставок в предыдущих заездах, но дала своему спутнику значительную сумму денег, чтобы он поставил на Проказника у одного из снующих букмекеров. Ее сердце быстро билось.

Проказнику очень подходило его имя. Он мотал головой и отпихивал соперников. Жокей сдерживал его и терпеливо возвращал на линию старта.

— Похоже, он нервничает, — сказал месье Отис, вернувшись с их билетами.

— Да. Боюсь, он непредсказуем. Возможно, он опозорит меня.

— Я думаю, ему просто не терпится бежать.

Симона согласилась. Проказник был сгустком энергии.

Раздался выстрел, и лошади помчались. Проказник ушел со старта третьим. Симона успела бросить лишь один взгляд на его прекрасные формы, и лошади промчались мимо. Преодолев поворот, они вытянулись длинной цепочкой на противоположной стороне овального поля. У некоторых мужчин были бинокли, и они опознавая лидера, выкрикивали:

— Королева Викки!

Мужчины и женщины шумно подбадривали своих фаворитов. Симона вдруг обнаружила, что тоже подает голос:

— Давай, Проказник! — задыхалась она, когда лошади появились снова, мчась к финишу. — Ты это можешь!

Проказник промчался мимо ближайшего соперника. Сердце Симоны как будто прыгнуло к горлу и сдавило его так, что она больше не могла кричать, но все ее существо подгоняло великолепное животное, которое — это чувствовалось даже с большого расстояния — боролось изо всех своих сил.

Проказник обгоняет… Проказник впереди!

Она с недоверчивым восторгом следила, как Проказник первым пересек финишную линию. Когда он изящно выступил вперед, чтобы принять венок из роз, который один из судей надел ему на шею, слезы гордости наполнили глаза Симоны.

Но в этот момент она увидела Ариста, стоящего рядом с Элен де Ларж и еще одной парой у перил слева от нее, и все удовольствие тут же покинуло ее, и все солнечное тепло, казалось, иссякло.

Месье Отис оставил ее, чтобы получить деньги, но даже пачка банкнот, которую он сунул ей в руки, не рассеяла мрачных теней, опустившихся на нее.


В тот вечер, вернувшись из юридической конторы, Алекс и отец сказали, что Роб был в городе и сообщил, что его раба Ноэля все еще не нашли.

Что же случилось с ним?

Симона просто должна была узнать об этом.

На следующее утро она приказала подать маленькую двуколку и поехала в город, взяв с собой Ханну. Она без проблем нашла антикварную лавку на Ройал-стрит, о которой говорил Чичеро. Колокольчик звякнул, когда Симона распахнула дверь. Ханна последовала за ней, держась в нескольких шагах позади.