Джулия Куинн - На пути к свадьбе

Люси бросила целый ломоть на землю и с каким-то странным интересом наблюдала, как голуби дерутся за него.

– Достиг, – ответила она. – В прошлом году. Но он предпочел отдать пока решение семейных дел дяде. Думаю, теперь, – она смущенно улыбнулась ему, – после женитьбы, он займет полагающееся ему место.

– Не беспокойтесь о моих чувствах, – попросил Грегори. – Я уже вполне оправился.

– Правда?

Он как-то неопределенно качнул головой.

– По правде говоря, я считаю, что мне повезло.

Пальцы Люси, которая достала еще один ломоть хлеба, замерли, не отщипнув ни кусочка.

– Повезло? – изумилась она и с интересом посмотрела на него. – Разве такое возможно?

– Вы очень прямолинейны, – не без удивления проговорил Грегори.

Люси покраснела. Она почувствовала, как горячий румянец заливает ей щеки.

– Простите, – сказала она – С моей стороны это было верхом грубости. Просто вы так…

– Больше ни слова, – перебил ее Грегори, и от этого ей стало еще хуже.

Окажись она на его месте, ей тоже было бы неприятно вспоминать те события, поэтому нет ничего удивительного в том, что он пресек ее попытку пересказать – в мельчайших подробностях, – как он сходил с ума от любви к Гермионе.

– Простите, – проговорила она.

Грегори повернулся к ней. И задумчиво оглядел.

– Вы очень часто это повторяете.

– В этом вся я, – сказала она. – Я все сглаживаю и улаживаю.

С этими словами они бросила последний кусок хлеба голубям.

Оба одновременно наклонились вперед и стали наблюдать за хаосом, воцарившимся в стае.

– Удачно, – отметил Грегори.

– Я мирюсь с обстоятельствами и стараюсь увидеть в них хорошее, – заявила Люси. – Всегда.

– Похвально, – тихо проговорил Грегори.

И это почему-то разозлило Люси. В ней поднялась чуть ли не звериная ярость. Ей не надо, чтобы ее хвалили за то, что она умеет мириться с посредственным! Это все равно что выиграть в состязании по ходьбе приз за самые красивые туфли. Не имеющий отношения к состязаниям и бессмысленный.

– А вы? – спросила она, и ее голос прозвучал резче, чем раньше. – Вы тоже миритесь с обстоятельствами? Именно поэтому вы утверждаете, что оправились? Разве не вы приходили в восторг при малейшем упоминании о любви? Вы говорили, что любовь – это все. Вы говорили...

Люси замолчала, шокированная собственным тоном. Грегори смотрел на нее как на помешанную. Возможно, она действительно была не в себе.

– Вы много чего говорили, – пробормотала она в надежде, что это положит конец беседе.

Ей пора идти. До его прихода она уже не менее четверти часа сидела в парке. Погода стоит ветреная, очень влажно, а она одета не очень тепло.

– Сожалею, что расстроил вас, – тихо проговорил Грегори.

Люси никак не могла заставить себя взглянуть на него.

– Но я вам не солгал, – сказал он. – Честное слово, я больше не думаю о мисс – простите, о леди Феннсуорт, кроме тех случаев, когда понимаю, что мы никогда не подошли бы друг другу.

Люси повернулась к нему и вдруг поняла, что ей безумно хочется верить ему. И она действительно поверила.

Потому что, если он смог забыть Гермиону, значит, и она сможет забыть его.

– Не знаю, как объяснить это, – добавил он и замотал головой, как будто запутался в себе не меньше, чем она. – Но если когда-нибудь вами овладеет безумное и необъяснимое чувство к...

Люси окаменела. Нет, он не скажет этого. Просто не может быть, чтобы он это сказал.

Он пожал плечами.

– Короче, я не стал бы этому доверять.

Господи! Слова Гермионы. Точные.

Люси попыталась вспомнить, что она тогда ответила Гермионе. Потому что нужно было что-то ответить сейчас. Иначе он обратил бы внимание на то, что она молчит, повернулся бы и увидел, как она расстроена. А потом стал бы задавать вопросы, и она не знала бы, что отвечать, и...

– Маловероятно, что со мной это случится, – сказала Люси, причем слова сами сорвались с ее языка.

Грегори повернулся, но она продолжала смотреть вперед. И жалела, что скормила птицам весь хлеб.

– Вы не верите, что полюбите? – спросил он.

– Гм... возможно, – ответила она, придав своему голосу побольше беспечности и убежденности. – Но не так.

– Не так?

Возмущенная тем, что он вынуждает ее пускаться в объяснения, Люси набрала в грудь воздуха.

– Я не полюблю той отчаянной любовью, от которой вы с Гермионой отреклись, – сказала она. – Я сделана из другого теста.

Люси прикусила губу и наконец позволила себе посмотреть в его сторону. А что, если он догадается, что она лжет? Что, если он почувствует, что она уже любит – его? Конечно, она окажется в затруднительной ситуации, поэтому лучше заранее узнать, что именно он понял. Во всяком случае, ей не придется гадать.

Неведение не приносит счастья. Тем более таким, как она.

– Как бы то ни было, это не имеет отношения к делу, – продолжила Люси, потому что молчание стало ей невыносимо. – Через неделю я выхожу за лорда Хейзелби, и я никогда не отступлю от своей клятвы. Я...

– За Хейзелби? – Грегори изогнулся всем телом, чтобы заглянуть ей в глаза. – Вы выходите за Хейзелби?

– Да, – ответила Люси, разозлившись. Странная какая-то реакция! – Я думала, вы знаете.

– Нет, я не... – У него был шокированный вид. Ошеломленный.

Господи!

Он помотал головой.

– Даже не понимаю, почему я этого не знал.

– Никто не делал из этого секрета.

– Да, – с нажимом произнес Грегори. – То есть нет. Естественно, не делали. Я имел в виду совсем другое.

– Вы не уважаете лорда Хейзелби? – спросила Люси, тщательно подбирая слова.

– Нет, – ответил Грегори, покачав головой – слегка, как будто делал это неосознанно. – Нет. Я довольно давно знаком с ним. Мы вместе учились в колледже. И в университете.

– Значит, вы сверстники? – Неожиданно Люси подумала, что что-то идет не так, если она не знает возраста своего жениха. Но и возраста Грегори она не знает.

Грегори кивнул.

– Лорд Хейзелби вполне... любезный. Будет хорошо к вам относиться. – Он прокашлялся. – Мягко.

– Мягко? – эхом отозвалась Люси, удивленная такой странной оценкой.

Их взгляды встретились, и Люси сообразила, что он практически впервые посмотрел на нее с того момента, как она назвала имя своего жениха. Грегори молчал. И пристально смотрел на нее. Его взгляд был напряженным, а глаза, казалось, медленно меняли цвет. Сначала они были карими с зеленоватым оттенком, потом зелеными – с коричневатым, а потом приобрели совсем непонятный оттенок.

– В чем дело? – прошептала она.

– Не имеет значения, – ответил он каким-то чужим голосом. – Я... – В это мгновение он отвернулся, и чары рассеялись. – Моя сестра, – заговорил он, покашляв, – завтра вечером устраивает суаре. Соблаговолите ли поприсутствовать?

– О да, с радостью, – ответила Люси, хотя знала, что никуда она не пойдет.

С другой стороны, она уже давно лишена светского общения, а после свадьбы у нее не будет возможности проводить время в его обществе. Не следует мучить себя, мечтая о том, что ей не суждено иметь. Но она ничего не может с собой поделать.

Срывай цветы.

Сейчас. Потому что другого времени не будет...

– Только я не смогу. – Разочарование превратило ее голос в жалобный стон.

– Почему?

– Дело в дяде, – со вздохом ответила она. – И в лорде Давенпорте, отце Хейзелби.

– Я знаю, кто это такой.

– Конечно. Про... – Она замолчала. Нет, она этого не произнесет. – Они не хотят, чтобы я до поры до времени показывалась в свете.

– Прошу прощения, но почему?

Люси пожала плечами.

– Нет смысла представлять меня свету как леди Люсинду Абернети, если мне через неделю предстоит стать леди Хейзелби.

– Это глупо.

– Так они говорят. – Она нахмурилась. – И еще я думаю, что они не хотят зря тратиться.

– Завтра вы обязательно будете на приеме, – уверенно заявил Грегори. – Я об этом позабочусь.

– Вы? – удивилась Люси.

– Не я конкретно, – пояснил он, – а моя мама. Поверьте мне, когда дело доходит до соблюдения светских правил и норм, она способна горы свернуть. У вас есть компаньонка?

Люси кивнула.

– Тетя Харриет. Она немного нездорова, но, я уверена, сможет присутствовать на вечере, если дядя позволит.

– А он позволит, – твердо сказал Грегори. – Сестра, о которой я говорил, старшая. Дафна. – Помолчав, он добавил: – Ее светлость герцогиня Хастингс. Ваш дядя не посмеет отказать ей, не так ли?

– Наверное, не посмеет, – медленно проговорила Люси. Она не могла представить, кто вообще посмел бы отказать герцогине.

– Тогда решено, – подытожил Грегори. – Завтра во второй половине дня вам принесут письмо от герцогини. – Он встал и предложил ей руку.

Люси напряглась. Ей было и горько, и сладостно прикасаться к нему. Она вложила свою руку в его. Его рука была теплой и сулила спокойствие. И безопасность.

– Благодарю, – проговорила она.

Встав, она тут же отдернула руку и ухватилась за ручку корзинки, затем кивнула своей горничной, и та поспешила к ней.

– До завтра, – попрощался Грегори и очень официально поклонился.

– До завтра, – попрощалась Люси.

Ей не верилось, что все это правда. Сколько она себя помнила, дядя никогда не менял своего решения. Но вдруг... Всякое возможно. Надо надеяться.

в которой наш герой узнает, что не обладает —и, возможно, никогда не будет обладать – такой же житейской мудростью, как его мать

Час спустя Грегори сидел в гостиной дома номер пять по Брутон-стрит, в лондонском особняке матери, которая переехала сюда после свадьбы Энтони, освободив для него Бриджертон-Хаус. Это был и дом Грегори, он жил здесь до того, как перебрался на съемную квартиру. После замужества младшей сестры мать жила одна. Грегори обязательно заезжал к ней как минимум дважды в неделю, когда бывал в Лондоне, и каждый раз удивлялся тому, каким тихим стал дом.