Удушливая температура в комнате резко падает до комфортной. В пульсирующих венах прекращает стрелять ток. Разум всё ещё плывёт, но уже более адекватно, а тело раскачивается на последних волнах фееричного кайфа, что с каждым сильным ударом сердца Харта мне в спину (или что там у него работает в груди) приобретает степень человеческой истомы.

Несколько секунд — и к ней неминуемо добавляются голод, жажда смочить пересохшее горло, ломота во всех мышцах, жжение от новых царапин, боль во многих частях тела, в особенности между бёдер и в анальном колечке, из которого Адам наконец выбирается, сгребая меня в крепкие объятия, усыпая плечи короткими поцелуями, добирается до губ. С хриплым рыком накрывает их, принимая в себя мои последние стоны. Соединяет языки в медленном вальсе, смакует. Неторопливо поглощает, проглатывает, пьёт меня, словно воду из живительного источника.

Его любовная, ленивая нежность уже не удивляет. Если я правильно помню нашу сегодняшнюю секс-программу, то его так накрывает после каждого мистического оргазма. И целует он меня так самозабвенно, хоть и сказал, что не хочет этого, примерно минуту, может, две. Не дольше. Потом он вновь приходит в себя, прямо как сейчас, убирает мои ладони с его лица, разрывает поцелуй и отстраняется, а я вновь готовлюсь увидеть его резкое превращение в разъярённого зверя, готового без паузы вновь начать трахать меня как ненормальный.

Однако к моему превеликому счастью, не в этот раз… Видимо, Адам выполнил поставленную на сегодняшнюю ночь задачу и теперь с чувством выполненного долга может успокоиться, даже в уме не предполагая, что все воспоминания не исчезли, а просто тщательно спрятаны от него.

Но эту новость я не собираюсь ему раскрывать, а то, не дай бог, ещё вздумает начать пытаться проломить мою защиту. С его-то упрямством он меня точно до смерти затрахает. Моё тело просто откажет. А я хочу жить. Очень. И желательно ещё много десятков лет без проблем со здоровьем. Поэтому, перевернувшись с бока на спину, я продолжаю безмолвно лежать и искоса наблюдаю, как Адам встаёт с кровати, стягивает презерватив, выбрасывает его в урну и неспешно направляется к окну. Невольно засматриваюсь на плавные движения его высокой фигуры, мускулистые ноги, крепкие ягодицы, напрягающиеся под кожей мышцы спины, истекающей капельками пота.

Красивый мужик мне всё-таки на время достался — что уж тут скрывать, а стоит Адаму отключить огненную видеоиллюстрацию, впустив в спальню утренние лучи солнца, понимаю, что ещё и до невозможности искусанный и исцарапанный.

Привыкнув к яркому свету, замечаю огромное количество своих страстных меток на его теле и, мягко говоря, впадаю в шок — да я, оказывается, тоже нисколько не жалела Харта этой ночью, с достоинством выполнив миссию «Не оставить на нём ни одного живого места».

Впечатляюще! Счёт 1:1. У нас ничья, Харт. Бесспорно.

Ненароком вспомнив о вечной любви Адама к вымышленным играм между нами, мысленно усмехаюсь, на деле же смотрю на моего сексуального изверга без тени улыбки, неотрывно, оценивающе, наверное, впервые нисколько не уступая ему в безэмоциональности. Молчу. Привожу дыхание в норму. И чувствую его ответный изучающий взгляд на своем теле. Никакого огня в кровотоке. Никакого ошпаривающего воздуха. Ни единой мурашки на измученной коже. Просто взгляд, ежесекундно всё сильнее наполняющийся сожалением.

Да ладно? Чёрствый Харт и жалость за содеянные в порыве страсти повреждения своей бесплатной подстилке? Серьёзно? Никогда не поверю. Хотя оно мне и не надо. Как-то похер.

— Скоро придёт врач, — сообщает Адам низким, ровным голосом, что, о-о-о хвала небесам, наконец-таки сохраняет полнейший штиль во мне. А затем он просто уходит из комнаты, не сказав больше ни слова. Да и о чём, собственно, нам с ним говорить? Сегодня уже наболтались вдоволь. К тому же общение в мои бесплатные услуги не входит.

Оставшись в спальне одна, я устремляю усталый взор в потолок и тут же встречаюсь со своим нечётким отражением в глянцевой вставке, в которой я выгляжу маленькой, растрёпанной, как кикимора, и разукрашенной синяками и кровью точкой, лежащей в кровати королевских размеров на чёрных простынях.

Мде… видок не из лучших, состояние — словно по мне пробежало стадо слонов, но в целом очень даже неплохо устроилась, хочу я вам сказать. Нынешняя обстановочка несравнима с той, в которой я ощущала себя такой же опустошённой в прошлый раз в своей убогой комнате. Ни отклеивающихся обоев, ни мышей, ни протекающего потолка и плесени по углам, ни затхлой вони и вечно бухающего семейства за стеной.

Здесь меня окружают чистота, комфорт, современный интерьер с высокими технологиями и мягчайший матрас, застеленный безумно приятным, ласкающим кожу шёлком. Лепота. Малина. Роскошь. Что ещё можно пожелать?

Да… В такой шикарной тюремной клетке каждый мечтает оказаться. Но в ней оказалась я.

Счастливица.

Запуганная. Измученная. Насильно отделённая от любимого. Оттраханная всласть. За последний месяц пропущенная через невероятное количество препятствий и самый настоящий ад.

И наверное, мне стоит повторно провести опрос нескольконедельной давности, чтобы вы сумели тонко уловить существенную разницу моего опустошённого состояния «Тогда» и «Сейчас».

Чувствую ли я себя сломанной?

Нет.

Чувствую ли я себя сломленной?

Тоже нет.

А чувствую ли я себе использованной?

Нисколечки.

Почему?

Да потому что мне на всё параллельно. Физически, конечно, я хочу как следует восстановиться, но в целом чувствую себя зашибись! Никакой душевной боли, терзаний, моральных истощений, негативных чувств и страданий. Всё превосходно! Всё лучше не бывает, чёрт возьми!

И тут вы сейчас такие, наверное, мягко говоря удивляетесь: «Какого чёрта происходит, Ники?!»

Так не волнуйтесь… Ничего не происходит. Абсолютно ничего. Просто Ники никакой больше нет — вот и всё. Она со всеми своими принципами, переживаниями, заморочками, миллионами разных проблем и тараканами спряталась глубоко-глубоко, за прочными «стенами», на самом дне моего существования, оставив у штурвала другую сторону себя.

Чужую. Астрономически далёкую. В корне противоположную ей. Ту, что не искусить, не соблазнить, не окутать чарами. Ту, чьё сознание не подчинить, а тело не растопить даже самыми жаркими ласками.

Она абсолютно пуста и непроницаема. Она просто играет необходимые роли и при этом не чувствует ничего из того, что может помешать исполнению работы — ни стыда, ни совести, ни любви, ни ненависти.

А это именно то, что мне необходимо. Именно то, что вечно спасало меня во время общения с клиентами в «Атриуме», и то, что я так долго не могла врубить в себе, находясь рядом с Адамом… Но вот я сделала это. Не без его прямого вмешательства, но я сделала! Я справилась. Я больше не чувствую его «очарования». Я больше вообще ничего не чувствую к нему.

Теперь я — это Она. И буду изо всех сил пытаться оставаться ею до момента, когда мне наконец удастся освободиться из этого плена. С сегодняшнего дня я буду тщательно прятать себя настоящую от любого воздействия Адама в целях сохранить все воспоминания и избежать душевного краха, чтобы после зажить новой жизнью, которую я выберу сама.

Сама. И только сама! Я выберу ту жизнь, в которой никогда не стану отказываться от своих желаний и стремлений. Не буду жертвовать собой ради людей, не ценящих меня, обижающих, использующих в своих целях или ради удовольствия. Позабуду о дурной привычке врать и буду стараться говорить всем только правду, даже если она окажется горька, грязна, отвратительна. И я непременно всю себя отдам на то, чтобы воплотить все свои самые заветные мечтания…

Да! Всё меня это ждём впереди. Когда-нибудь я обязательно буду счастлива.

Счастлива и свободна.

Ну, а пока… вернёмся в настоящие…

Что там так долго и страстно желал получить Мистер Харт? Только моё тело и ничего больше, не так ли?

Что ж… Тогда стоит его поздравить — он только что добился своего со стопроцентным успехом!


Конец‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌ ‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍