— Конечно, как брата. Он — часть моей семьи, и потому у меня к тебе будет ещё одна последняя просьба, Адам.

— Нет! Во время контракта ты с ним видеться не будешь! — рублю как топором, даже не дождавшись вопроса. Не будет Рида с ней рядом, даже если она ещё миллион раз убедит меня, что он ей всего лишь брат.

— Я знаю, знаю. Не злись. Вся это сверхъестественная ревность и всё такое. Я помню… Но не об этом я хотела попросить, — с невообразимой мягкостью щебечет она. Надо же, какое резкое перевоплощение в пай-девочку, когда ей что-то нужно.

— Проси, — бросаю я снисходительно.

— Дай мне один день, чтобы нормально попрощаться с ним.

Вы уж сейчас простите меня за мой французский, но она е*анулась, что ли?! Какой на*уй день?! Она хочет, чтобы после сегодняшней встречи с ней я ещё сутки проходил с каменным стояком, подыхая от боли в яйцах, и поубивал весь Рокфорд в порыве ревности, пока она будет прощаться со своим «родственничком»?

Естественно, мне даже думать не надо, чтобы решительно ответить ей «нет», но отказ встаёт поперёк трахеи, когда Лина ладонью ловко прикрывает мой рот.

— Подожди… прошу тебя… не торопись отказывать, сначала выслушай меня.

А я не хочу её слушать, не собираюсь я этого делать и ни за что не разрешу ей больше встречаться ни с одним мужиком. Ни с братом, ни с другом, ни с Папой Римским. Ни с кем. Не будет этого! Я не допущу!

Но тогда какого чёрта я продолжаю стоять, как громом поражённый, и, не отрывая со своего лица её дрожащие руки, позволяю ей говорить?!

— Я знаю, что тебе плевать хотелось на все мои чувства, а также я помню, что у тебя нет тесных связей со своим братом, и ты однозначно меня не поймёшь. Но я и не жду понимания. А только прошу… Пожалуйста, дай мне всего один день, чтобы провести его с братом. Мы с ним никогда не расставались на столь длительный срок, и потому я хочу не только попрощаться, но и придумать что-то правдоподобное, чтобы объяснить своё исчезновение на целый год, ведь сказать ему честно, что его маленькая сестра будет подрабатывать шлюхой, я не могу. Мне нужен только день, а после я буду в полном твоём распоряжении. Целый год буду только твоей. Ни одного мужчину к себе не подпущу, если нужно будет, даже не заговорю ни с кем. Я буду слушаться тебя во всём. Сделаю всё, что ты пожелаешь. В общем, на весь следующий год ты станешь моим миром, Адам. И я готова хоть сейчас всё что нужно подписать, лишь бы убедить тебя, что я говорю правду. Только дай мне ещё один день побыть девушкой без контракта и без сводящего с ума преследователя на хвосте. И тебе не стоит переживать из-за безумной ревности. Я, конечно, не до конца понимаю, как именно работает твоя сила, но, мне кажется, испытывать похоть, ревность и всё остальное ты вроде как должен, только будучи со мной рядом. Без «очарования» я для тебя ничем не отличаюсь от любой другой девушки, а значит, никакой дикой ревности ты не ощутишь. Логично? Вроде, да. Но для дополнительной подстраховки убери от меня слежку, пожалуйста. Она всё равно больше ни к чему. Я никуда не исчезну. Если твой человек не будет следить за мной и присылать тебе видео моего общения с Остином, тогда ты точно останешься спокоен. Так что всё будет в порядке. Поэтому, пожалуйста, перед началом контракта выполни всего одно моё желание. Мне большего не нужно. Только это, а после я твоя.

Искренность зашкаливает в её проникновенном тоне, а глаза гипнотизируют отчаянной мольбой. Но даже не это жалостливое комбо ломает всю мою непреклонность к черту, а её тёплые ладошки, что неспешно сползают с моих губ на грудь и срабатывают, как дефибриллятор, посылающий сердцу короткие, мощные, электромагнитные импульсы. Подчиняющие. Дурманящие. Подстёгивающие… нет, даже не так… Вынуждающие сделать всё возможное и невозможное, лишь бы она улыбнулась мне вновь.

И, чтоб я сдох… Я делаю это.

Сцепив зубы и сжав кулаки до хруста, я делаю то, что за последние несколько лет ни для кого не делал — засовываю в задницу все свои нестерпимые желания и ставлю в приоритет чужие. Я уступаю ей. Выполняю одну просьбу. Даю один день, после которого она наконец всецело станет моей, а я, как правильно сказала Лина, стану её миром.

Пусть неадекватная, звериная часть меня и умудрялась психовать лишь от одного только видео их общения с братцем, а затем из-за просмотра сцены с Марком разом вернула мне все притихшие эмоции, лично мне оба эпизода были безразличны. И не только из-за душевного онемения. Я в этом уверен. Будь все эмоции на месте, я бы однозначно остался полностью равнодушным к её встрече с Ридом и максимум разозлился бы на Лину за попытку использовать меня с целью избавиться от Эндрюза. Не более. И потому тут Лина права: не увижу, не почувствую, не сойду с ума без причины. Оставив моё ревнивое зверьё в неведении, я с лёгкостью выдержу сутки до начала контракта.

Один день. Всего ничего, не так ли? Только двадцать четыре часа без новостей об этой проблематичной девчонке, наглядно доказав самому себе, что без «очарования» она для меня пустое место.

Так что мне будет ничего не стоить преспокойно выдержать завтрашний день. А уж послезавтра, я клянусь: никто и ничто больше не помешает мне оттрахать её до изнеможения — ни Рид, ни Линины капризы, ни снег, ни град, ни даже конец света.

И вот это уже моё окончательное решение.

В этом можете не сомневаться.

Глава 17


Николина


Хаос.

Землетрясение.

Торнадо.

Состояние свободного падения.

Езда на американских горках с мертвой петлёй, где пульс за секунду с максимума превращается в ноль.

Вот как можно описать все испытанные мной ощущения всего за одну встречу с Адамом Хартом.

Всего за одну.

А прикидываете, что предстоит мне выдерживать на протяжении целого года? Прикидываете? У меня вот что-то даже прикинуть не получается. Или же в целях не паниковать раньше времени я просто упорно пытаюсь блокировать любые представления о том, что будет происходить со мной триста шестьдесят пять дней, которые мне предстоит провести в статусе его уникальной девушки для секса.

Вчера я пришла к Адаму всего с двумя эмоциями — злостью и ненавистью, а ушла с тысячей новых, среди которых две вышеупомянутые теперь находятся на одних из последних мест.

И, думаете, это хорошо? Чёрта с два! Это катастрофа!

Ведь я так надеялась держаться за свою ненависть к нему как за единственный защитный механизм, что смог бы уберечь меня от его «притяжения» и повторного душевного онемения, потому как мой идиотский «щит», кроме отражения сил Адама на него самого, никак больше не срабатывает. Он опять нисколько не спас меня от его возбуждающих чар, и как врубить в нём эту функцию, я совершенно не знаю.

Только одно интересное явление, происходящее со мной каждый раз, когда я нахожусь в близи Адама, мне удалось вчера уловить ещё раз — мой защитный образ «Аннабель», вечно уберегающий меня от всех внешних раздражителей на работе, наотрез отказывался действовать, когда Харт проникал в меня своим пальцем, доводя до сумасшедшего по спектру ощущений оргазма. Она снова то и дело ускользала из моих рук, как бы я ни пыталась добраться до неё и укрыть себя от прикосновений Адама.

К чему защита, если телу было зашибись, правда? А то, что душа моя рвалась от желания доказать в первую очередь себе, а следом и этому наглецу, что он не имеет надо мной никакой власти без своих сексуальных флюидов, это ничего не значит?

Так? Так считает мой «щит»? Да? Возможно? Или нет? Не знаю. Ни черта не знаю! Как всегда, тотальная неизвестность и полная беззащитность перед Адамом. Именно поэтому по пути в офис я дала себе чёткую установку, что, держась за презрение, злость и ненависть к нему на протяжении всего срока наших с ним рабочих отношений и раз за разом напоминая себе, что, кроме магического возбуждения, я ничего к нему больше не испытываю, в момент окончания контракта мне удастся избежать нечеловеческих страданий. И, учитывая все трудности, что Адам взвалил на меня за последние недели, моя стратегия в теории звучала вполне выполнимой, однако стоило его рукам пустить под кожу пленительный жар, губам произнести на иступленном выдохе моё имя, а телу опутать воздух вокруг нас своим потрясающим мужским ароматом, как я тут же поняла — все мои планы о защите бесследно рассыпались, точно хрупкий замок из песка.

Я поистине хотела сохранить свою злость на Адама, но разве возможно от всей души злиться на единственный шанс быстро отправить маму в лечебницу и расправиться с Филиппом?

Я хотела презирать этого эгоиста, жаждущего получить «только моё тело» и абсолютно равнодушного к моим чувствам и будущим страданиям, но скажите: как его можно безмерно презирать, когда Адам вновь загипнотизировал меня своим чернильным взглядом, чётко говорящим: «Ты вся мне нужна. Вся. Целиком и полностью»?

И, честно, я действительно хотела продолжать ненавидеть его за всю боль и мучения, на которые он меня обрёк, но вся ненависть мгновенно испарилась в его властных прикосновениях, сменяющихся внезапной нежностью, пленительных поцелуях и горячих объятиях, что не просто возбуждали меня, как делали это в галлюцинациях, но также подчиняли, отключали разум, лишали свободы, будто бы высасывали душу, приближая к смерти, а затем за долю секунды воскресили вновь, заставляя почувствовать себя живее всех живых и забыть обо всём, что было в прошлом.

Всего за одну встречу он перевернул все мои чувства к нему на триста шестьдесят градусов. Опять. И я никак не могла ему противостоять. Да и теперь уже я думаю — а какой в этом смысл? Мне давно было пора понять, что Адам — это яд. И чем больше я ему буду сопротивляться, тем быстрее он распространится по организму, отравляя собой всё до кончиков пальцев. Хотя, мне кажется, я поздно спохватилась: он уже меня отравил. И физически, и морально. Изнутри и снаружи. И я не знаю, смогу ли себя спасти?