Что с тобой, Ники? Скажи. Просто скажи. Помоги мне понять, что таится за твоими непробиваемыми стенами, и я сделаю всё, чтобы у тебя не было больше причин так на меня злиться.

— Я не злюсь на тебя, Остин, — но она вновь предпочитает сдержать всю правду в своём непроницаемом склепе, вынуждая меня продолжать ломать голову, в которой и так вовсю разряжается похмельный армагеддон.

— Если не на меня, то на кого?

— Ни на кого. Я просто… — Ну что? Что просто? Скажи, чёрт тебя побрал, и я всё решу. — Я просто устала, да и ночка сегодня была не из простых, даже несмотря на то, что в целом ты был безобидным лапочкой. Не выспалась немного, поэтому-то я с самого утра и без настроения, — на выдохе произносит она, опираясь кулаками на поверхность стола, пока у меня аж челюсть сводит от неудовлетворённости её ответом.

Врёт же опять. Точно врёт. Теперь, когда я знаю, что она на это способна, в фальшивости её слов нет никаких сомнений. С ней точно что-то происходит. Только что? Новые проблемы дома? На чёртовой работе? Или же её кто-то обидел, а она просто не хочет мне говорить об этом? Если это Марк уже умудрился как-то накосячить, я быстро ему на место мозги вправлю. Мне только нужно услышать всю суть проблемы от Ники.

Нужно. Очень нужно. Я хочу ей помочь, но сейчас больше давить на неё и упрашивать открыться мне не стану, ведь прекрасно знаю, что этим я добьюсь лишь обратного эффекта — она ещё сильнее закроется или, как мне теперь известно, в очередной раз соврёт. Поэтому мне нужно приложить над собой усилия и усмирить свой инстинкт защитника, что вечно так сильно раздражает её, и просто подождать, когда она успокоится и сама решит мне всё рассказать.

Выдыхаю из себя собравшуюся злость и разочарование и отхожу от Николины, не желая больше напрягать её своим напором. Озираюсь по сторонам в поисках своей одежды не только, чтобы тоже одеться, но и в надежде найти джинсы с пачкой сигарет в кармане. И естественно, когда мне это так необходимо, как назло, ничего не нахожу. Нехватка никотина в крови начинает изрядно давить на общее состояние, а вот отсутствие одежды ни капли не заботит.

Ведь эта мелкая зараза правильно сказала: мы же с ней как брат с сестрой, так чего стесняться?

Откидываю одеяло в сторону и направляюсь к шкафу. Вещей здесь у меня немного — вся основная часть находится в общежитии, но какие-то старые спортивные штаны мне всё-таки найти удаётся.

Николина молчит, я тоже. В таком же напряжённом безмолвии я покидаю комнату и отправляюсь в душ, в коридоре натыкаясь на целый пакет с осколками стекла и разломанными фоторамками.

Так понимаю, этот разгром устроен тоже благодаря моим стараниям.

Да уж… Замечательно! Остаётся лишь догадываться, какой ещё ерунды я вчера натворил, и может, уже прямо сейчас делать мысленный посыл в космос, чтобы никогда не вспоминать об этом.


*Джек и Капитан Морган — имеются ввиду алкогольные напитки Jack Daniel's и Captain Morgan

Глава 13


Остин


Как с утра я умудрился надолго отключиться под душем и не протрезветь или не окоченеть до смерти — для меня остается загадкой, потому как сейчас я и пяти минут не выстоял под ледяными струями воды, которые не только не остудили гудящую боль в черепе, но и взбесили меня до неимоверности из-за того, что никакими словами не передать, насколько мне осточертели бедность и отсутствие комфортных условий жизни.

Сколько раз мне приходилось мыться под холодной водой, а затем кутаться в несколько слоёв одежды, чтобы не задубеть в квартире во время лютых морозов? Сколько раз я сносил собой расставленные на полках бабушкины баночки, тюбики и прочую женскую хрень из-за того, что мне тупо не хватало места для безопасных манёвров? А сколько раз у нас засорялись канализационные трубы, и нам в прямом смысле приходилось по колено плавать в дерьме?

Не счесть, мать его, не счесть!

И это я назвал всего лишь три из длинного перечня неудобств в нашей так называемой ванной комнате (хотя комнатой её называть будет слишком громко, скорее, это телефонная будка). А сколько еще других косяков я могу перечислить во всей остальной квартире? Ой… Устанете слушать, да и вам, в принципе, лучше даже не знать, ведь тогда вконец офигеете.

Не все рождаются с золотой ложкой во рту — это понятно. И я нисколько не обвиняю свою, так сказать, неблагоприятную судьбу в том, что мне всё детство приходилось несладко, ведь прекрасно знаю, что миллионам людям на планете не повезло куда больше, чем мне.

Знаю, понимаю, сочувствую, но никогда ни одну из сфер своей жизни не ставлю в сравнение с чем-то худшим, чем я имею на данный момент, и никому так делать не советую.

Уверен, многим их вас хоть раз в жизни говорили фразу по типу: «Что ты ноешь? Вон у соседей и этого нет, и ничего — живут не жалуются» или же «Ты думаешь, с кем-то другим тебе будет лучше? Не смеши. Большего ты не достойна».

Но вы достойны. И где-то непременно будет больше и лучше, чем то, что имеете вы. Вопрос лишь в том: готовы ли вы отбросить в сторону все сомнения и страхи совершить ошибку, чтобы попытаться изменить свою жизнь?

Ваш ответ мне неизвестен, но свой я дал самому себе ещё в день совершеннолетия, и он по сей день твёрд, как кремень, и непоколебим, как крепость. Поэтому мои жизненные ориентиры уже на протяжение нескольких лет — это только вверх и вперёд, без оглядки на прошлое, даже если страшно, тяжело и невыносимо.

«Ничто не даётся без труда, и не жди от жизни поблажек», — так частенько говорила мне Мэгги, и эти неоспоримые факты я уже успел познать на собственном опыте. Однако какие бы поистине сложные препятствия не вставали на моём пути, я никогда не сдавался до тех пор, пока не справлялся с ними, и потому с уверенностью могу заявить, что я нисколько не боюсь трудностей, что ждут меня впереди.

Для меня нет преград, которые бы мне было не под силу преодолеть. Нет проблем, которым нельзя было бы найти решения. Нет ситуаций, из которых нельзя было бы найти выход. Ведь как сказал Чарльз Форбс, которого Мэгги также часто любила цитировать: «Выхода нет только из гроба». И жизнь совсем недавно безжалостно убедила меня в том, что он был абсолютно прав.

Переезд в Нью-Йорк для меня — это вызов, риск, приключение. Это новый старт. Новой этап в моей жизни и одновременно новая точка отсчёта до моего следующего взлета, к которому я буду стремиться ничуть не меньше, чем делал это до сих пор.

Я всегда мечтал с концами избавиться от всей нищеты и преступности, что окружали меня с самого детства. А сейчас, когда Мэгги больше нет, моё желание поскорее уехать из родного города возросло в троекратном объёме, поэтому я жду не дождусь, когда уже совсем скоро навсегда покину Рокфорд, оставив всё плохое позади и забрав собой самое ценное, что у меня осталось — Ники.

Варясь в раздумьях о том, как мне уговорить эту упертую девчонку согласиться уехать вместе со мной, я выбираюсь из ванной «будки» и на удивление отмечаю, что именно сегодня всё-таки один плюс холодного душа имеется — он хоть немного спасает от устоявшегося в Рокфорде зноя.

Оставляя за собой мокрые следы, я отправляюсь навстречу звукам, доносящимся из кухни: шипение сковороды, шум закипающего чайника и звон посуды, сопровождающий все копошение моей малышки, что вовсю творит завтрак у плиты.

Не уверен, что смогу хоть что-то запихнуть в себя — желудок до сих пор бунтует после мощного алкогольного маринада, однако отсутствие желания вывернуть его содержимое наизнанку лишь от одного запаха еды, несомненно, радует меня.

Мой тихий приход остается незамеченным, поэтому я пользуюсь им, чтобы украдкой понаблюдать за Николиной, мысленно улетая на несколько недель назад, когда впервые увидел её в этом же месте в совершенно другом свете, который теперь уже ничто не сможет изменить.

Хорошо ли, что на меня снизошло это запоздалое озарение, или плохо, — не знаю, но одно я могу сказать наверняка — я об этом нисколько не жалею, даже несмотря на то, что она — не моя.

В тот вечер Николина была с распущенными влажными волосами, одета в мою майку и покрыта новыми следами физических ран. Сейчас же со всем вышеупомянутым совпадает лишь последнее, и судя по тому, что она начинает взбираться на стол, чтобы достать что-то с верхней полки кухонного шкафчика, ещё одной порции новых ушибов ей не миновать.

— Ну и куда ты полезла? — наконец подаю голос я, в два шага перемещаясь к непроходимой мартышке. Она взвизгивает от испуга и, ясное дело, валится спиной назад, удачно впечатываясь в мой корпус.

— Остин!!! Чтоб тебя! Сколько ты можешь так делать?! — громогласно ропщет Николина, срывая с моих губ первый за эту неделю искренний смех.

— Делать как? — мои руки крепко удерживают её тонкую талию, которую, кажется, если сжать крепче, можно случайно сломать.

— Подкрадываться втихаря и пугать, — она откидывает голову назад на моё плечо, прижимая руку к своей грудной клетке.

— Я не пугаю, а спасаю тебя от очередных повреждений, — произношу в сантиметре от её щеки, едва справляясь с порывом прикоснуться к ней губами.

— Спаситель нашёлся, — фыркает она, учащённо дыша.

— Да успокойся, и лучше скажи: чего ты хочешь? — выдыхаю вопрос возле её уха, что вмиг обрывает ускоренное дыхания Ники, а её саму заставляет вздрогнуть, как от удара грома, и тут же оцепенеть.

— Что ты сказал? — голос же её вообще превратился в сдавленный сип.

— Чего ты хочешь? — повторяю я, что-то вообще не понимая её странной реакции. — Что ты с полки хочешь достать? Я помогу, — договариваю вопрос до конца, и секунды не проходит, как Ники по новой запускает своё дыхание. — С тобой всё нормально? Ты чего так напряглась? — не на шутку озадачиваюсь я, сам не замечая, как начинаю водить большим пальцем по её пояснице.