— А сказала, что не соскучилась, — его теплый шепот щекочет мне шею, вырывая меня из любовного забвенья, напоминая, что пора бы уже загонять обратно вглубь все свои потаённые желания.

Ещё парочку секунд, ещё чуть-чуть, совсем немного, и вот я отрываю свои руки от его шеи, а тело — от крепкого корпуса, но удержать внутри себя рвущиеся к нему слова у меня не получается, отчего я неосознанно выдаю чрезмерно ласковым для просто друга тоном:

— Скажи, что ты тоже по мне очень соскучился, — о чём я тут же желаю, нервно прикусывая нижнюю губу. Что ты несёшь, Николь? Соберись! Не выдавай эмоций. Он твой друг. Он твой брат. И ему не нужно ничего больше. — Хотя о чём это я? Уверена, у тебя не было времени скучать, — добавляю будничным голосом, делая полушаг назад и, запрокидывая голову вверх, с опаской встречаюсь с ним взглядом.

— Я скучал по тебе гораздо сильнее, чем ты думаешь, Ники, — удивляет он невероятной мягкостью в голосе и теперь вместо рук обнимает меня своим проникновенным взором, что в мгновенье ока превращает меня в ту семилетнюю девочку, сердце которой эти нефриты наполнили любовью с первых же секунд.

— Правда? — неуверенно спрашиваю я, совершенно не зная, как правильно толковать его слова. Из-за резко вернувшегося ко мне сгустка эмоций в моей голове творится такой несусветный кавардак, что я не способна с точностью осмыслить — что из того, что я вижу в Остине, реальность, а что жестокая игра моего воображения, подпитанная отчаянным желанием получить от него взаимность.

Один раз я уже имела глупость воспринять его действия в совсем неверном смысле, и потому второй раз я повторять этого не стану.

— Конечно, правда, малышка. Я скучал и очень переживал за тебя, ведь в тот день, когда уезжал, мне совсем не хотелось оставлять тебя одну в твоём непонятном состоянии. Я постоянно о тебе думал, надеясь, что с тобой всё в порядке.

Ну вот… Спасибо, Остин, ты сам только что облегчил мне задачу. Ты переживал. Ты просто, как всегда, по-братски переживал за меня.

— Так с тобой всё в порядке? Я видел, что ты опять грустила, — и сейчас, когда Остин трепетно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке к волосам, аккуратно откидывает их назад, почти незаметно касаясь пальцами шеи, он тоже просто переживает.

— Да, все в порядке. Не волнуйся. Просто неделя выдалась тяжелой, — кратко выдаю чистую правду я.

— Расскажешь? — с неподдельным интересом тут же спрашивает Остин, как всегда готовясь вызываться мне на помощь. Да только на сей раз он ничем помочь не сможет, поэтому и говорить ему о своих проблемах не вижу никакого смысла.

— Да нечего рассказывать. Всё как обычно. Те же проблемы, что и всегда. Никаких изменений, — произношу я совершенно спокойно и даже с искренней улыбкой на губах: я настолько счастлива видеть его, что всё остальное дерьмо в моей жизни сейчас меня нисколько не тревожит.

— Никаких? Я бы так не сказал, — его брови приподнимаются вверх, когда он опускает любопытный взгляд к моему лёгкому, короткому платью, удачно выделяющее изгибы моего тела.

Так вот оно что! Я и забыла о своём новом прикиде. Он так оторопел, потому что впервые увидел свою невзрачную сестричку-пацанку в девичьем образе? Скорее всего. Что ж… теперь мне хотя бы ясна причина его смятения в первый момент нашей встречи, но вот почему сейчас он хмурит лоб и сжимает челюсти, словно от боли или негодования, я понять не могу. Только если…

— Тебе не нравится? — неуверенно выдаю своё предположение, пытаясь не выдавать волнения.

— Нет, — бросает ответ точно камень мне в грудь.

— Нет?

— То есть да.

— Да, не нравится?

— Нет.

— Нет, не нравится? — вконец путаюсь я.

— Черт, Ники, я не знаю, как правильно ответить на этот вопрос! — сокрушается он, ероша ладонью свои каштановые волосы. Нервничает? Или просто не хочет меня обидеть?

— Ответь честно, даже если не нравится, я пойму и не обижусь, — помогаю ему я, хотя про себя отмечаю: он мне просто-напросто вновь сердце разобьет, если скажет, что я кажусь ему в таком виде нелепой.

— Не нравится?.. — шепчет тихо, будто самому себе, а я до конца не понимаю — это вопрос или утверждение?

— Так, значит, не нравлюсь? — повторяю тверже, не выдерживая нашего с ним до безумия невнятного диалога.

— Черт! — вновь чертыхается он, чуть ли не рыча. — Да нет же, Ники, я не это хотел сказать. Ты… то есть платье красивое. Очень.

— Платье?

— Ну да.

— А я некрасивая, значит?

— Что?

— Ты сказал, платье красивое.

— Да.

— А я нет?

— Нет… Точнее, да. Или нет… Да боже! Что за дебильные вопросы такие? — вновь путается он, запутывая и меня тоже. — Я имел в виду, что и платье красивое, и ты красивая… и не только в платье… то есть без платья тоже… ну точнее, не голая, а в другой одежде… хотя голая тоже… наверное… я же не знаю… но уверен, что и тогда тоже красивая… господи!.. что я несу? — он окончательно устраивает в своей голове хаос. — В общем, я хотел сказать, во что бы ты ни была одета, ты всё равно красивая, просто потому что сама по себе очень красивая, — выпаливает он какой-то сумбур, заставляя меня потерять дар речи, а моё лицо от сильного смущения — вспыхнуть огнём.

И мы вновь замолкаем на неопределенное количество секунд. Не дышим, не двигаемся, только смотрим друг на друга. Что вообще происходит, похоже, никто из нас не понимает, но я первая беру себя в руки и нарушаю повисшую в воздухе тишину насмешливым тоном:

— Ты определенно перенапрягся на своём собеседовании, раз выдал такую несусветную пургу, — усмехаюсь я, физически осязая, как Остин заметно расслабляется.

— Да… наверное… Всё дело в этом… Моя неделя тоже выдалась невероятно загруженной, — шумно выдыхает он, а я вмиг приободряюсь, вспоминая о самом главном.

— Боже! Остин! О чём мы с тобой вообще разговариваем? Ну же, говори — ты получил работу? Получил? — мой голос неосознанно повышается на несколько тонов, пока у меня аж устоять на месте не получается от нетерпения узнать, как всё прошло.

Но он не торопится делиться информацией, лишь засовывает руки в карманы джинсов, опускает взгляд в землю и ещё раз протяжно выдыхает.

— Эу… — недоумеваю я. — Ты не мог им не понравиться. Не мог… Скажи, что всё удалось, — прошу, изо всех сил пытаясь унять нарастающую во мне тревогу, пока он продолжает молчать. — Ну же, Остин, прекрати мучить меня и скажи: ты получил работу или нет? Я же сейчас последние нервные клетки растеряю. Получил? — от любопытства я даже придвигаюсь к нему ближе, пытаясь разглядеть его лицо, но тут он сам его поднимает, соединяя наши взгляды.

— А ты как думаешь? — отвечает вопросом на вопрос и озаряется такой широченной улыбкой, что тут же вносит всю ясность.

— Остин!!! — я не говорю, а прямо-таки вскрикиваю его имя, теперь уже прыгая на месте от счастья, будто только что выиграла как минимум миллион. — Какой же ты молодец! Я знала! Знала, что у тебя все получится! По-другому и быть не могло! Умница мой! — верезжу я как умалишённая и не в состоянии усмирить свою радость, рвущуюся из меня наружу в таких масштабах, словно хочет за один подход окупить свое недельное отсутствие, не сдерживаюсь и запрыгиваю на Остина с очередными медвежьими объятиями. Причём на сей раз в прямом смысле медвежьими: я обхватываю его как коала — и руками, и ногами, совершенно не понимая, что вытворяю. Так же, как совсем не соображаю, когда плотно прижимаюсь лицом к его шее, вдыхая полной грудью любимый запах тела, зарываюсь рукой в донельзя растрепанные волосы и начинаю бережно массировать его затылок.

— Ники… — а его нежный полушепот возле моего уха пробегает вихрем сладостных мурашек по каждому миллиметру кожи, концентрируясь теплым желанием между бедер, от наплыва которого приходится задержать дыхание, чтобы не издать разоблачающий мои истинные чувства стон.

— Ты не представляешь, как я горжусь тобой, Остин, и радуюсь, что весь твой труд окупился. Ты заслужил это, как никто другой. Знаю, твой путь к мечте только начинается, но ты обязательно со всем справишься и добьешься желаемого, — восторгаюсь я, под потоком ликующих слов скрывая волнение и всю разрывающую меня любовь.

— Ники… — он же снова лишь мягко повторяет моё имя, что впервые за этот вечер в полной мере доходит до моего мозга.

— Ники? — Придерживаясь за его плечи, немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть ему в глаза, в зелени которых тут же теряюсь. — Ты меня так никогда не называл, — недоуменно отмечаю я, пытаясь сохранить образ сестры, хотя делать это становится в разы сложнее, когда наши лица находятся на одном уровне всего в нескольких сантиметрах друг от друга, заставляя мой пульс от трепета подскочить до небес.

— Да… Не называл… Но теперь мне хочется называть тебя именно так, — отвечает он вкрадчивым голосом в опасной близости от моего рта, даже не догадываясь, что со мной делает. Для него наша телесная близость ничего не значит, для меня же это настоящий вызов в виде очередной проверки своего самообладания.

— И что же изменилось? — я начинаю нервно посмеиваться от сковывающего душу волнения. Он слишком близко: его дыхание касается моего лица, а губы манят накинуться на них с поцелуем, пока сильные руки до пробирающей всё тело дрожи приятно сжимают мою обнаженную попку.

Стоп! Что?!

— Вот же черт! — спохватываюсь я, вспоминая, что на мне короткое платье.

— Что такое? — озадаченно хмурится Остин, так и не успев ответить на мой предыдущий вопрос.

— Ну как что? Похоже, мне еще нужно будет привыкнуть быть девочкой и перед тем, как что-то делать, вовремя вспоминать, что на мне нет штанов, — снова приобретая цвет рака, отшучиваюсь я и порываюсь спрыгнуть с Остина на землю, но его стальная хватка на моих ягодицах не позволяет это сделать. — Остин, может, отпустишь? — задаю самый нежеланный для себя вопрос.