Кейт Коскарелли - На первых ролях

– Ну хватит об этом. Господи, ненавижу сентиментальных женщин. Дурочки плаксивые! Я хотела бы увидеть черновой монтаж, Майк, конечно, когда все будет готово! – прежним властным тоном объявила она.

Застигнутый врасплох, Майк попытался было отказаться.

– Я никогда… – начал он и тут же поправился: – Конечно. Почему бы нет?

– Спасибо. С нетерпением ожидаю вашего звонка. Повесив трубку, Леверн хотела было встать, но спину пронзила внезапная кинжальная боль.

«Ну вот, – подумала она, – не хватало только еще свернуть позвоночник!»

Она старалась двигаться медленно и осторожно; боль уменьшилась, только чтобы вновь вернуться, когда Леверн начала подниматься по лестнице. Женщине стало так плохо, что она замерла, схватившись за перила и задыхаясь. Наконец пришлось позвать на помощь.

– Кларк! – вскрикнула она, и в голосе звучала такая боль, что и дворецкий, и Каталина в мгновение ока очутились рядом.

Опираясь на него, Леверн сумела добраться до постели.

– Вызовите доктора Кейблшо, – корчась от невыносимой муки, пробормотала она, прикрывая глаза. – Мне нужно поговорить с ним. Каталина, принесите стакан воды и две красные пилюли.

К счастью, доктор оказался у себя и, извинившись перед пациентом, немедленно взял трубку. После того, как Леверн описала, что чувствует, доктор сказал, что приедет вечером.

– Неужели не можете просто прислать какое-нибудь лекарство? – проворчала она.

– Я хочу осмотреть вас и сделать укол, чтобы вы спокойно провели ночь.

К тому времени, как появился доктор, Челси уже была дома. Она сдала два из трех последних, самых трудных экзаменов, совершенно измучилась, плохо себя чувствовала, но заставила себя поужинать с Банни, решив поддержать хоть какое-то подобие обычной семейной жизни.

Челси постоянно тошнило, казалось, она вот-вот упадет, но стоически пыталась вести беседу, хотя Банни, по-видимому, не слышала ни слова из того, что ей говорили, всецело занятая стоявшей перед ней едой. После осмотра Леверн доктор Кейблшо позвал Челси в спальню бабушки.

– Тебе уже лучше, ба? – спросила девушка.

– Немного. Челси, доктор Кейблшо хочет научить тебя делать уколы. Я и сама все прекрасно умею, только он, очевидно, боится доверить мне наркотики.

Доктор понял намек:

– Дело не в доверии, просто под влиянием лекарства вы можете сильно превысить дозу. Ну, молодая леди, надеюсь, вы не возражаете?

– Конечно, нет. Ведь это не трудно, правда?

– Принесите апельсин, потренируемся на нем, – распорядился доктор.

Привычная к ручному труду, Челси легко научилась обращаться со шприцем. Провожая доктора к выходу, она осмелилась спросить:

– Почему у нее болит спина, доктор?

– Рак. Боюсь, в позвоночнике тоже метастазы. Если не лечиться, они распространяются как лесной пожар.

– Тогда почему она от всего отказывается?

– Наверное, понимает, что мы ничего не добьемся, разве только немного облегчим последние дни – к чему лишние страдания и ненужная трата денег?

– Но бабушка всегда была мотовкой. Такая бережливость не в ее характере, – возразила Челси.

– Осознание близкой кончины все меняет, Челси. Человек – единственное животное, знающее, что должен умереть, но обычно он отказывается этому верить. Бабушка ваша смирилась с тем, что жить осталось недолго, но боится не за себя, а за дочь. Не желает тратить деньги за лечение – все понадобится Банни, когда Леверн не станет.

– Но я сама смогу позаботиться о маме, – запротестовала Челси.

– Убедите в этом бабушку – ей сразу станет легче. Теперь насчет уколов. Делайте их каждые четыре часа, но только если ей действительно будет плохо. Старайтесь насколько возможно растянуть время между инъекциями. Спокойной ночи.

Челси потихоньку вошла в спальню бабки, ожидая, пока та откроет глаза. Первыми ее словами были:

– Где Банни?

– С ней все в порядке. Спустилась вниз, поужинала. Теперь сидит перед телевизором, смотрит «Большую долину».

– Она всегда любила Барбару Стенвик, – вздохнула Леверн и снова закрыла глаза.

– Ба, не считаешь ли, что тебе все-таки не мешает пройти курс лечения? Хуже от этого не будет. Насчет денег не беспокойся. После окончания университета, я собираюсь работать в «Тенейджерс». Хорошая работа, и жалованье большое. Я смогу позаботиться о маме.

Леверн снова открыла глаза.

– Что это за работа такая – продавать драгоценности?! Черт-те что! – окрысилась она.

– Ты не понимаешь, – хмыкнула Челси. – Ничего я не собираюсь продавать. Буду у них дизайнером. Они собираются изготовить под моим именем целую серию украшений для молодых женщин… Разве не здорово?

– Но платят достаточно?

– Да… вероятно. Все зависит от объема продаж.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Бабушка, мне кое-что надо тебе сказать. Может, передумаешь насчет лечения?

– Ничто не заставит меня передумать! Не собираюсь тратить последний цент на докторов и больницы, если все равно придется подохнуть, – горячо начала Леверн, но голос ее постепенно затихал – подействовало лекарство.

Челси взяла бабушку за руку и попыталась разбудить. Ждать невозможно. Если необходимо что-то предпринять как можно быстрее, нельзя тратить время!

– Не спи, пожалуйста! Мне нужно сказать тебе что-то важное.

Леверн с трудом приоткрыла глаза и взглянула на внучку.

– Что? – равнодушно пробормотала она.

– Если я смогу по-быстрому раздобыть немного наличных, согласишься лечь в больницу и начать лечиться? Может, сумеешь протянуть хоть немного дольше?

Несмотря на полубессознательное состояние, Леверн встрепенулась при одном упоминании о деньгах.

– Откуда? Откуда у тебя деньги? Где ты их возьмешь?

– Помнишь мамины драгоценности, те, что сгорели во время пожара? Ты еще получила за них страховку?

– И что же?

– Ну так вот, они уцелели. И сейчас у меня, все, до последней безделушки.

– Но как? – удивилась Леверн. – Каким образом тебе удалось их спасти?

– Я взяла мамину шкатулку в свою комнату, чтобы поиграть… Я так все время делала, тайком от вас! А потом, когда начался пожар, сунула шкатулку в наволочку. Помнишь, в газетах был снимок, на котором я прижимаю к груди подушку?

– Почему… почему ты, не сказала мне? – спросила Леверн, еле ворочая языком и почти ничего не соображая.

– Я подслушала, как ты сказала, будто рада, что все сгорело, и теперь можно получить страховку, ну и испугалась: а вдруг разозлишься и будешь кричать на меня.

Несмотря на поразительное открытие, мысли Леверн начали путаться – сказывалось действие лекарства. Она чувствовала, что проваливается в бездонный мрак.

– Расскажешь все утром, Челси, – не дай мне забыть, – прошептала она и вновь закрыла глаза.

Челси подоткнула одеяло, потушила свет и возвратилась к себе. Вынув из верхнего ящика ключ от сейфа, она надела его на кольцо вместе с остальными ключами. Завтра она начнет продавать драгоценности, не все сразу, по одной вещице.

Девушка, еле волоча ноги, спустилась, свернулась калачиком в кресле рядом с диваном, где перед телевизором сидела улыбающаяся Банни. Что происходит у нее в голове? И почему мать потеряла всякую связь с окружающим миром?

Доктор Кейблшо очень удивился, когда на следующее утро позвонила Челси.

– Доктор, мне удалось убедить бабушку начать курс лечения, – объяснила она причину столь раннего звонка. – Она знает, насколько плохи дела, но, видно, решила все-таки не сдаваться так легко. Поэтому мы готовы начать, как только вы скажете.

– Согласилась? – переспросил он, все еще не в силах поверить, что твердокаменная Леверн Томас способна изменить принятое решение.

– Да, наконец-то поняла, что необходимо протянуть как можно дольше.

– Но вы знаете, что она почувствует себя еще хуже? Волосы выпадут, постоянные тошнота и обмороки, – предупредил доктор, – и в лучшем случае мы сможем оттянуть конец всего на несколько месяцев. Нельзя ожидать чуда при такой запущенной форме рака.

– Она знает, и я тоже, но мы решили, что стоит попробовать даже ради этих нескольких месяцев. Кроме того, мне удалось заставить ее понять, насколько важно для нас, меня и мамы, знать, что было сделано все возможное и за жизнь бабушки по-настоящему боролись. Можете вы понять наши чувства?

– Конечно. Позвольте мне немедленно позвонить доктору Гровер и все объяснить. Уверен, что она потребует немедленно начать курс химиотерапии или облучения. Хотелось бы, чтобы она сегодня же осмотрела миссис Томас.

– Это та доктор, о которой вы говорили? – с сомнением протянула Челси. – Не думаю, что бабушка захочет. Она не любит женщин-врачей.

– Печально, но доктор Гровер – лучший онколог в городе, специализируется по раковым заболеваниям груди и ведет серьезную исследовательскую работу. Думаю, ваша бабушка должна это понять. Конечно, если она не пожелает, я попытаюсь найти кого-то другого, но никоим образом не советовал бы отказываться от услуг доктора Гровер, только потому, что она женщина.

– Я поговорю с бабушкой!

– А я позвоню, как только все узнаю. Вы будете дома?

– Да, жду вашего звонка.

Челси повела мать в комнату Леверн. Та завтракала, сидя в постели, но только выпила кофе и апельсиновый сок, больше ни к чему не притронувшись.

При виде Банни на губах Леверн появилась улыбка.

– Дорогая, ты хорошо спала? – спросила она дочь.

– Да, мама. Можно посидеть у тебя на кровати? – тихо спросила Банни.

– Ну конечно, солнышко. Конечно, – обрадовалась Леверн, похлопав по одеялу.

Но когда Банни уселась, колыхнув матрац неосторожным движением, Леверн невольно поморщилась от боли. Заметив это, Челси шагнула вперед.

– Мама, – осторожно вмешалась она, – давай я подвину стул поближе к кровати, и ты устроишься как следует, а то бабушке больно.