Кейт Коскарелли - На первых ролях

– Ясно, Майк.

– Банни, это и к тебе относится. Твоя любовь превратилась в ненависть, но не переходи от пассивной покорности к убийству слишком быстро. Отдайся его объятиям, позволь публике думать, что секс победит все, и только потом наносишь удар. Только коснись его ножом и сразу остановись. Нож снимем отдельно.

Они прекрасно прошли сцену, без единого замечания, и наконец Майк сказал, что все в порядке, и велел гримерам в последний раз освежить грим. Однако Майк с нервным видом подошел к камере, где стоял его помощник, и вполголоса велел:

– Объяви перерыв. Скажи, камера не работает. Отведи Мела в костюмерную так, чтобы Банни не заметила, и заставь костюмеров надеть на него пуленепробиваемый жилет. Банни ведет себя странно, слишком агрессивно. Не хочу, чтобы увлекшись, она невзначай поранила его.

– Господи, Майк, на нем же тонкая рубашка! Все будет видно!

– Надень на него жилет, и я посмотрю.

Через час все было готово к съемке. Жилет приклеили лейкопластырем к спине, так чтобы он не слишком топорщился. Пришлось слегка изменить угол обзора камеры, и можно было начинать.

– Спасибо, приятель, – поблагодарил Мел режиссера, проходя на место.

К этому времени на площадке появилась Леверн, пытавшаяся успокоить дочь и хоть немного смягчить ее раздражение на окружающих и весь мир. Однако, когда заработала камера, Банни, верная своему обещанию, выложилась до конца, становясь попеременно униженной, чувственной, гневной, опасной, и, когда наконец нанесла смертельный удар жестокому любовнику, окончательно превратилась в Аннабель, доведенную до предела, охваченную отчаянием. К счастью, ее поглощенность своей героиней не зашла настолько далеко, чтобы Банни попыталась по-настоящему ранить Мела. После того как Майк объявил, что съемка закончена, на площадке воцарилось молчание, и потом вся съемочная группа, словно по команде затаившая дыхание, разразилась дружными аплодисментами.

– Проявить, – велел Майк и, подойдя к актерам, объявил: – Превосходно! Лучше и быть не может! На что уж тут ко всему привыкли, и то нас захватило! Потрясающе! Не хотелось бы просить повторить сцену, но нужно сделать несколько кадров крупным планом. Не хочу, чтобы ваши эмоции до завтра охладели! Хорошо?

Оба киноактера, измотанные и морально, и физически, только кивнули, и Леверн увела Банни в гримерную.

– Слушай, она в самом деле нечто! – восхищенно признался Мел. – Кажется, мы оба в ней ошибались.

– Может быть, – загадочно пробормотал Майк, – день еще не кончился! Только не снимай жилета, пока все не отснимем.

– Зачем? Он мне всю спину изодрал.

– Пожалуйста, Мел, сделай как я сказал, – настаивал Майк.

Лимузин доставил Челси к дому только в пять вечера. К восторгу девушки, оказалось, что в ее отсутствие прибыли еще три розы. Горничная поставила их в вазу на ночном столике. Рядом лежало письмо от Уилса. Усевшись на кровать, девушка нетерпеливо разорвала конверт и почувствовала, как щекам стало жарко: слишком откровенными были признания. Очевидно, Уилс страдал от разлуки еще больше, чем она, и Челси потрясла и взволновала необузданность чувств. Сама она вряд ли осмелилась бы написать столь эротичное любовное послание, хотя в душе испытывала то же самое. Но в письме оказались и важные новости. Уилс сообщил родителям о помолвке с Челси, и, к облегчению его и Маргарет, те согласились, с условием, что сын сначала закончит учебу. Уилс, конечно, заверил родителей, что и сам намеревался это сделать. Письмо дышало искренней любовью и тоскливым желанием.

Челси немедленно принялась за ответ, чувствуя себя виноватой в том, что была слишком поглощена работой и не написала раньше. Нужно сейчас же, как можно скорее рассказать Уилсу, что она любит его больше всего на свете и что часы, проведенные с ним, были самыми прекрасными в ее жизни.

Девушка все еще пыталась найти слова, которые не разочаровали бы Уилса, слова, выражающие то, что она ощущала в эту секунду, и одновременно искала способ, как можно тактичнее рассказать о предложении «Тенейджерс», но в дверь тихо постучали. Дворецкий Кларк объявил с нескрываемой неприязнью:

– Мисс Челси! Знакомый вашей матери ждет внизу. Я объяснил, что мисс Банни и ваша бабушка еще не вернулись, но он не желает уходить. Что прикажете делать?

– Фернандо? – спросила Челси, поморщившись.

– Боюсь, именно он, – выдавил дворецкий.

– Попросите его подождать в гостиной, Кларк. Они вернутся не раньше чем через час. Только, ради Бога, не говорите, что я дома, иначе он не уймется, пока не поговорит со мной.

– Но… – нерешительно начал дворецкий.

– Что еще? – нетерпеливо спросила Челси, которой не терпелось поскорее закончить письмо.

– Ваша бабушка дала строгий приказ никогда не оставлять его одного в комнате. Боится, что он что-нибудь украдет.

– Черт! Тогда скажите… Нет, я сама спущусь и объясню ему. Спасибо, Кларк! Попробую от него избавиться.

Не позаботившись надеть туфли, Челси быстро сбежала по лестнице.

Фернандо стоял в холле, рассматривая древние напольные часы.

– Привет, красавица! – улыбнулся он. – Ничего вещичка! Бьюсь об заклад, кучу деньжищ стоят!

– Не знаю. Они уже стояли здесь, когда мы переехали. А почему вы не на студии? – с подозрением осведомилась Челси.

– Взял выходной. Кое-какие неотложные дела. Смотрю, ваши задерживаются. Сверхурочная работенка, а? Жаль, что именно сегодня решил отдохнуть! Лишние бабки не помешали бы!

Не обращая внимания на попытки вовлечь ее в разговор, Челси решила не тратить время на любезности.

– Не имею ни малейшего представления, когда мама будет дома. Я сама только вернулась в город и никого еще не видела. Думаю, вам вряд ли стоит ждать. Мама наверняка очень устанет после такого дня. Может, вам лучше увидеться с ней завтра утром на студии, – предложила она, отступая: слишком уж близко придвинулся Фернандо. Губы Фернандо раздвинулись в привычной угодливой улыбочке, и Челси с отвращением заметила, что между передними зубами застрял кусочек чего-то желтого, должно быть, остатки еды.

– Ништяк, я подожду. Нужно потолковать со старушкой, а время быстро летит, особенно когда компанию составляет такая хорошенькая девочка! Слушай, а что, если нам пойти в другую комнату посидеть, попросить Кларка принести бутылочку шампанского из запасов вашей мамочки? Готов поклясться, вы любите шампанское, – предложил Фернандо, облизывая губы и окидывая Челси откровенно похотливым взглядом.

«Господи, он просто омерзителен, – подумала Челси. – Как могла мать связаться с таким отребьем?!»

– У меня нет времени, – холодно отрезала она. – Завтра нужно на занятия, работы по горло, так что вам лучше уйти.

Она не выбирала выражений. Подобным людям недоступны ни такт, ни вежливость.

Фернандо потянулся к ее руке, но девушка поспешно отстранилась.

– Ну же, леди, нельзя быть такой неприветливой! Зачем портить компанию? Расслабьтесь, давайте повеселимся хоть разок! Уж слишком вы строги!

– Послушайте, я совершенно не желаю находиться в вашем обществе, ясно? А теперь уходите, иначе прикажу Кларку выбросить вас!

Она едва закончила гневную отповедь, когда в холле неожиданно появились Банни и Леверн, успевшие пройти в дом через гараж.

– Вернулись наконец, юная леди? – осведомилась Леверн, намеренно игнорируя присутствие Фернандо. – Поднимитесь в мою комнату. Нужно кое о чем потолковать.

Проскользнув мимо гостя, словно тот был невидимкой, она начала подниматься по ступенькам, сопровождаемая Челси, но тут Фернандо громко запротестовал:

– Минутку! Мы должны обсудить важное дельце, миссис Томас!

– Мне с вами не о чем говорить! – полуобернувшись, рявкнула Леверн. – Банни, сейчас же вышвырни его из дома! Немедленно!

Теперь, когда съемки были почти закончены, в услугах Фернандо больше нет необходимости, и Леверн вовсе не собиралась выкладывать лишние деньги. Взяв Челси под руку, пожилая женщина решительно направилась вверх. У нее дела поважнее, чем этот похотливый паразит!

Однако Банни вела себя на удивление спокойно, и, не будь Леверн и Челси так поглощены собственными заботами, непременно обратили бы внимание на ее необычное поведение. Банни никогда не была островком спокойствия в бурном океане эмоций. Механически улыбнувшись человеку, с которым так часто спала, доставившему ей столько наслаждения, актриса взяла его за руку и почти насильно втолкнула в библиотеку.

– Пойдем, Фернандо. Мама просто устала. Давай спокойно посидим вдвоем, выпьем, поговорим. Кстати, где ты был сегодня? Снимали главную сцену, и я так рассчитывала на тебя, – вкрадчиво промурлыкала она, плотно прикрывая дверь.

Челси обязательно заинтересовалась бы, какие общие дела завелись у бабушки с Фернандо, не будь девушка так захвачена собственными проблемами. Как объясниться насчет поездки в Нью-Йорк и умолчать о предложении «Тенейджерс»? Вряд ли стоит говорить от этом бабушке, все равно Челси должна отказаться из-за Уилса. Но она еще не готова объявить домашним о помолвке.

Однако Челси не стоило волноваться – в этот момент Леверн мало интересовали дела внучки, ей хватало собственных бед.

Челси сидела на обитой атласом качалке и внимательно слушала, как всегда, умудрившись отодвинуть свои заботы на задний план.

– Челси, нам необходимо поговорить. Сегодня утром я была у доктора… и… словом, дня через два мне нужно лечь в больницу.

– Что случилось, ба? – встревожилась девушка. Леверн рухнула на постель, закрыла руками лицо.

– Они считают… что у меня рак. Опухоли в груди… справа и слева, и, хотя все это еще не наверняка, думаю, дело далеко зашло.

– О Господи, бабушка, какой ужас!

Челси рванулась к бабушке, и, обхватив худые плечи, погладила как маленькую по голове, а Леверн наконец-то позволила себе выплакаться. Слезы были редкой роскошью для Леверн, и в отличие от эмоциональных взрывов Банни, продолжавшихся часами, этот приступ, гораздо более искренний, длился недолго. Взяв себя в руки, она вытерла глаза и спокойно объявила: