Джоанна никак не могла себе представить, чтобы Катя занималась любовью с женщиной.

Катя была рада, что ей удалось преодолеть внутренний барьер, и теперь она могла говорить на эту тему.

— Многие мужчины считают, что красивые женщины не очень хороши в постели, потому что, привыкнув к восхищению, они привыкли только получать, но не отдавать. Будто они так озабочены своим внешним видом, что не обращают внимания на мужчин. Я думаю, это относилось и ко мне тоже. Не я бросала мужчин, скорее наоборот.

Джоанна пыталась скрыть удивление. Но Катя поняла ее состояние.

— Да, я знаю. Я часто говорила тебе и Лиз, что мужчины уходили от меня. Но я никогда об этом не жалела. Мне было все равно, и откровенно говоря, я ни минуты не тосковала ни по одному из них.

Снова неожиданность. Джоанна почувствовала, что совсем не знает Катю. Словно она слушала совершенно незнакомого человека.

— Джоанна, ты понимаешь, о чем я говорю?

— Я пытаюсь. Но даже если мужчины ничего не значили в твоей жизни, неужели ты нисколько не чувствовала себя виноватой, когда убеждала нас с Лиз в обратном?

Катя наконец отвернулась от окна и села напротив Джоанны.

— Если ты об этом, то мне не часто приходилось вас обманывать. Я просто говорила, что я больше не вижусь с Майком, Ричардом, каким-нибудь мужиком, и вы думали, что я сама так решила, потому что я всегда смеялась над ними.

Катя была права. Именно так они и думали. Было время, когда у Кати была бесконечная череда романов, особенно когда они жили на Майорке. Более привлекательная, чем ее подруги, а позднее еще и телезвезда, она, похоже, играла эту роль без усилий. Размышляя о прошлом, Джоанна поняла, что они мало внимания обращали на то, что делала Катя. У Джоанны было полно своих забот: сначала она готовилась к свадьбе с Джорджем, потом один за другим два выкидыша. А Лиз была слишком поглощена своей карьерой на Флит-стрит. Они считали, что Катя ведет себя как типичная свободная женщина.

— Я сама себя часто не понимала, как же вы могли меня понять? — продолжала Катя. — Я была вполне довольна, что люди думают, будто в моей жизни есть только секс, телевидение и светские развлечения. Я думала, это нормально. — Она вздохнула. — Однажды, разговаривая с моей любовницей о друзьях, я внезапно спросила себя, как бы вы себя повели, если бы все узнали.

С любовницей? Джоанна подскочила на стуле. До нее наконец дошло, кто это. От Лиз она знала, что дом на Роланд-Мьюс принадлежит Хьюго и Дейвине Томас. Если это не Хьюго, значит, его жена.

— Это ведь Дейвина Томас? Я только что догадалась.

— Ну, если не к Хьюго, то становится совершенно ясно, к кому я ходила. Но сейчас уже все равно. Все кончено.

Готовая снова разрыдаться, Катя стала рассказывать Джоанне, как она впервые посмотрела Дейвине в глаза и была околдована ею. Пол не имел никакого значения, ее покорила личность.

Впервые сексуальные отношения перевернули жизнь Кати, наполнили ее смыслом; Катя поняла, что впервые любит.

Джоанне стало грустно. Катя описывала то, что она сама чувствовала к Джорджу. Жалко, что Кате пришлось столько ждать, пока пришла настоящая любовь. И еще с такими осложнениями.

Катя рассказывала, что они придумывали, чтобы избежать огласки. Они были вынуждены соблюдать осторожность и никогда не встречаться на людях. Правда, они обедали иногда вместе, но при этом тщательно выбирали ресторан. Наверно, не всегда тщательно, подумала Джоанна, припомнив, что однажды на них обратил внимание какой-то журналист и написал заметку.

Их расписание работы не совпадало: Дейвина допоздна засиживалась в палате общин, а Катя, наоборот, вела программу по утрам, поэтому им непросто было встречаться. Вот почему дом на Роланд-Мьюс так много для них значил.

— Катя, я никак не возьму в толк, с чего вы взяли, что связь между двумя такими известными женщинами можно сохранить в секрете.

— Прежде Дейвине это удавалось. У нее были романы с писательницей и с радиоведущей, обе довольно широко известны. Ладно, Дейвина уже в прошлом. И, Джо, в этом виновата я. Я сказала Дейвине, что какой-то репортер сфотографировал меня поздно ночью, когда я приходила на Роланд-Мьюс, после чего отношение Дейвины ко мне совершенно изменилось.

Джоанна смутилась.

— Не мое дело защищать Дейвину, но, должно быть, она до смерти боится разрушить карьеру, или — что еще хуже — разрушить жизнь детей — если правда о ней всплывет. Ее муж знает?

— Уверена, что нет. Знаешь, они не живут вместе, хотя газеты расхваливали их брак.

Их разговор прервал телефонный звонок. Джоанне показалось, что Лиз совсем отчаялась.

— Джо, что делать? Мне надо срочно поговорить с Катей. Я нигде не могу ее отыскать. Помнишь того парня, Оливера, или как там его, который приходил с ней на вечеринку, когда собирались редакторы журналов. Дело было уже давно, но может, она уехала к нему. Напомни мне его фамилию.

Джоанна снова вопросительно взглянула на Катю, желая знать, будет ли она говорить с Лиз. Катя отрицательно качнула головой. Джоанна сказала Лиз, что обязательно убедит Катю, если та объявится, позвонить ей.

За окном уже стемнело.

— Мне опять пришлось солгать, — произнесла Джоанна, чувствуя, как часто бьется ее сердце.

— Господи, Джо, снова я думаю только о себе. Мне жаль, что я тебя впутала во все это. Может быть, полежишь, а я заварю тебе чай? — Катя мгновение помолчала. — Джо, я сегодня на ногах с четырех утра и очень устала. А теперь эти скоты будут всю ночь дежурить у моей двери. Можно я останусь у тебя, или ты теперь не разрешишь?

Джоанне встала и обняла Катю.

— Не говори глупости. Конечно, оставайся.

— Спасибо, Джо. О, как все плохо. Что мне делать?

— Пока тебе ничего не надо делать. Поднимайся наверх и располагайся, — ответила ей Джоанна. — И не уходи утром. Нам с тобой нужно еще поговорить. — Она должна как-то убедить Катю встретиться с Лиз, чтобы они помирились. Как жаль, что Джорджа нет дома, когда ей так необходимо облегчить душу!

— Джоанна? — Катя стояла на лестнице, наклонившись через перила. — Спасибо. Ты права, всем нужны друзья, а особенно мне сейчас.

Джоанна почувствовала, как в животе зашевелился ребенок. Слава Богу. Это первый раз за последние два дня, и хотя Джоанна немного успокоилась, она пообещала себе, что надо будет обязательно сходить к врачу. Завтра.


Лиз вернулась в редакцию «Кроникл» исполненная решимости. Она предоставила Кате возможность выложить ей все начистоту, чтобы Лиз затем постаралась помочь ей выпутаться из этой ужасной переделки, но та ею не воспользовалась.

Тони не собирался сдаваться, а Катя не сообщила ей ничего полезного. Хотя она и не отрицала, что была на Роланд-Мьюс, но отказалась что-нибудь уточнить. Будет не просто противостоять давлению продолжать работу над статьей.

Лиз попросила Тони срочно зайти к ней кабинет.

— Есть что-нибудь новое по статье о Кате Крофт? — задала она вопрос.

У Тони был самодовольный вид.

— Во-первых, мы считаем, что образ, который Дейвина Томас имеет в глазах общественности, то есть образ счастливой жены, которую везде сопровождает обожающий ее муж, шит белыми нитками. Из осведомленных источников стало известно, что счастливы они только на фотографиях. В парламенте ходят слухи, что как только фотограф уходит, они сразу расходятся в разные стороны. А поскольку она постоянно занята на службе, у него сколько угодно времени чтобы забавляться на стороне. — Зрачки Тони сузились. — А что вы выяснили? — подозрительно спросил он.

Лиз решила особенно пред ним не распространяться.

— Я прямо поставила перед Катей вопрос, действительно ли та женщина на фотографии это она, но Катя не стала ничего ни подтверждать, ни отрицать. Если она не дура, а она далеко не дура, то, думаю, сейчас она уже разговаривает со своим адвокатом.

Что эта сука задумала, размышлял Тони, пристально разглядывая Лиз. Но по ее лицу ничего нельзя было прочесть.

Она нахмурилась, услышав стук в дверь. Но успокоилась, увидев, что это был Боб Ховард, для которого у нее всегда было «войдите». Он сам работал когда-то редактором и был одним из немногих сотрудников, которые приходили не с проблемами, а с их решениями.

— Босс, я решил, что вы захотите на это взглянуть, — сказал он, положив перед ней полученную по факсу копию счета за телефон. Боб даже позволил себе улыбнуться.

Это был телефонный счет, присланный компанией «Бритиш Телеком» на номер 0171 930, и Лиз знала, что номера с таким кодом относятся к району Бэкингемского дворца.

— Это номер с Роланд-Мьюс, — сказал Боб, указывая на верхнюю часть листа. — А все подчеркнутые мною звонки сделаны вот по этому номеру, который вы узнаете, даже не напрягая память.

Этот счет был прислан совсем недавно и включал звонки, сделанные за три последние недели. Подчеркнутый номер Лиз знала слишком хорошо. Это был прямой телефон Кати на телестудии. Кто-то из дома номер шестнадцать по Роланд-Мьюс регулярно звонил Кате на работу.

Доказательство. Самое прямое.

Головоломка почти решена. Эта бумага подтверждала все, что удалось узнать журналистам отдела новостей, и теперь Лиз будет практически невозможно защитить Катю. Если бы она могла показать все собранные улики Кате, та бы поняла, почему сейчас так трудно остановить работу над статьей.

Когда люди говорили, что она наделена большими полномочиями, Лиз над этим никогда не задумывалась, занятая конкретными делами. И только теперь Лиз осознала, какой силой она владеет. У нее была власть. Она вправе была разрешить или запретить публикацию этой статьи.

— Хорошо, пишите пробный вариант и покажите юристу.

Тони был изумлен. Боже милосердный, она дала добро.

— Кроме того, — продолжала Лиз, — соберите все фотографии, мы выберем что-нибудь на разворот страниц двенадцатой и тринадцатой.