— Я хочу, чтобы ты обшарила мусорный контейнер у дома номер шестнадцать — это соседи Тома Ривза.

Она сделала удивленное лицо.

— Его содержимое может дать нам ключ к разгадке.

Дебби, выйдя из редакции, купила две пары крепких резиновых перчаток. Она не собиралась заниматься такой паршивой работой голыми руками.


Прямо перед машиной Лиз ехала на велосипедах молодая пара — сразу видно, что студенты. Подзадоренная дурачествами своего симпатичного приятеля, девушка смеялась. На багажнике над задним колесом велосипеда лежали книги, цветы и упаковка спагетти. Вид ягодиц девушки, туго обтянутых джинсами, вызвал у Лиз чувство тревоги за свою фигуру.

Она ощутила себя подавленной. Определенно, пришло время снять с велотренажера чехол и использовать его по назначению. Велотренажер позволял ей сбрасывать лишние килограммы, и, не отрываясь от телевизора, Лиз могла одновременно тренировать ум и ягодицы. Сегодня утром она уже немного позанималась, а во время скучного утреннего совещания, следуя совету Кати, выполняла упражнения на укрепление нижних мышц живота. Если бы только мужики, сидевшие рядом, знали, чем она занималась.

Три подруги часто обсуждали, что бы с ними стало, если бы они провели три года своей жизни здесь, в Оксфорде, развивая свой интеллект. В конце концов они решили, что студентки из них получились бы неважные. Однако Лиз иногда казалось, что люди, узнай они, что у нее нет высшего образования, стали бы относиться к ней иначе. Возможно, позднее, когда она станет уже женщиной в годах, она вернется сюда и все-таки станет студенткой.

Лиз улыбнулась, вспомнив рассказ Джоанны о встрече с принцем Чарльзом, который был почетным гостем на церемонии вручении наград Британского общества редакторов журналов.

— Я должен ехать в Кембридж за дипломом. За недостатком времени я не мог этого сделать раньше, — сказал принц Джоанне, которая отметила, что фотографии несправедливо лишали его шарма, ей же показалось, что он весьма обаятелен, особенно ее очаровали его ясные голубые глаза.

Джоанна с улыбкой заметила:

— Если бы мне вручили диплом в Кембридже, я бы забрала его в тот же день.

— Но вам еще не поздно его получить, — возразил принц. — В любое время двери Кембриджа для вас открыты.


В гостинице «Рандольф» Лиз погрузилась в ванну с душистой пеной. «Чем я так расстроена, спрашивала она себя. Меня пригласили выступить в одном из самых престижных учебных заведений Британии. На мне будет платье, которое кому-нибудь другому обошлось бы в тысячу фунтов, а мне модельер одолжил его бесплатно. Каждая прядь моих волос уложена дорогим стилистом. Я разъезжаю в роскошной машине с личным шофером. Увидев меня, любая женщина пришла бы в недоумение, узнав, что я еще на что-то жалуюсь. Чем я недовольна? Все потому, что я хочу сразу всего. Карьеры, славы, денег, личного счастья. Но в каком порядке? И чем мне пожертвовать?»

Лиз вздохнула. Ответить на эти вопросы было нелегко, и она решила, чтобы отвлечься от своих грустных мыслей, мысленно пробежаться по главным пунктам своего предстоящего выступления. Ей предстояло доказать своей аудитории тезис, что современная женщина не лишилась женственности. Даже несмотря на то что молодежь на утицах кажется бесполой. Сама Лиз, будучи деловой женщиной девяностых годов, вовсе не считала себя лишенной женственности. Разве она не бреет волосы под мышками, разве она не носит изящный бюстгальтер, разве мало времени проводит в ванной или плохо ухаживает за своей кожей и ногтями? Чего еще они хотят?

Лиз еще глубже погрузилась в воду. Ее страхи достигли гипертрофических размеров. «Зачем я согласилась сегодня выступать? Карьере это не поможет, а только прибавит волнений. Зачем мне постоянно себя испытывать?»


Три месяца назад, получив приглашение участвовать в семинаре, Лиз, весьма польщенная, согласилась, хотя и знала, что ее ждет нелегкое испытание. Выступать перед аудиторией, особенно молодой и смышленой, всегда трудно, но не принять вызов она не могла.

Успокоившись, она наконец приняла единственно правильное в этом случае решение. Поскольку во многих вопросах она еще недостаточно компетентна, то должна сделать упор не на эрудицию, а на искренность, и тогда она должна победить.

Как всегда Лиз взяла с собой два разных костюма — красный от Джаснер Конран и черный, более строгий, от Томаца Старвешски с двойными отворотами. Никогда раньше она не надевала красное на официальные мероприятия, но сегодня ее костюм должен выделяться среди черных фраков. Кроме того, красный более соответствовал ее боевому настроению.


Вырвавшись из давивших на нее стек редакции, Лиз получала удовольствие, проводя время после ужина в кругу восхищающихся ею студентов. Когда их позвали в конференц-зал, Лиз неожиданно почувствовала на себе чей-то взгляд. Человек, столь пристально ее разглядывающий, стоял в дверном проеме. Это был высокий мужчина лет тридцати пяти с густой каштановой шевелюрой. Позднее он был ей представлен как Дэвид Линден, преподаватель новейшей истории. Кроме приятной внешности Дэвид привлек внимание Лиз своей серьезностью и умным взглядом карих глаз. Смокинг ему, похоже, достался в наследство от деда — он, казалось, был не от мира сего, разительно отличаясь от мужчин, которые обычно встречались на пути Лиз.

Когда Лиз поднималась из-за стола, он подошел к ней и, спокойно глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Не уходите потом слишком далеко. Я хотел бы с вами поговорить.

Лиз не успела ответить, поскольку толпа людей, хлынувшая в зал, увлекла ее за собой.

Во время обсуждения темы Лиз горячо поддержал один пятидесятисемилетний профессор права, выглядевший моложе своего возраста. Состоявший в браке во второй раз, он считал себя мужчиной современных взглядов и кичился своими женами. Однако профессор предпочел скрыть тот факт, что его первая жена потеряла значительную часть своей привлекательности, пытаясь обустроить семейный быт на его жалкую академическую зарплату. После этого его подобрала жена номер два.

Писатель и промышленник, выступающие в оппозиции, были такими знаменитыми личностями в академических кругах и имели столько заслуг, что их титулы, перечислявшиеся после фамилий, воспринимались как китайская грамота.

Обсуждение проходило с юмором, шумом и было хорошо аргументированно с обеих сторон. Лиз ликовала, когда она все-таки победила своих противников. От возбуждения ее щеки зарделись.

Когда обсуждение закончилось и благодарные слушатели окружили ее со всех сторон, она почувствовала, что сзади от напора толпы ее защищают чьи-то широкие плечи…

А потом была чудесная прогулка по безмолвным улочкам Оксфорда, мимо садов, огороженных высокими заборами, и университетских построек. Лиз и Дэвид шли рука об руку. Она подсознательно перевесила сумку на другое плечо, как бы убирая таким образом одно из препятствий, разделявших их. Он осознанно воспринял это как хороший знак.

Лиз была приятна его откровенность даже тогда, когда он ей признался, что вообще редко читает газеты. Он не спрашивал ее о работе и судя по всему не видел ничего необычного в том, что молодая женщина исполняет обязанности редактора известной газеты. Как он выразился, не пол имеет значение, а ум. Дэвид, однако, был весьма любопытен в том, что касалось ее личной жизни, и ей приходилось тщательно взвешивать свои слова. Ведь она давно ни с кем не говорила на эту тему.

Дэвид был прекрасно эрудирован, начитан и цитировал поэтические строки так же легко, как Лиз — заголовки собственной газеты. Сама она давно уже не читала ничего из того, что не имело отношения к работе, и Дэвид сказал, что недостаток свободного времени — это их общая проблема. Его кругозор тоже ограничен, поскольку он общается только с небольшим крутом своих единомышленников.

Им было на удивление легко друг с другом. Лиз узнала, что вот уже год Дэвид живет один, с того времени, как у него закончился долгий роман с одной женщиной. У Лиз создалось впечатление, что у него с того времени не было женщин. Ее даже немного тронула его деликатная попытка выяснить, а как обстоят дела у нее, но здравый смысл не позволил Лиз быть слишком откровенной. Все же Лиз дала ему понять, что на данный момент у нее нет серьезных увлечений.

Затем, как-то незаметно, Дэвид убедил ее «выпить по стаканчику вина» у нее в номере, хот было уже далеко за полночь. К великому удивлению Лиз, которая никогда не ложилась с мужчинами в постель в первый же вечер знакомства, именно это и произошло.

Дэвид был чист, свеж, и Лиз понравилось ласкать языком все его безупречное тело: уши, веки, шею, ключицы… — абсолютно все.

Уже позже Дэвид рассмеялся довольный, что он очень добросовестно вымыт и теперь прямо с него можно обедать. «Я не тот англо-саксонский средний мужчина, о котором ты сегодня говорила в своем выступлении, — говорил он ей, лаская ее волосы. — Ты такая красивая. Каждая частичка тебя восхитительна. Как мужчине устоять? Он хочет, чтобы его ласкали и целовали, как ты…»

— О-о-о, — произнес он, когда Лиз еще раз доказала ему, что он прав. Второй раз за час.

Дэвиду очень нравилось чувство, которое вызывала в нем Лиз. Она нарочно его провоцировала и была возбуждена не меньше его самого. Его ласки, прикосновения, имена, которыми он ее называл, были самыми нежными в ее жизни.

Для Лиз было очевидно, что в жизни Дэвида было много женщин. Ведь он неженатый, очень сексуальный, красивый и хорошо сложенный британец, работает вот уже несколько лет в престижном месте. Студентки, преподавательницы, заскучавшие жены профессоров — совсем неплохой выбор.

Но он выбрал ее, и секс между ними был восхитительным потому, что партнеры были достойны друг друга Они ничего при этом не теряли, но в любом случае оба выигрывали.

Они занялись любовью прямо на полу, сразу как только вошли. Потом в спальне, когда она стояла перед ним на коленях, а он смотрел на их отражение в зеркале. Ритмичные колебания ее длинных, распущенных волос были настолько возбуждающими, что он не мог дождаться, когда наконец войдет в нее. Их постоянно тянуло друг к другу. Даже когда после нескольких часов любви они лежали утомленные, она нежно поглаживала рукой между его бедер, а его чувствительные пальцы ласкали ее плоть. Дэвиду нравилась Лиз, и ему хотелось быть с ней очень нежным.