Она следила, как он полез в карман пиджака, вынул оттуда бархатную коробочку и положил на стол.

— Счастливых именин, моя афинская леди.

Тара перевела взгляд с коробочки на городские огни, затем посмотрела на Димитриоса. Горло перехватило, она не могла выговорить ни слова.

Он нетерпеливо ждал. Не перегнул ли он палку? Не слишком ли уединился с Тарой? Почему она молчит? Снова появился официант, разлил шампанское и ушел. Из главного зала до них доносились звуки старомодного вальса.

Димитриос поднял бокал и выпил за ее здоровье. Он все еще боялся, ожидая ее реакции. Тара отпила глоток вина, не в силах оторвать от его глаз. Горло все еще сжимала спазма, мешая говорить. Здесь он чувствует себя так же свободно, как и среди развалин Афин. Он человек, не ведающий времени.

— Ты не собираешься посмотреть свой подарок?

Димитриос увидел, что глаза ее начали наполняться слезами.

Затем, к его облегчению, она рассмеялась, обняла его обеими руками за шею и поцеловала в щеку.

— Что ты такое наделал, сумасшедший? Как ты сможешь теперь дразнить меня моими богами, когда сам попытался сделать из меня женщину пятого века? Когда ты задумал этот день рождения? Ведь это даже не какая-нибудь особенная дата. Нет, ты точно сошел с ума! Тебя что, так опьянил Нью-Йорк?

Димитриос хотел наклониться к ней поближе, но передумал, взял со стола коробочку и протянул ей.

— Посмотри свой подарок, — приказал он, боясь, что скажет лишнее, если пауза затянется. А хотелось ему сказать: «Я опьянен тобою».

— Но я думала, ты подарил мне платье с пряжкой, которая подходит к другим моим украшениям. Ой, я ведь даже не поблагодарила тебя. Я совсем потеряла голову от этой поездки по парку и от ресторана. Где ты нашел такое платье? Не в Афинах?

— Я сделал его на заказ, но это только фон для твоего подарка. Теперь открывай, а то заберу назад.

Она открыла коробку и вынула из бархатной упаковки браслет. Снова потекли слезы.

Димитриос протянул ей свой носовой платок.

— Слушай, что ты все время плачешь? Ну вот, ты испортила свой макияж, а он мне, кстати, так нравился. — Он быстро положил руку себе на колено, заметив, как оно дрожит. — Я хотел сделать тебя счастливой, а не слезливой.

Тара вытерла лицо и протянула ему тройную золотую спираль.

— Ты и сделал меня счастливой. Просто ты мой самый дорогой друг. Спасибо тебе. Теперь мне все ясно насчет платья. Помоги мне надеть браслет.

Димитриос застегнул браслет на ее предплечье и на секунду неуверенно задержал пальцы на ее обнаженном плече. Тара встала, чтобы разглядеть свое отражение в столешнице.

«Друг», — подумал он с беспокойством. Она смотрела на него сияющими глазами и улыбалась. В них читались тепло и симпатия к своему другу. Или она таким образом давала ему понять, что не стоит рассчитывать на большее? Что для нее он всегда будет только другом?

Он нажал на кнопку, вызывая официанта.

— Мне сделать заказ для нас обоих?

Тара кивнула, не сводя глаз со своего отражения в столешнице.

— И еще шампанского, — сказала она. Браслет заставлял ее чувствовать себя ближе к Димитриосу… как будто каким-то странным образом она принадлежала ему. Тара внезапно почувствовала неловкость, подошла к окну и посмотрела на город, недоумевая, почему, в самом деле, она прореагировала на подарок слезами? И на подарок Леона тоже. Зачем плакать в такие приятные моменты? Но она рыдала и над картинами Ники, так что, скорее всего, это лишь переизбыток положительных эмоций.

Димитриос подошел к ней, положил руку ей на шею и слегка помассировал.

— В чем дело, Тара?

— Я думала о сегодняшнем дне рождения, о твоем браслете и манто Леона.

— В Греции тебе шуба не понадобится.

— Леон попросил меня остаться здесь, с ним.

— А я прошу тебя вернуться домой. — Ко мне, хотелось ему добавить, но он воздержался. Может быть, она говорит ему о Леоне намеренно, чтобы он понял: для него она теперь недоступна? Димитриос вгляделся в лицо Тары, задумчиво смотрящей на город. Никаких скрытых мыслей он не разглядел. Не торопись, предупредил он себя, наверное, в десятый раз за этот вечер, но и не слишком медли. Он повернулся, чтобы взять бокалы и переломить настроение.

Они долго стояли молча, глядя на Нью-Йорк и потягивая шампанское.

— Ты права, этот город опьяняет, — прошептал он. Он сразу осознал, что не умеет быть откровенным. У него никогда не было сестры или близкого друга, его отношения с женщинами были крайне ограниченными, не говоря уже об интимных связях. Тара не была Афиной его детства, способной угадать его чувства. Ни одна женщина не могла их угадать. Он сам должен открыться. Но как?

К счастью, ужин принесли раньше, чем он окончательно смутился. Тара принялась за еду со свойственным ей энтузиазмом. Во всех своих действиях она была исключительно изысканна, чем бы в данный момент ни занималась. Тара. Кантара. Он удовлетворенно вздохнул. Даже ее имя доставляло ему удовольствие.

— Димитриос, может быть, нам стоит обсудить эти экспонаты…

Он приложил свой палец к ее губам, решительно покачал головой и улыбнулся.

— Никаких дел, забыла? Я серьезно, Тара. Сегодняшний вечер только для удовольствий.

— Да, но это глупо. Ни ты, ни я не любим пустых разговоров, и к тому же мне необходимо переговорить с тобой до твоей встречи с музейными деятелями в понедельник.

— Кто сказал, что я собираюсь с ними встречаться?

— Разве ты не для этого приехал?

— Абсолютно нет. Я уже говорил, что приехал отметить твои именины. Я же за десять лет не пропустил ни одних. Вечером в воскресенье я собираюсь обратно. Пойдем потанцуем.

Тара хихикнула. Она начинала потихоньку пьянеть.

— Ты приехал из Афин только ради моих именин? Нет, ты и в самом деле оригинал!

— А ты перестаралась с шампанским. — Отлично. Много выпивки — много разговоров. Он на правильном пути!

Когда Димитриос повел ее в танце, Тара чувствовала его дыхание на своих волосах. Он был хорошим танцором: прекрасно танцевал греческие танцы в таверне в белой холщовой рубахе и свободно чувствовал себя в этой изысканной обстановке, в смокинге и при черном галстуке. Она откинула голову, чтобы взглянуть на него, и сообразила, что они еще никогда так не танцевали, — в вечерних туалетах, при свечах. Тара внезапно почувствовала его руку на своей талии и вспомнила, как крепко он держал ее во время декомпрессии в тот день, когда она нашла атлета. Она ощутила, что ее грудь легонько касается его груди. Она смешалась, потому что каким-то странным образом чувствовала каждое движение не только своего тела, но и его тоже. Наверное, все дело в платье, смутно подумалось ей, оно слишком открытое, оно заставляет ощущать себя женщиной. Зачем тогда он его купил? Нет, задачей платья было лишь оттенить браслет. Наверное, все дело в шампанском.

— Зачем ты заказал для меня это платье? — спросила она, придвигаясь еще ближе к нему, чувствуя себя беззаботно, как будто они танцевали на узенькой тропинке, и она ощущала в себе достаточно сил, чтобы удержать их от падения в пропасть.

Димитриос передвинул руку с талии ближе к шее.

— Я заказал его, потому что хотел увидеть тебя в нем, — негромко сказал он.

Музыка смолкла. Тара отодвинулась от него, стараясь понять что-то, чего ей никак понять не удавалось, и задала простой вопрос:

— Димитриос, почему ты никогда не женился?

Он вежливо похлопал музыкантам, которые заиграли новую мелодию.

— Потому что ты мне этого не предлагала, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Потанцуем? — Он снова заключил ее в объятия и начал кружить по танцевальной площадке.

— Нет, спасибо, я лучше выпью кофе. — Голова у нее немного кружилась. Тара выскользнула из его объятий и направилась к их столику. Наверное, я слишком много выпила, думала она. Что я чувствую? Что чувствует он? Я ходила с ним ужинать сотни раз. Он дарил мне превосходные подарки. — Ой, взгляни, дождь начинается. — Тара подошла со своим кофе к окну, чувствуя, что в голове проясняется. — Я тут выяснила, морская археология не слишком в большом почете, — сказала она, возвращаясь к безопасной теме. Что ее так тревожило? И Димитриос кажется таким странным. Рассеянным. Непонятным. Нет, наверняка не стоило столько пить.

— С успехом придет и почет. Пока эта область пребывает в младенчестве. Люди еще должны осознать, что изыскания под водой помогают понять развитие судостроения в классические времена и уточнить расположение торговых путей в Древнем мире. Во время обсуждений постарайся заставить других оценить важность обнаруженных на дне останков, как свидетельств внезапной катастрофы. Объясни, что, если мы находим корабль и его содержимое, избежавшее разграбления, мы можем оценить изначальную ситуацию, остановить мгновение… — Димитриос резко замолчал. — Ну вот, все вернулось на круги своя. Каждый раз, как я пытаюсь придать нашим встречам романтичность, один из нас нарушает созданную атмосферу.

Тара засмеялась.

— Помнишь, как мы нашли останки греческого торгового судна четвертого века и обнаружили там десять тысяч идеально сохранившихся миндальных орехов?


Когда они вышли на улицу, дождь лил как из ведра.

— Стой здесь, — распорядился Димитриос и толкнул вращающуюся дверь. — Я найду такси. Если похолодает, снова пойдет снег. Кому нравится жить в таком непредсказуемом климате? — Он добежал до угла и успел промокнуть насквозь. Наконец он заметил такси, едущее в противоположном направлении, и бросился через улицу, чтобы остановить его. Димитриос залез в машину и уже начал говорить, чтобы водитель развернулся и подъехал к зданию, когда увидел сбегающую по ступенькам смеющуюся Тару. Она жестом просила его оставаться на месте.