Его отец не был богат, как большинство родственников, и Марку пришлось зарабатывать деньги самому. В те времена приличные деньги можно было получить, промышляя на Средиземном море.

Христиане, враждовавшие с неверными, плавали по морю, грабя корабли неверных. Команда христианского корабля получала долю захваченного груза, а капитану платили комиссионные от продажи каждого раба, доставленного живым на Мальту.

Капитану доставалась самая большая часть от военной добычи и пиратских грабежей, а капитан Марк Стэнтон был очень удачлив как в военном, так и пиратском деле.

Искать охотников до его услуг ему не было нужды, слава о нем разошлась, как круги по воде.

С такой репутацией Марк пользовался большим спросом. Даже Великий Магистр, принц де Роган, с которым он был дружен, высоко ценил его опыт в морском деле и не раз предлагал ему стать рыцарем Ордена Святого Иоанна.

Марк лишь посмеивался над этим предложением, не принимая его всерьез.

— Я с восхищением и уважением отношусь к Ордену, ваше преосвященство, ценю военные навыки ваших рыцарей, но обет безбрачия в моих устах будет звучать как насмешка!

Великий Магистр тяжело вздохнул в ответ.

— Для нашего Ордена это большая потеря, капитан Стэнтон. Но мне бы хотелось, чтобы, помимо всего прочего, вы заняли бы место наставника в моей новой школе математических и навигационных наук.

— Всегда к вашим услугам, ваше преосвященство. Только попросите, — отвечал Марк Стэнтон и действительно не раз выполнял различные поручения Ордена.

Он не лукавил, говоря Великому Магистру, что обет безбрачия не для него.

Во время долгого плавания Марк мечтал об отдыхе на берегу в нежных объятиях женщины, а найти такую женщину ему не составляло труда, в каком бы порту он ни оказался. После такого отдыха он чувствовал себя бодрым и сильным, готовым к выполнению трудных обязанностей капитана.

Во всех портовых городах вдоль побережья Средиземного моря его возвращения ждали немало женщин.

Хотя Марк был рад повидаться с ними и принять их любовь, он понимал, что в его жизни они значили очень мало, и, уйдя в плавание, быстро забывал их.

Возможно, только Джианетта значила для него больше, чем другие, хотя он тоже был в этом не очень уверен. Марк вспоминал о ней тогда, когда его корабль бросал якорь в гавани.

Как бы красива и остроумна ни была княгиня ди Сапуано, он никогда не связал бы себя с ней или с подобной ей женщиной.

Марк осторожно покинул ее ложе, стараясь не потревожить спящую женщину.

Одевшись, он с минуту колебался, не зная, стоило ли ее будить, чтобы попрощаться, но затем решил не делать этого.

Он предвидел бурную сцену, со слезами и клятвами, которая лишь испортила бы воспоминание о последней ночи, наполненной нежностью и страстью.

Выйдя на балкон, Марк сорвал алую розу с кустов, в обилии росших вдоль перил.

Вернувшись в спальню, он положил розу на подушку, где еще недавно покоилась его голова.

Марк не сомневался, что Джианетта поймет смысл его скромного подношения: красная роза — символ прощания, его последнее «прости». Затем он тихо вышел из спальни и осторожно прикрыл дверь.

Сев в наемную карету, он быстро добрался по уже многолюдным улицам до гостиницы.

Он умылся, переменил костюм и, только приведя себя в порядок, посмотрел на часы. Марк недовольно поморщился, ругая себя за недопустимое легкомыслие.

Его отсутствие в этот час на корабле, когда необходимо было проверить, все ли готово к отплытию, барон и Дэвид наверняка восприняли как пренебрежительное отношение к своим обязанностям капитана.

Дэвид, должно быть, находился на судне или дожидался его, как и накануне в посольстве. Марк поспешил в палаццо Сесса, надеясь застать его там.

— Могу я видеть графа Ханстэнтона? — спросил он дворецкого, который поклонился ему с почтением.

— Нет, капитан, его милость отбыли на верфь рано утром.

Марк ожидал такого ответа и уже собирался сесть в ожидавшую его карету, но потом решил задать еще один вопрос:

— А леди Корделия? Она уже встала?

— Ее милость в саду, капитан. Леди Корделия встала рано и вышла прогуляться по саду. Несколько минут назад к ней присоединился один джентльмен.

— Джентльмен? — спросил Марк с некоторым удивлением. Слова дворецкого заинтриговали его. С кем же могла встречаться Корделия в такое раннее время?

— Да, капитан, герцог ди Белина. В первое мгновение Марку почудилось, что он ослышался.

Ни секунды не раздумывая, он быстро поднялся по ступеням, торопливо прошел мимо удивленного дворецкого на террасу и спустился в сад.

Марк был уверен, что найдет Корделию в беседке на берегу, где они недавно беседовали о любви.

С несвойственной ему сентиментальностью Марк подумал, что Корделия выбрала столь ранний час, чтобы попрощаться с Неаполем и бросить последний взгляд на залив.

Он торопливо шел по аллеям, затем по извилистой узкой дорожке, посматривая по сторонам, не мелькнет ли где среди кустов фигура Корделии.

Подходя к беседке, он услышал женский крик.


Герцог не ожидал столь упорного сопротивления от такой хрупкой, слабой на вид девушки, как Корделия.

Она боролась с ним, как тигрица, извиваясь и вырываясь из его рук, колотя кулачками по его груди и испуганно отстраняясь, когда герцог пытался прижать ее к себе, стараясь поймать губами ее рот.

Корделия мотала головой из стороны в сторону, увертываясь от его губ. Когда девушка поняла, что силы ее на исходе, она пронзительно закричала.

Но герцог не обратил на это внимания, надеясь, что в отдаленном уголке сада никто не услышит ее зова о помощи. Он знал, что еще секунда, другая, и ее сопротивление будет сломлено.

Она дышала прерывисто, постепенно теряя силы, и в тот момент, когда герцог почувствовал, что девушка готова сдаться, чья-то сильная рука сзади схватила его за бархатный воротник сюртука.

Герцога с силой оторвали от Корделии, последовавший за этим удар кулаком в лицо свалил его на скамью, где он только что сидел с Корделией.

Герцог в ярости закричал и увидел перед собой взбешенного Марка Стэнтона, чьи голубые глаза горели, как у ангела-мстителя.

— Как вы посмели ударить меня?! — закричал на него герцог по-итальянски.

Однако он не был трусом и своими спортивными успехами прославился среди неаполитанских аристократов.

Он считался лучшим фехтовальщиком в Неаполе, первоклассным боксером и поддерживал прекрасную физическую форму, ежедневно занимаясь в гимнастическом зале, специально оборудованном при его дворце.

Герцог не был сторонником выяснения отношений в кулачном бою, сейчас он был так взбешен, что ему некогда было задумываться над более цивилизованными методами разрешения конфликта.

Он бросился на Марка как разъяренный бык, надеясь с легкостью повалить его на землю, как ему всегда удавалось расправляться с противниками в боксерской школе, которую герцог иногда посещал.

Но тело Марка было твердым, как железо, а кулаки наносили такие сильные и точные удары, что герцог быстро понял, что, получив подобный удар в голову, он упадет бездыханным.

Мужчины, увлеченные борьбой, не обращали внимания на Корделию. Девушка, стараясь унять дрожь, сотрясавшую ее тело, поспешила спрятаться за скамейку. Деревянная спинка скамьи защищала ее от беспорядочно двигавшихся в схватке мужчин.

Она все еще не могла поверить, что случилось чудо и Марк пришел ей на помощь в тот самый момент, когда сил сопротивляться у нее уже не осталось.

Из-за слабости и страха она неизбежно была бы вынуждена сдаться, и тогда герцог добился бы своего и поцеловал ее.

В состоянии полного отчаяния у девушки мелькнула мысль, что она умрет, если только он поцелует ее.

И вот, почти побежденная в неравной борьбе, Корделия чудом была спасена.

Мужчины продолжали ожесточенно драться, а девушка, дрожа всем телом и затаив дыхание, смотрела на них, не в силах оторвать глаз.

Они, казалось, не ощущали полученных ударов, не собирались уступать друг другу. Трудно было понять, кто из мужчин одерживает верх в этом поединке, хотя у герцога изо рта на подбородок текла кровь, а на лице Марка не было ни одной ссадины.

Стэнтон был значительно выше ростом, а герцог крепче телом и при этом наносил удары с таким остервенением, что Корделия испугалась за своего кузена.

Драка кончилась внезапно и неожиданно.

Марк нанес герцогу удар снизу по подбородку, который свалил его с ног.

Герцог пошатнулся и, потеряв равновесие, упал в куст олеандра.

Раздался треск ломающихся веток, затем все стихло, и только из кустов были видны нелепо раскинутые ноги герцога.

Корделия, побледневшая и испуганная, вышла из своего укрытия.

Марк, тяжело дыша, стоял посередине беседки и разглядывал разбитые в кровь костяшки на пальцах, его одежда пришла в полный беспорядок, шейный платок сбился набок, но выражение лица у него было невозмутимое, будто ничего не произошло.

Девушка подошла к нему, и по побледневшему лицу и выражению широко открытых глаз Марк понял, как она была напугана.

Он обнял ее за плечи, привлек к себе и почувствовал, как она дрожит.

— Все в порядке, Корделия, — мягко сказал Марк. — Успокойся, больше тебя никто не обидит.

Не сдержав эмоций, она уткнулась лицом в его плечо.

— Он… так напугал меня, — прошептала девушка.

— Понимаю, — сказал Марк, — но больше его нечего бояться. Он не осмелится повторить подобное.

Марк бросил взгляд туда, где неподвижно лежал герцог.

— Вернемся в дом.

Корделия продолжала дрожать, но уверенный голос Марка подействовал на нее успокаивающе.

Усилием воли она взяла себя в руки и отошла от него. Ей хотелось поскорее покинуть это место, которое прежде она так любила.

— Пойду поскорее за… мазью и… бинтами… для твоих рук, — сказала она, прерывисто дыша.

— Очень любезно с твоей стороны, — улыбнулся Марк. — К счастью, все раны на мне заживают быстро.