Кристина Хегган - На Лазурном берегу

– Неужели вы ничего не можете с этим сделать? – проворчал Макс.

Мишель записал что-то в свой неизменный еженедельник и ответил, прикрепляя золотую шариковую ручку к карману рубашки:

– Не уверен, что я этого хочу. Подумайте только о бесплатной рекламе фильма.

– Что мне в вас нравится, Мишель, – пошутила Карен, когда лимузин остановился перед «Карлтоном», – так это то, что из любой ситуации вы умеете извлекать пользу.

Молодой человек улыбнулся так, будто услышал самую лестную похвалу.

– Стараюсь угодить, мэм, – произнес он, удивительно удачно копируя южный выговор.

Рассмеявшись, она наклонилась и чмокнула его в щеку.

– Спасибо, Мишель. За все спасибо. – Затем, опираясь на руку Макса, Карен вышла из лимузина.

– Ну вот, теперь уже не до коктейлей, – с огорчением заметил Макс, взглянув на часы. – Я встречу вас в вестибюле «Пале» в семь пятнадцать?

– Буду очень рада.

Торжественная премьера фильма «Одни сожаления», к радости зрителей, проходила в просторном зале отеля «Пале».

Когда на огромном экране замелькали титры, публика разразилась неистовыми аплодисментами и, встав, устроила овацию. Сначала – Майклу Харрису, который занимал режиссерскую ложу, а затем – Карен, сидевшей рядом со Стюартом и двумя партнерами по фильму в первом ряду.

Направляясь вместе с другими членами съемочной группы на прием, который устраивали в «Амбасадоре», Карен увидела Макса.

– Вы были великолепны!

Комплимент тронул ее своей безыскусностью.

– Вы по-прежнему считаете, что мне платят бешеные деньги? – поддразнила его Карен.

– Безусловно. Только теперь я понимаю, за что.

Карен едва успела улыбнуться, как к ней подлетела команда телевизионшиков. Когда актриса высказала свое мнение по поводу того, как зрители приняли картину, Макса уже не было.

Звонок Тейлора О'Грейди в понедельник утром пробудил Ники от крепкого сна.

– Ну, что ты еще от меня хочешь? – пробормотала она, устраивая белый телефонный аппарат на пуховой подушке.

– Найдется ли в твоем дивном холодильнике бутылочка шампанского? – спросил Тейлор.

Ники села и невольно стерла маску, которую каждую ночь перед сном накладывала на глаза.

– Кто может позволить себе шампанское с такой работенкой, которую ты мне предлагаешь?

– Ты, любовь моя. Теперь ты можешь позволить себе все, что твоей душеньке угодно.

– Что ты такое несешь? – спросила Ники, стараясь стряхнуть сон.

– Ты получила роль, детка! Ты и есть теперь новая Оливия Мессинджер! С жалованьем одиннадцать тысяч долларов в неделю на протяжении восемнадцати недель, с собственным модельером, гримерной и лимузином, который каждый день будет возить тебя на съемки и обратно.

Ники мгновенно проснулась. Заставив себя вздохнуть поглубже, она попыталась что-нибудь сказать. Господи, у нее получилось! И она обошлась собственными силами. Без Макса.

– О-о, Тейлор! – воскликнула Ники. – Спасибо тебе. Спасибо, спасибо, спасибо!

На другом конце послышался довольный смех.

– Подожди благодарить, – предупредил агент. – Мои комиссионные тоже взлетели.

Запрокинув голову назад, Ники рассмеялась вместе с ним – по-настоящему счастливым и искренним смехом, о котором уже давно забыла.

– Ну, тогда за шампанским бежать тебе, Тейлор.

В шесть часов утра глубокий сон Карен прервала пронзительная телефонная трель.

– Доброе утро, – приветствовал ее Макс.

– Не рановато ли вы начинаете общаться? – пробормотала Карен.

– Я вас разбудил?

– Нет.

– Лжете.

Она засмеялась, как будто болтала со старым другом.

– А вы сами-то когда-нибудь спите?

– Я, сударыня, ложусь спать когда положено, а не танцую, как некоторые, ночь напролет со всеми министрами, которые только есть во Франции.

– Министров было всего двое. И, к вашему сведению, в час я уже лежала в постели.

Макс неодобрительно хмыкнул.

– Все равно ужасно поздно. И поскольку перед отъездом Джек просил меня за вами присматривать, то, как официальный опекун, я вынужден настаивать на том, чтобы вы получили заслуженный отдых. Начиная прямо с этой минуты.

– Так вы разбудили меня только для того, чтобы отправить обратно в постель?

– Я разбудил вас, чтобы забрать из этого сумасшедшего дома.

– Интересно, куда?

– В прованскую деревушку под Любероном, но сначала позавтракаем. Мы могли бы провести день, собирая полевые цветы, изучая древние руины или просто ничего не делая. Это ваш день. Вам понадобятся лишь джинсы, свитер, удобные туфли и зверский аппетит. У моих друзей, к которым мы поедем, один из лучших в стране ресторанов.

Карен вздохнула. После безумных приключений последних дней короткое путешествие в Прованс казалось прогулкой в рай. Но как же интервью с «Нью-Йорк пост»? И завтрак в Британском павильоне?

– Боюсь, что я не смогу, – вздохнула она.

– Сможете. Я уже поговорил с Мишелем, который считает, что это идеальный способ на несколько часов ускользнуть от папарацци.

– А мой график?

– Мишель все отменил.

– Ничего себе. Как вам это удалось?

– Профессиональная тайна. Ну что, согласны? Обещаю вернуть вас к семи вечера отдохнувшей и еще более красивой.

«Безумство, – подумала Карен. – Как я могу с ним поехать? Ведь я только что заявила перед двумя сотнями репортеров, что в моих отношениях с Максом нет ничего романтического».

Черт бы тебя побрал, Карен, это всего лишь маленькая прогулка, а не предложение руки и сердца!

– Разве вы не принимаете сегодня вечером гостей? – спросила она.

– До девяти я спокойно могу там не появляться.

Его бодрое настроение передалось Карен.

– Так что вы там говорили насчет еды? – весело спросила она.

– Я обещал королевский завтрак. Значит, «да»?

Карен рассмеялась.

– Похоже на то.

– Вот и отлично. Сколько времени вам нужно на сборы?

– Полчаса.

– Тогда жду вас в вестибюле.

Положив трубку, Карен села в постели. «Что обо мне скажут? – думала она. – Как Стью отнесется к тому, что его главная звезда бездельничает на пару с его главным спонсором?»

– Карен Ричардс, – громко произнесла она, – с каких это пор тебе не наплевать на то, что говорят или думают другие? – И, рассмеявшись, она спрыгнула с кровати и побежала под душ.

К тому времени как Макс и Карен, позавтракав кофе с теплыми круассанами и сдобными булочками, покинули маленькую пивную, солнце над морем уже прошло половину своего пути к зениту, купая сонный пригород в мягких золотых лучах света.

Пока взятый напрокат голубой «мерседес» мчался по автостраде на запад, Карен старалась не думать о Хардгрове и, откинувшись на спинку сиденья, наконец решила просто наслаждаться этим незапланированным путешествием. Они поднимались на раскинувшиеся над Канном холмы, а перед их взором разворачивались великолепные картины: холмы, увековеченные Сезанном, необычные, похожие на зонтики, очертания сосен, густой лес мимоз, которые, по словам Макса, расцветают зимой.

Время от времени Карен отводила глаза от дороги, искоса поглядывая на то, как непринужденно Макс вел машину, одной рукой держа руль, а другой облокотившись на открытое окно. В выцветших джинсах и свободном джемпере он совсем не был похож на того строгого элегантного дельца, чьи фотографии регулярно появлялись в газетах всего мира.

Бросив удивленный взгляд на его старую бейсбольную кепку, сдвинутую на затылок, Карен спросила:

– Эта кепка входит в новый имидж Макса Прэгера, или он просто не может без нее обойтись?

Макс усмехнулся.

– Вам нравится?

– Она делает вас… обманчиво обыкновенным.

– Спасибо. Пожалуй, я приму это за комплимент. Кстати, эта бейсбольная кепка не простая. Когда-то она принадлежала Гилу Макдугалу.

– Что вы говорите?! – разыграла удивление Карен, хотя понятия не имела, кто такой Гил Макдугал. – И как же она оказалась на вашей голове?

– Я выиграл ее на соревнованиях в Малой лиге. Когда выяснилось, что Макдугал лично явился, чтобы вручить ее, мы так разволновались, что не смогли сделать ни одного приличного удара. Потребовалось целых две минуты, чтобы до меня наконец дошло, что выкрикивают мое имя, а потом еще две – чтобы собраться с силами и взойти на помост. – Улыбаясь воспоминаниям, Макс покачал головой. – Когда я все-таки там оказался, то так онемел, что не мог даже назвать свою школу.

Карен улыбнулась, пытаясь представить его мальчиком. Интересно, обладал ли он уже тогда такой энергией и решительностью? Этим страстным желанием быть первым? Или в то время был обычным парнем с обычными мечтами?

– Теперь ваша очередь, – сказал Макс. – Расскажите мне о себе.

– Вы и так уже очень много знаете.

– Мне хочется знать мелочи. То, о чем не знает никто.

Карен усмехнулась.

– Что ж, ладно. Дайте подумать. Я жаворонок, обожаю жареную картошку из «Макдоналдса», фальшиво пою и сплю в ночнушке от Блумингдейла.

Кровь быстрее побежала у Макса в жилах, когда он представил Карен в легкой ночнушке… и без нее. Остынь, парень.

– Расскажите о своих родителях. Где вы росли?

Карен бросила на него удивленный взгляд.

– Зачем вам это?

Макс пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, мне хочется вас понять.

Она с удивлением обнаружила, как легко ей оказалось рассказывать Максу о брате, который одиноко умер на островах Фиджи, о боли утраты родителей и отчаянии, которое испытала после того, как отец оставил ее. Этими чувствами Карен не делилась еще ни с кем – даже с Брайеном.

– На двадцать восьмую годовщину свадьбы они планировали поехать в Египет. Они много лет мечтали об этом. Но потом неожиданно маме стало хуже, и поездку пришлось отложить. – У Карен перехватило дыхание. – Навсегда.