– Я скучаю. Давай увидимся?

– Приеду к тебе в июле, Лина.

– Попробуй не выполни обещание, – с угрозой в голосе сказала девушка. – Ты в Нью-Йорке? Готовишься к фестивалю?

Она прекрасно знала, где сейчас брат, и знала, что фестиваль – завтра, более того, ей заранее было известно, в какой он остановился гостинице и в каком номере живет. И номер, в котором жил Дракон, знала тоже. В этом ей помогла мать.

– Да, – отозвался Арин. – Лина, я сейчас занят. Позвоню потом, хорошо?

– Хорошо. Перезвони, когда вернешься в отель. Мне нужно будет сказать тебе кое-что важное.

– Все в порядке? – вдруг спросил Арин напоследок. Будто что-то почувствовал.

– Все.

Алина сбросила вызов.

Брат, и правда, перезвонил ей несколько часов спустя, когда небо стало непроглядно-черным, но девушка не взяла трубку. Поняв, что «На краю» вернулись в свои номера, она переоделась в короткое черное платье с открытыми плечами, подчеркивающее все изгибы ее фигуры. А потом, вдруг передумав, выбрала другое – тоже черное, но с длинной полупрозрачной юбкой, такими же прозрачными воздушными рукавами и глубоким вырезом.

При своей закрытости второй наряд казался более откровенным и соблазнительным, нежели первый. И Алина прекрасно знала это. Глядя на себя в зеркало, она поправила вырез, сделав его еще чуть более смелым.

Девушка собрала волосы в высокий хвост, брызнула духи – те, которые всегда нравились Дракону, с нотками полыни, миндаля и луговых трав, поправила мейк: нанесла румяна, еще больше выделяя скулы, подвела глаза черным карандашом, мазнула алой помадой по чувственным губам.

Из своего номера Алина вышла ночью, когда над гостиницей зависла луна. К номеру Дракона, который находился на два этажа выше, она подошла с громко колотящимся сердцем, но преисполненная решимости. Они должна поговорить. Ему просто нужно побыть с ней наедине хотя бы немного, чтобы все вспомнить. И тогда она его завоюет. Фактор неожиданности должен сработать и взять свое.

Алина постучала в его дверь, надеясь, чтобы Дракон у себя. На гастролях он всегда был в номере один, в отличие от остальных музыкантов.

Им никто не должен помешать. Она все рассчитала верно.

Дверь резко распахнулась, и девушка увидела его. Того, ради которого она преодолела столько километров. Того, которого так хотела увидеть. Того, которым жила. Любовь к которому была ее преступлением, наказанием и счастьем.

Дракон стоял напротив, скрестив руки на груди, и на лицо его падала густая тень – лишь тускло сверкала серьга в ухе. На нем были джинсы и футболка с короткими рукавами. Алина заметила татуировки на предплечье и ниже локтя – на них падала полоса света из гостиничного коридора. Тату и пирсинг ей не нравились, и прическа Антона – делано растрепанные волосы – тоже не нравилась, и его чертова музыка раздражала ее, но он сам необъяснимо притягивал Алину, заставляя забывать обо всем на свете.

Антон молча разглядывал ее. Алина, не растерявшись, переступила через порог, сделав шаг из света коридора в темноту номера. И смело закрыла дверь.

Она не оставит путей к отступу.

– Здравствуй, мой Дракон, – сказала девушка тихим голосом. – Не ждал?

Антон все так же молчал.

– Я хочу побыть с тобой. Немного. Разрешишь?

Он снова не ответил.

– Мы должны поговорить. Согласен? Если не хочешь говорить ты, буду говорить я. Мне нужно сказать.

Музыкант все так же без слов смотрел на нее. А она чувствовала, как сердце колотится еще сильнее и как отчего-то сбивается дыхание, и как вспыхивает яркой звездой в голове болезненное желание – хотя бы коснуться Антона. Почувствовать теплоту его рук. Нежность и требовательность губ. Прикосновения, любые – даже самые жесткие.

Она сейчас согласна на все.

– Я не могу без тебя, – честно сказала Алина, делая к Антону шаг – теперь их разделяли жалкие сантиметры. – Ты сломал меня, Дракон. Я думаю только о тебе. Постоянно. Ищу тебя в других. Не нахожу. Я дошла до точки. Хочу видеть тебя в твоем брате, – ее голос сорвался на шепот. – Ты растоптал мою гордость, как и хотел. Забрал все мысли. Это какое-то сумасшествие. Я засыпаю с мыслями о тебе и просыпаюсь. Мыслями я всегда в тебе. Пытаюсь понять, что ты сейчас делаешь? Какое у тебя настроение? С ней ты сейчас или… – она замолчала, нежно касаясь кончиками пальцев его щеки. А потом продолжила:

– Иногда я думаю, какой ты с ней. И не могу понять. Такой же, каким был и со мной? Ей так же хорошо?.. Наверное, так же. А тебе?

Алина запустила пальцы в его растрепанные волосы. Все, что она сейчас хотела – впиться в его губы поцелуем и целовать так неистово, чтобы он все вспомнил. Вспомнил, как им было хорошо вместе. Как они растворялись друг в друге. Как он обещал быть только ее.

– Все дело в принятии, да? – спросила девушка с недоброй усмешкой. Ее рука жадно прошлась по его шее, плечам, остановилась на груди. И Алина, наконец, почувствовала биение его сердца под футболкой – такое же быстрое, как и у нее самой. – Я принимаю тебя любым. Просто хочу быть рядом.

Их губы почти соприкасались.

– Не молчи, – попросила Алина хрипло, радуясь победе – Дракон не сопротивляется.

Ее рука медленно спустилась по его груди к животу, пальцы коснулись пряжки ремня. Она была готова на все вместе с ним.

«Поцелуй меня», – Алина не знала, подумала ли это или сказала вслух. Ей чудилось, будто она сходит с ума. Кажется, ее лихорадило. В ушах звенело.

«Ты будешь жалеть».

Ничего не говоря, Антон, положив руку ей на затылок, притянул Алину к себе и поцеловал – зло, властно, коротко, размазывая алую помаду, сводя с ума. Отстранился. Провел рукой по обнаженной шее, ключицам, обвел пальцами вырез на ее платье, склонился, оттянул податливую ткань вниз и коснулся губами ложбинки, опаляя кожу дыханием. И вновь отстранился.

Алина сжала пальцы на его плече, чувствуя, как пьянеет от его губ. Этот поцелуй был с привкусом виски – таким знакомым, что от переполнявших эмоций у девушки подкашивались ноги. И тьма в крови кипела. А сознание уплывало.

– Продолжай, – велела она. – Продолжай, черт возьми! – закричала Алина вдруг требовательно.

Антон резко прижал ее к стене, вновь жестко целуя и больно сжимая пальцы на ее талии и спине, но Алина и не думала сопротивляться. От такой долгожданной близости у нее кружилась голова и внутри все ликовало. Ее тьма взрывалась, шипела, искрилась – девушку накрыло с головой. Все, что она хотела сейчас – быть вместе с Драконом. Чувствовать его. Отдавать себя.

Эта была та самая страсть, по которой она скучала все эти годы. Которую она так ждала, которую не испытывала ни к кому – разве что ее отблески к копии Дракона.

Алина бы упала, если бы не стена и не сильные руки Антона, которые поддерживали ее.

Платье задралось вверх, губы горели от поцелуев, и особую остроту всему, что с ними сейчас происходило, придавала темнота, плотно окутавшая прихожую номера.

Алина ничему не сопротивлялась и была податливой. На его грубость отвечала нежностью. Болью, которую он причинял ей то ли специально, то ли по неосторожности, наслаждалась. Он молчал, с трудом сдерживая себя, но она не могла сделать этого, сколько бы ни кусала губы – до крови.

Антон зажал ей рот ладонью, когда она вскрикнула слишком громко, и это было своего рода пыткой – молчать. А когда она от избытка чувств оцарапала ему под футболкой спину, больно перехватил ее запястье и завел за спину, не прекращая целовать.

В ее личной тьме зажглись звезды – как искры света в ночном городе.

Пульс явственно ощущался где-то в горле, и его стук отдавал по всему телу – пролетал стрелою вниз.

– Антон, – прошептала Алина, уткнувшись лбом в его плечо и пытаясь восстановить дыхание. Она не знала, сколько прошло времени – десять минут, или полчаса, или целая бесконечность.

– Ты меня любишь? – тихо спросил он, прижимая ее спиной к стене и держа Алину за талию.

– Люблю, – уверенно отозвалась она. – Мне никогда не было так хорошо, как сейчас. А ты? Ты меня любишь?

– Люблю, – эхом отозвался он и оттолкнул ее от себя.

* * *

Перед тем как отправиться на смотровую площадку, с которой открывался чудесный вид на огромный, никогда не засыпающий город, я долго гуляла по его улицам. В руках у меня был фотоаппарат, и я то и дело щелкала: иногда – величественные здания, иногда – людей, иногда – небо, которое в этой части мира было точно таким же и совсем другим одновременно. Отключив телефон, бесцельно бродила по шумным улицам, ощущая себя песчинкой в огромном океане из бетона. И думала об Антоне и о его нелегком выборе.

Музыка была его светом. Дыханием. Кровью. Струилась в его венах, играла под кожей, эхом отдавалась в костях.

Музыка была созвучна с его душой – в каждой октаве.

Музыка всегда была с ним.

И он сам был музыкой. А теперь перед ним стоял выбор: отказаться от меня или от самого себя.

Я не знала, как Антон должен поступить. Я не знала, как поступила бы сама. Я просто хотела счастья – для нас обоих и для целого мира – тоже. Мне не жалко.

Но я знала, что Кирилл сломал что-то и во мне, и в Антоне. Своей нелепой страшной игрой, даже не осознавая, что сделал, он попытался разрушить не просто любовь, а судьбы. Кирилл, словно большой ребенок, ставил эксперименты над живыми людьми, не понимая опасности своих действий и их последствий. Да, Антон тоже играл – с чувствами, но что бы ни говорил Кирилл, Антон всегда давал шанс не вступать в игру и выйти из нее в любой момент. А Кирилл был жесток. Он шансов не дал – лишь иллюзию.

Любой выбор Антона будет его поражением.

Любой мой выбор будет слишком эгоистичным.

Я не знала, понимает ли это Кирилл. Мне не хотелось верить, что его сердце настолько черствое.

Легче поверить в глупость людей, чем в их жестокость.

За пятнадцать минут до полудня я пришла на смотровую площадку, на эту вершину местного мира с толпами туристов, желающих увидеть панорамную красоту.