И долго сидел на полу перед панорамными окнами, из которых открывался вид на ночной город.

То, что Катенька со своей подружкой прилетают в Нью-Йорк, его изрядно позабавило. Их приезд был ему весьма на руку – идеально вписывался в продуманный ранее план.

Кезон не преследовал никаких злых мыслей и не хотел никому навредить – просто желал справедливости. И любви, конечно же. Чем он хуже Кея? Ничем.

А может, лучше?

Он – знаменитый музыкант. У него есть поклонники, деньги и влияние. Он даже смог пропихнуть «На краю» на этот самый фестиваль, потому как имел немалое влияние на оргов. К тому же RL были приглашены туда в качестве одних из хедлайнеров. Всего лишь пара звонков, и «На краю» оказались в списке выступающих групп.

Кирилл, определено, лучше.

Ему никто не давал шансов, а он им дал. Дал шанс, который бывает раз в жизни. И парни из НК отлично это понимали, а потому решили воспользоваться им, несмотря на то, что узнали правду о своем продюсере.

А еще Кирилл дал шанс самому себе – ибо на фестиваль Кея и его команду он пригласил не зря. Еще на свадьбе Нины он придумал план – отличный план, в результате осуществления которого Кей и Катя не будут вместе. Об этом плане Кирилл рассказывал своей нечаянной союзнице – не посвящая в детали, но успокаивая ее, что скоро Катя и Кея расстанутся.

«Подожди немного, – послал он Хизер сообщения все с того же аккаунта Синего Зверя. – Скоро я все сделаю. Надеюсь, твоя душа тогда успокоится».

Писал он не в качестве поддержки, а чтобы предостеречь Хизер от каких-либо преждевременных действий.

Ответа от нее он не получил – Хизер была не в сети. Зато прислала сообщение Веста. Они переписывались изредка, но каким-то образом Кезон сумел заполучить ее симпатию.

«Здорово, зверье! – писала Веста. – Скучал? Если нет, то зря. Что я хотела сообщить. Девчуля, на которую я работаю, истерит. Босс хочет пускать в ход тяжелую артиллерию».

«Привет, красотка. Скучал, конечно же. Расскажи подробней?» – попросила Кезон.

«Подробностей не знаю. Узнаю – сообщу. Но правильно говорит босс: «Проще всего работать со страстями. За любовь и ненависть пипл отдает огромные бабки».

«Тебе нравится твоя работа?» – поинтересовался вдруг Кезон. Профессия у Весты была очень специфической. Да и вообще, как он понял, место, в котором она «трудилась», было крайне странным. Но доходным.

«Мне нравятся деньги, чувак. У меня плохо с обонянием, и я не чувствую, чем они пахнут», – ответила Веста.

Сидя на полу, в темноте, напротив сияющего огнями города, он вдруг понял: Кей был его отражением. Его личным зеркалом, в которой Кезон все это время смотрелся.

А отражения нужны, чтобы любоваться или раздражать. Эти два чувства разрывали Кирилла, и он долго не знал, что делать.

И, в конце концов, он просто решил разбить зеркало.

Кея.

Пусть станет осколками.

* * *

Для того чтобы привести свой план в действие, Кезон для начала должен был встретился с Тропининым, который вместе со своей командой прилетел в США за неделю до начала фестиваля.

Кезон ждал этой встречи с нетерпением, предвкушая, как она пройдет. Это поднимало ему настроение и волновало одновременно. Он сам над собою шутил, что похож на мальчишку, собирающегося на первое свидание.

Они встретились в Нью-Йорке за четыре дня до фестиваля, в отеле, в котором жили «На краю» – Кезон специально снял этот номер для разговора. Не поскупился – номер был огромным и роскошным, с дизайном в стиле Викторианской эпохи, в просторной ванной комнатой, в центре которой стояла круглая мраморная ванная, в которой Кезон долго отмокал – лежал в теплой воде, с наушниками в ушах, а рядом стояла початая бутылка вина и фрукты. Слишком устал от бурной общественной жизни и наслаждался одиночеством. В какой-то момент он зачем-то позвонил Кате – ей был неизвестен этот номер, и она взяла трубку.

– Да. Я слушаю. Говорите! – раздавался ее голос, и Кезон улыбался. Но отвечать Кате не стал – не поймет. Еще не время.

Поздним вечером он позвонил и Тропинину, который явно не ожидал ничего подобного, и пригласил к себе.

– Что ты хочешь? – спросил по телефону Кей, почувствовав неладное.

– Поболтать о том, о сем, – весело отвечал Кирилл.

– Говори, – Кей даже не повысил голос, но в нем появились требовательные нотки.

– Приди – и узнаешь, – отвечал ему Кирилл радостно.

– А если не приду? Не узнаю? – спросил иронично Кей.

– Если не придешь, случиться проблемка, – вздохнул Кирилл. – Тебе нужно подняться всего лишь на четыре этажа. Это не сложно, правда. Порадуй своего продюсера. Ну, пожалуйста, а то я буду плакать, – крайне издевательски добавил темноволосый музыкант. Когда он говорил таким тоном, Гектор всегда очень злился.

– Когда? – только и спросил Кей.

– Можешь прямо сейчас. Прихвати с собой тортик, попьем чайку. Поболтаем. Мы же друзья, – беззаботно рассмеялся Кезон.

– Помилуй, бог юмора.

– Так и быть. Не неси тортик, – разрешил Кезон.

Кей бросил трубку, а Кезон радостно улыбнулся собственному отражению. План невероятно его забавлял. И он предвкушал реакцию Кея. Хотел увидеть его глаза, когда Кей услышит, как разбивается зеркало, в котором он живет.

Кей пришел, как и обещал. Встал, застыв в дверном проеме напротив Кезона, величественно сидящего в кресле в темно-синем халате и с еще влажными волосами. Со своего места Кезон так и не встал – смотрел на светловолосого снизу вверх. Взгляд его темных глаз был преисполнен лукавства.

– Что ты хочешь? – прямо спросил Антон.

– Хочу немного, – пожал плечами Кезон, постукивая пальцами по подлокотнику. – Я написал песню – и музыку, и текст. Послушай и скажи, что думаешь?

– Я думаю, тебе нужно съесть лимон, – посоветовал ему Кей.

– В смысле? – не понял Кезон.

– Рожа слишком довольная, – хмуро пояснил Кей.

Кезон весело рассмеялся.

– То есть слушать не будешь? – спросил он. Кей коротко покачал головой. Не за тем он пришел.

– Говори, что хотел, – велел ему светловолосый музыкант. Сейчас в его глазах было высокомерие и раздражение. Но какими эти глаза станут через мгновение?

– Ты не мог бы подать мне полотенце? – попросил Кезон. Полотенце лежало на тонконогом изящном диванчке радом с Антоном. Тот молча кинул полотенце в лицо Кезону.

– Говори или ухожу, – предупредил его Кей.

– Мне кажется, ты недостоин, – произнес Кезон задумчиво, вытирая влажные волосы и перекидывая полотенце через плечо.

– Чего? – голос Антона был тих и угрожающ. Как и взгляд исподлобья. Интересно, о чем он сейчас подумал? О музыке, о своей популярности, о грядущей славе?

– Не чего, а кого, – поднял указательный палец кверху Кезон. – Ее.

Они оба прекрасно понимали, кого он имеет в виду.

Катю.

И Кею это очень и очень не нравилось. Он с трудом держал себя в руках, хотя виски ломило от ярости. А Кезон улыбался.

– Понимаешь, к чему я клоню? – спросил весело он, наблюдая за Кеем.

Тропинин медленно обошел кресло и, встав позади, положил руки на его изогнутую спинку. Улыбка Кезона, стала почти незаметной, но не исчезла. Оборачиваться на Кея смысла не было. Кресло стояло напротив зеркала, и теперь они могли видеть друг друга в нем.

– Понимаю, – медленно сказал Антон. – Хочешь сказать, что ее достоин ты. Верно?

– Смышленый, – хмыкнул Кезон. – Но еще я хочу знать, что нет ничего грандиознее и сильнее любви! – эти слова были произнесены насмешливо. – Докажи мне свою любовь к Кате. Чтобы я поверил: ты – достоин.

– Больше ничего не хочешь? – лениво спросил Тропинин. Он аккуратно взял полотенце с Кезона и накинул ему на голову.

– А где твои манеры, Антоша? Как-никак, я твой продюсер. Имей хоть каплю уважения, – издевательски произнес Кезон.

Тропинин молча смотрел на его отражение в огромном зеркале. Его глаза потемнели. Плечи окаменели. Запястья обвили змеями черные ленты бешенства, и он не осознавал, как сжал руки в кулаки.

– Ты ведь сможешь доказать, – спокойно сказал Кезон. Он резко встал, сбросив полотенце на пол: теперь парни стояли друг напротив друга легкомысленно близко.

Один напротив другого. Без масок. Первый – спокойный, как лодка, стоящая на тихой стоячей воде в озере.

Второй – с алым водоворотом в сердце, из глубин которого раздавался оглушительный гул.

– Даю тебе право выбора. Потому что уважаю. Любовь или музыка. Что для тебя сильнейший наркотик? – прошептал Кезон тоном искусителя, с восторгом глядя в темно-серые глаза, которые будто дымом заволокло, и изредка сквозь этот густой дым пробивались горящие искры костра, распаленного в душе лишь несколькими простыми фразами.

Кей все еще держался. При каждом вдохе бешенство, смешиваясь с ненавистью и отчаянием, багряным фонтаном хлестало в его душе. Концентрация гнева в крови зашкаливала. И Кезон все это отлично осознавал. Также он осознавал и то, что ходит по острию лезвия, играя со своим отражением. Кукольник никогда еще не становился марионеткой. Однако пришла пора.

Кезон был уверен в том, что знает ответ Кея.

Они ведь похожи.

Похожи так, что это пугает.

Кей выберет то же, что и выбрал бы Кезон.

– Это нелегкий выбор. Я знаю. Или ты участвуешь в фестивале и получаешь ряд нехилых плюшек к своей карьере великого певца, – вновь проскользнула насмешливость в тоне темноволосого музыканта, – или ты получаешь свою прекрасную любовь. Как тебе мой план проверки чувств? Идеально. Правда?

– Ты молчишь, потому что не понимаешь? Я объясню еще раз, – произнес Кезон, глядя в глаза своему собеседнику без страха. – Если хочешь остаться с Катей, лишишься самой большой возможности показать себя и свою группу. Я не допущу тебя к фесту. Ты ведь знаешь, кто я и что могу сделать. А если хочешь выступить, дать шанс «На краю» выйти на мировую арену, получить рекламу и прочие бонусы от меня, продюсера, то оставляешь Катю в покое. Это мой ультиматум, приятель. Что ты выберешь? Музыку или любовь?