У меня перехватило дыхание. Потом я с трудом выдохнула. Тетя Адабель была с этими детьми задолго до их рождения и смерти матери. Как же тяжела была для них ее кончина!

Миссис Лэтхэм снова заулыбалась, в уголках ее глаз мелькнула радость.

— Адабель любила этот дом и этих детей. Она посадила цветы, ухаживала за ними. И за садом. И все это помимо домашней работы, ухода за детьми и заботе о Кларе.

Я открыла было рот, чтобы спросить о Френке, но его дети уже ломились в дверь. Джеймс бросился в объятия миссис Лэтхэм с таким восторгом, что я ощутила ревностный укол в сердце. Это удивило меня. Я должна была бы радоваться, что он привязан к другой женщине, но почему-то это больно резануло меня.

Она поприветствовала каждого ребенка, заглянула в их лица, погладила носики, пощипала щечки. Их открытые улыбки сказали мне, что они давно и хорошо ее знают, но мои руки нервно сжимались, а в животе все подпрыгивало, как у старого быка, на которого сел ковбой.

— Ну что, доставляете мисс Ребекке много хлопот?

Джеймс уставился в пол, Олли отвела глаза. Только Дэн смело ответил.

— Видите мою голову? — Он отодвинул волосы от шрама. — Уже практически зажило.

Миссис Лэтхэм снова засмеялась.

— Надеюсь, что так. — Она допила кофе и встала со скамьи.

— Разве вам уже пора? — Я услышала отчаяние в собственном голосе, мольбу ребенка, но мне было все равно. Хотя я й позавидовала ее легкости в общении с детьми, я поняла, как соскучилась по разговорам с женщиной.

Она подняла свою пустую корзину.

— Дома еще так много дел, что я, к сожалению, не могу дольше гостить. Но я скоро опять приеду. Я обещаю.

Свист и ржание лошади донеслись до меня.

— Мой муж. Как всегда, вовремя. — Миссис Лэтхэм устремилась к двери куда более грациозно, чем я могла ожидать от такой дородной женщины.

Я последовала за ней. На крыльце стоял брат Лэтхэм. Он подал ей руку и помог спуститься по ступенькам, будто она была особой королевских кровей.

Как только она ступила на землю, он повернулся ко мне.

— Кажется, опасность миновала. Доктор говорит, что за последнюю неделю новых вспышек болезни не было.

— Как сам доктор? — спросила я.

У брата Лэтхэма скривился уголок рта.

— Мы не знаем наверняка, что его свалило — истощение или грипп. — Брат Лэтхэм помог жене забраться в повозку, затем залез сам. — Увидимся завтра в церкви. А школа откроется в понедельник.

Миссис Лэтхэм перегнулась через мужа.

— Как вы смотрите, если мы завтра заедем за вами около десяти?

Церковь, школа — наконец-то что-то нормальное!

* * *

О, как это было прекрасно — вновь оказаться среди людей в обители Бога! И хотя кладбище находилось рядом с церковью, было видно, что страх, охвативший город, исчезал, пока мы пели гимны и слушали, как брат Лэтхэм молится Небесам. Я поняла, что во время своей проповеди он попытался сказать то, о чем не успевал говорить во время ускоренных похорон. Он описал нас, как временных жителей этого мира и истинных горожан Нового Иерусалима. Он говорил об особняках, выстроенных на золотых мостовых, и о том, что там никто не плачет. Я пыталась представить там мою тетю, поющую с ангелами, с вечно играющей на лице улыбкой, созерцающую трон Господа.

Но, несмотря на то, сколь красиво и мирно он описывал ту жизнь, мне не захотелось уйти туда в скором времени. Я должна сначала прожить свою жизнь. Свою жизнь с Артуром. И когда мы склонили головы для молитвы, я, лелея свои мысли, просила Бога позаботиться о маме, Уилле и привести Артура как можно быстрее ко мне.

* * *

В перерыве между службами женщины разложили на земле обед. Мне было неловко оттого, что миссис Лэтхэм не сказала мне тоже что-то принести. Но она лишь похлопала меня по руке, засмеялась и сказала, что у меня будет еще миллион возможностей помочь.

Когда дети и мужчины наелись, женщины расселись за дощатым столом погреться на теплом полуденном солнце. Голоса молодых и пожилых женщин сливались в общем гуле. Было очевидно, что всем не хватало общения с друзьями во время борьбы с испанкой.

— Расскажи мне о себе, — попросила миссис Лэтхэм.

Казалось, ей действительно интересно. Поэтому я рассказала ей о болезни мамы, о папиной ферме, о Даунингтоне и о моем брате-солдате.

В ее глазах зажглись лукавые искорки.

— Ну а твой жених? Он уже дома или еще воюет?

— Нет, он не дома. — Я склонила голову, совсем как школьница-скромница.

Она задала про Артура еще кучу вопросов. Я рассказала о его мечтах летать и жить в большом городе, а также о его блестящих волосах цвета пшеницы, веселых голубых глазах и лице, которое практически всегда озаряла улыбка. Я остановилась прежде, чем перейти к его губам и рассказать о том, как они прижимались к моим. И что каждую ночь, когда я ложусь спать, я все еще чувствую их тепло. Но, думаю, она и так все поняла. Когда она подняла брови и засмеялась, я отвела взгляд — конечно же, она видела меня насквозь.

Я решила сменить тему и поговорить о Френке Грешеме.

— Почему он уехал воевать? В его возрасте было бы естественно остаться дома. Особенно с такой болезненной женой и маленькими детьми.

Она жестом показала, чтобы мы вместе встали из-за стола, что я и сделала. Мы собирали ее тарелки и остатки еды, чтобы сыновья погрузили все обратно на телегу.

— Он не так стар, как ты думаешь, — сказала она. — Они с Кларой приехали сюда еще совсем юными и уже женатыми. Кроме того…

За нами кто-то кашлянул. Мы обе обернулись. Шериф Джефрис мял шляпу в руках. Он кивнул миссис Лэтхэм, а затем посмотрел на меня.

— Вы не хотели бы прогуляться перед вечерней службой, Ребекка?

Я посмотрела мимо него, на детей, играющих в догонялки, затем на младенцев, в том числе на Дженни, которая спала на покрывале в тени под присмотром седовласой женщины.

— Думаю, мне лучше остаться здесь поблизости. Возле детей.

— Да, конечно, дети… — Его щеки стыдливо вспыхнули, словно он вообще забыл о том, почему я здесь. — Тогда в другой раз. — Он нахлобучил шляпу и ушел, не дав мне возможности ответить.

Я посмотрела на миссис Лэтхэм. От ее лучистого взгляда на сердце потеплело.

— Миссис Лэтхэм, я…

Она потрепала меня по руке.

— Зови меня Ирен, дорогая. Ты уже достаточно взрослая, и мы с тобой друзья, не так ли?

Я прижала руки к груди, на глаза навернулись слезы. Друзья! У меня действительно появился здесь друг, и он старше меня. И это — даже больше, чем забота о детях — позволило мне почувствовать себя по-настоящему взрослой.

— Спасибо… Ирен.

Глава 17

— Перестань, Дэн! Не расчесывай!

Голос Олли из кухни донесся до меня, когда в понедельник утром я спускалась по лестнице с кучей белья для стирки.

Рана на голове Дэна уже почти зажила, но он постоянно расчесывал ее, срывая подсохшую корочку, и убедить его не делать этого было очень сложно.

— Не указывай мне, что делать! — проорал Дэн в ответ.

Затем послышалась возня и раздался крик.

— Нет, пусти его! — По всей видимости, в перепалку вступил Джеймс.

— Если ты не будешь меня слушаться, Бог пошлет тебя в плохое место, к дьяволу.

Я вошла в кухню и, бросив охапку белья, схватила Олли за руку.

— Ты ему не мать.

Джеймс показал сестре язык. Дотянувшись до Джеймса свободной рукой, я отвела обоих братьев наверх — их крики и завывания разносились по всему дому. И пока Джеймс извивался и корчился на моей только что застеленной кровати, я отослала Олли в детскую, надеть школьную форму. Вернувшись к вопящему Дэну, я приласкала его и крошку Дженни, пока их слезы не превратились в улыбки.

Когда Олли с развевающимися косами наконец выбежала из дома, торопясь в школу, я, с одной стороны, почувствовала облегчение, а с другой — грусть. Интересно, мама так же себя чувствовала, когда посадила меня на поезд почти три недели назад? Думаю, да. Ей, наверное, было еще грустнее. Ведь она знала, что я не вернусь днем, чтобы сесть за стол выпить стакан молока, и не расскажу ей, как прошел мой день…

У меня, увы, не было времени, чтобы поразмышлять о странных материнских чувствах. Впереди меня ждал день, полный хозяйственных хлопот. Я собрала белье и пошла вслед за мальчиками во двор.

* * *

Когда днем я достала конверт из почтового ящика, то сразу узнала почерк Френка. Но адресат, начертанный на конверте, заставил меня замереть.

Ребекка Хэндрикс, Пратер Джанкшен, Техас.

От изумления у меня приоткрылся рот. Перевернув конверт, я уставилась на клапан. Как хорошо, что Олли еще не вернулась из школы! Я вскрыла конверт шпилькой для волос. Когда я доставала письмо, бумага дрожала у меня в руках. Я прислонилась к толстому стволу дуба, с которого уже облетели практически все листья.

Мисс Хэндрикс!

Я получил сообщение о том, что Адабель Уильямс отправилась на Небеса, и о том, что вы остались с моими детьми. Я знаю, что это не ваша обязанность, но, судя по тому, что я слышал, выбора у вас не было. Спасибо за вашу христианскую доброту и помощь тем, кто в ней нуждается.

Передайте Олли Элизабет, что я надеюсь на нее. Держите мальчиков в узде, если понадобится — с хлыстом. Пожалуйста, напишите мне, как они поживают. Так несправедливо по отношению к ним, что они потеряли и свою маму, и мисс Аду, когда отца не было рядом, чтобы утешить их. И все-таки я считаю, что на все Божья воля, как бы это ни было тяжело.

Я не знаю, как долго вы намереваетесь оставаться, но, если сможете задержаться, пока я не вернусь домой, буду вам очень благодарен. Если вам что-либо понадобится, обратитесь к Джорджу и Ирен Лэтхэм.