Из испуганных глаз подруги побежали слезы.

— Кошмар какой… — шмыгнула она.

— Не реви, ты же не виновата.

— Не виновата, — снова встрял в разговор умник на джипе, который задел крылом Катькин «мерседес». — Давайте, я все компенсирую, и разойдемся.

— Дима, привет. — Катя отошла на несколько шагов, чтобы рассказать Крапивину о небольшой аварии и попросить помощи.

Вероника вытерла слезы и села в салон. Порядком замерзла уже на улице. И дернул же черт попросить у Катьки машину, чтобы смотаться в торговый центр, пока она в универе занята. Даже с парковки не успела выехать, этот идиот ее стукнул. Какая-то черная полоса у них с Никиткой, весь месяц сплошные неприятности. То одно, то другое.

— Не реви, — строго сказала Катя, открыв дверцу, — езжай домой. Я тут сама разберусь. Дима сейчас пришлет человека, и все сделают как надо.

— Нет.

— Какой смысл тебе тут сидеть?

— Не поеду я никуда.

— Ладно, как хочешь. — Натянула перчатки и сунула руки в карманы короткой дубленки.


Дима, пойдем. — Катя вошла на кухню, и Крапивин поднялся со стула, чтобы помочь ей одеться.

— Куда это вы собрались? Сейчас все приличные рестораны под корпоративами, — спросил Ваня, приникая к чашке с кофе.

— Мы пойдем в одно тихое место, — сообщил Дима, накидывая на плечи Кати норковую шубу.

— Хорошо отдохнуть вам, — пожелала Юлия Сергеевна. — Замечательно, что решили выбраться куда-нибудь, а то такие уставшие оба.

— Спасибо, мама. Нет бы сказать: ой, какие вы у меня хорошенькие, красивые, румяные, — засмеялась Катя.

— Ой, какие вы у меня хорошенькие, красивые, румяные, — рассмеявшись, повторила за ней мать.

— Катя, ключи от машины давай сюда, — велел отец, и на кухне установилась тишина.

Катерина бросила короткий взгляд на Дмитрия и полезла в сумку. Положив ключи на барную стойку, она улыбнулась брату, пытаясь в его теплом взгляде набраться спокойствия.

— Меня не ждите, я к себе потом. — Запахнула шубу и развернулась на каблуках.

Крапивин еле успел подхватить Катю под локоть, тут же почувствовав, как напряглась ее рука в попытке сбросить его ладонь.

— С Димкой в ресторан пошла, чтобы потом к себе поехать, конечно, — усмехнулся Шаурин-старший, когда стук каблуков затих в холле.

— И как это я все пропустил, — вздохнул Ваня.

— А это потому что нужно сестре больше внимания уделять, тогда и в курсе событий будешь. Она вот так замуж соберется, а ты снова скажешь: как я все пропустил, — упрекнула мать.

— Да, мама. Или другу надо было больше внимания уделять.

— И другу тоже, — кивнула Юлия Сергеевна

— Мы потом поговорим, позже, — предупредил Дима, открывая дверцу авто.

— Не стоит. И аппетит у меня что-то пропал. — Снова бросив на Крапивина колкий взгляд, уселась в салон.

По дороге в «одно тихое место» Катя не проронила ни слова, первые минуты в ресторане — тоже. Только к официанту обратилась, высказывая свои пожелания.

— Ты так и будешь молчать? — наконец поинтересовался Дима.

Катя отпила вино, словно хотела, чтобы оно помогло проглотить язвительные слова, которые так и рвались с языка.

— Салат вкусный. Такая зелень хрустящая, прямо на удивление. Как я люблю.

— Катя.

— И вино хорошее. Я как-то сухое не очень, но это приятное. Мягкое.

— Катя.

— Что тебе еще сказать? — надменно взглянула на него.

— Ты можешь обижаться, но я сделал это для твоей же безопасности.

— Я просила тебя не рассказывать отцу, можно было обойтись без этого.

— Сегодня просто царапина, завтра с вылетом на встречку.

— И чего ты добился? Я не хочу ездить с водителем и быть под колпаком, значит буду мотаться по городу на такси, вот и все.

— Нельзя быть такой беспечной.

— Да ладно, — как будто устало вздохнула она, — что мы все обо мне. Не переживай за мои обиженные чувства. Не волнуйся за то, что я попросила, а ты наплевал на мою просьбу и сделал по-своему. Не обращай внимания на мои неудобства, зачем тебе об этом заботиться.

— Ты упряма.

— Не больше тебя.

— Это точно. — Опустил глаза в тарелку, и на губах его появилась чуть заметная улыбка. — Я понимаю, это такой стратегический ход, воспитательный момент. Твое молчание. Но хочу предупредить, что у тебя нет на это времени.

— Почему?

Когда он поднял взгляд, улыбка стала шире:

— Потому что двадцать восьмое декабря, Новый Год на носу. Мы же не можем провести этот праздник в ссоре, это несерьезно. А потом мы улетаем в отпуск. Билеты уже лежат. Воевать будем все три недели?

— Нет, это несерьезно, — наконец слабо улыбнулась Катя, согласившись с его доводами. Нет смысла спорить об очевидном. Это она прекрасно понимала.

— Я же говорил.

— Но еще несерьезнее у меня машину отбирать. И кажется мне, что это вовсе не забота о моей безопасности, Дима. Или не только она. Это что-то другое Но я пока не могу понять, что.

— Есть один момент, — признался Крапивин

— Какой?

— Я бы ничего не сказал Денису Алексеевичу…

— Если бы?..

— Если бы ты мне не соврала. Но ты сказала, что сама была за рулем, потом призналась, что дала машину Веронике.

— Это ты меня так наказал за вранье?

— Во-первых, я волновался. Во-вторых, у тебя одна версия краше другой.

— Мне проще было взять всю вину на себя и самой со всем разобраться. У меня это лучше получается, чем у Вероники. Она и так рыдала там от страха.

— Ну, теперь ты рыдай за нее, но без машины. Она и не виновата была, как выяснилось, чего сказки придумывали?

— Потому что хотела, как лучше, а получилось, как всегда.— Потому что, Катенька, надо или врать до конца, не отступая, или говорить правду, а не переобуваться по дороге, — пошутил он. Хотя пошутил ли?

Катя рассмеялась:

— О, я это запомню.

— Чертовы черти, Катрин, сейчас научу тебя на свою голову, потом буду страдать.

— Будешь, Дима, будешь.

— Ужас, — посетовал он, но что-то промелькнуло в его глазах, что заставило ее напрячься.

— Что? — спросила Катя.

— Ничего, — качнул головой.

— Ты злишься на них? Они хорошие, порядочные. Просто это все какое-то дурацкое совпадение. Бывает же такое.

— Бывает, — согласился он спокойно, — все бывает. Я не злюсь.

— Правда?

— Правда. Мне вообще не до них. Но мне до тебя, это другое.

Катерина плотнее приникла к спинке стула, ощущая, как скопившееся между лопаток напряжение начало отпускать. Крапивин же молчал и смотрел на нее так, словно решался на какое-то важное признание.

— Я же не требую от тебя предельной откровенности, — все-таки начал после раздумий. — Возможно, не время. Но не хочу вранья. Особенно, если ты обращаешься ко мне и ждешь помощи или просто поддержки. Я всегда буду на твоей стороне, если буду знать правду. Даже если весь мир против тебя, я буду на твоей стороне, если только буду знать правду. Понимаешь?

— Понимаю, — тихо согласилась Шаурина.

— Катя, мне расчетов и просчетов хватает, вся моя жизнь и так — сплошные цифры. Поддержка чужих интересов, борьба за свои… финансовые результаты, операционные результаты, интегрированные отчеты… мне хватает. Я наедаюсь этого по другую сторону и не готов инвестировать ложь в личные отношения. Все, что угодно, готов, но только не вранье.

— Ладно, — поспешила Катя увильнуть от этой не очень приятной темы. — Расскажи, как прошел твой день. Что на совете директоров? Все рудники посчитали?

Дима слегка рассмеялся:

— Посчитали. Определили восемь действующих, два проекта развития, четыре проекта с локализованными ресурсами, портфель геологоразведочных проектов и лицензий в Гвинее, Французской Гвиане и Канаде.

— Боже мой… — выдохнула Катя. — Я тебя в следующем году вообще не увижу.— Это будет трудно. В конце января саммит «Драгоценные металлы» в Москве, в конце февраля «Global Metals&Mining Conference» во Флориде, потом симпозиум в Торонто. — Сжал ее ладонь, Катя ответно сомкнула пальцы, и Дима почувствовал, как по его руке побежало благодатное тепло.

— Ты совсем уйдешь в это направление, с головой.

— Да.

— А остальное?

— Номинально.

— Понятно. А то, что здесь, по ювелирке? — округло выразилась, не решаясь упоминать вслух имя Агаты.

— Мелочи. Я не буду этим заниматься лично. У меня вообще нет на это времени. Это все для поддержки бренда, а оно может работать и без моего личного вмешательства, я уже назначил ответственных.

Про себя Катя обрадовалась: какое разочарование для Адочки! — но не стала бурно выражать свои эмоции. Сказала другое:

— Ты даже не похвалил меня. Я все экзамены сдала, теперь весь январь отдыхать буду, а ты даже не похвалил.

— Я еще успею. Похвалю. Приедем домой и буду тебя хвалить, хвалить, хвалить…

— Крапивин, блин.

— Чего — Крапивин?

— Много чего, — улыбнулась она.</p>


Глава 9

Я хочу написать вас, Катрин. Вот так, в полотенце и с мокрыми волосами. Катрин, позвольте?

— Ты мне теперь целый век будешь вспоминать это? Я не виновата, что он завалил к нам с утра так рано. Я кофе варила. Тебе, между прочим. — Прежде чем усесться на кровать, Катерина поправила на груди полотенце, свернула мокрые волосы в узел и заколола их шпилькой. К обожженной спине даже прикосновение волос ощущалось нестерпимо больно.