Сара Ларк - На край света за мечтой

– Это та-а-ак мило, что ты меня выручила!

У Люцины был высокий нежный голос. Хелена скривилась.

– Я сделала это не ради тебя, а для людей, которым пришлось сидеть без обеда! – с упреком ответила она. – Где ты была, Люцина? Неужели у врача? Все это вранье и отлынивание… Вскоре мое терпение лопнет! Ты никогда не думала о том, что сказали бы на это наши родители? Ты же знаешь, какими ответственными людьми были мама и папа. Им стало бы стыдно за твое поведение!

Люцина пожала плечами, и даже этот жест был грациозен. Она собрала на затылке вьющиеся локонами волосы. Старое, поношенное платье выглядело вполне прилично. Люцина немного перешивала вещи, и те сразу становились лучше. Под муслиновой тканью проглядывали женственные формы. Хелена с завистью заметила, что теперь у младшей сестры грудь больше, чем у нее, а ведь ей самой уже было почти девятнадцать.

– Мама и папа умерли, – вызывающе ответила сестра. – Им больше не придется испытывать стыд из-за меня. А если бы они сейчас еще были живы, то наверняка занимались бы чем-нибудь другим.

Хелена серьезно кивнула.

– Ага, несомненно! Наш отец работал бы в лагере зубным врачом, а мать – учительницей. Они уж точно не шатались бы без дела и…

– Не наслаждались бы жизнью? – упрямо спросила Люцина. – Да что в этом плохого? Мы достаточно работали и голодали до сегодняшнего дня. Так почему не жить просто так каждую минуту?

– И что потом? – поинтересовалась Хелена. – Мы не будем вечно в этом лагере, тебе сюда не станут привозить еду даром. Затем…

– Затем мы, возможно, все умрем! – заносчиво бросила Люцина, сама схватила разливную ложку, насы́пала еду себе в тарелку и развернулась, чтобы уйти. – Война все еще идет, и кто знает, чем она закончится. Солдаты поговаривают, американцы создают какое-то оружие, которое может испепелить весь мир. И немцы делают то же самое. Если они его успеют закончить… Бах!

Пренебрежительно махнув рукой, Люцина взяла миску и ушла. Может, снова в сторону мастерских или к бараку Каспара, чтобы пообедать вместе с молодым человеком. Хелена печально посмотрела ей вслед. Старшей сестре нечего было противопоставить словам младшей. Подобные убеждения в лагере исповедовала не только Люцина. Почти никто из беженцев не строил планов на будущее.

Хелена и Адам, раздав всем обед, снова отвезли тачку с котлом на кухню. Там они еще помогли мыть посуду и убирать. Люцина, в обязанности которой это входило, больше не появлялась.

– Она капризничает, – констатировал Адам, когда Хелена пожаловалась ему. – Обычно возвращается во второй половине дня, если прогуливает первую смену. Хотя бы из-за дополнительного пайка.

Персоналу кухни положено было есть только тогда, когда обед заканчивался. Повара и помощники обедали в палатке все вместе. Им всегда перепадало что-нибудь вкусненькое. В этот день на десерт были фрукты.

– Значит, она часто так поступает? – разочарованно спросила Хелена.

Адам кивнул.

– Ей здесь не нравится, – защищал он Люцину. – Она же… ну, в общем, она же совсем не кухарка. Она говорит, что хочет стать пианисткой… Наверняка Люцина когда-нибудь ею станет, ведь она такая красивая.

– Я тоже не кухарка! – вмешалась в разговор Соня, молодая женщина, помогавшая поварихе. – Я хотела стать врачом. Но сейчас это уже… Хотя, если в двадцать лет еще можно поступить в университет… Окончательно я еще не утратила надежду. В карьеру пианистки совсем не верю. Для этого нужно раньше начинать и учиться, учиться, учиться… Каждый день по многу часов. Не могу представить, чтобы такое рвение было у дорогой Люцины…

– Раньше она очень много занималась, – объяснила Хелена, тут же разозлившись на себя за то, что и сама защищает сестру.

Сегодня она не могла не согласиться со словами молодой женщины. Люцина, конечно, мечтала стать когда-нибудь знаменитой, виртуозной пианисткой, но наверняка не жаждала напряженно трудиться.

– Ее просто вырвали из привычной жизни…

Остальные вокруг рассмеялись.

– Дорогуша, так поступили со всеми нами! – бросила повариха. – И для большинства из нас начинать жизнь сначала труднее, чем для вас, молодых. У вас еще есть возможности… Когда война закончится… Вы сможете все наверстать…

Хелена удивленно подняла брови.

– Здесь? – горько спросила девушка. – В Персии? Мы ведь даже местного языка толком не понимаем. Я, конечно, пробовала освоить его, но он ужасно трудный. Я пытаюсь выучиться на портниху, хотя у меня к этому совсем нет таланта. Сомневаюсь, будто смогу так зарабатывать себе на жизнь. А Люцина… – Хелена быстро смахнула слезинку.

По всему видно – Люцина не будет поддерживать сестру. Скорее, наоборот: в ближайшее время Хелене предстояло все так же заботиться о Люцине.

– Люцина хочет вернуться в Польшу, – сообщил Адам. Наверное, он лучше всех знал девушку. – Как только закончится война.

– Да, она вообразила, что там все будет как прежде, – уныло подтвердила Хелена. – Однако, судя по слухам, Европа лежит в руинах… И даже если наш дом все еще стоит, наверняка в нем теперь живут русские. Не думаю, что мы так просто сможем их выселить.

– Если бы я была помоложе… отправилась бы в Новую Зеландию, – промолвила Соня, мечтавшая о медицинском университете. Ее голос был полон тоски.

– Куда? – хором переспросили Хелена и Адам, но если вопрос парня звучал так, словно он впервые узнал о такой стране, то в голосе Хелены слышалось напряжение.

Новая Зеландия? Название этого островного государства в Полинезии пока еще ни разу не всплывало в разговорах о войне и бегстве.

– В Новую Зеландию. Это вроде бы английская колония, – объяснила Соня. – Она находится где-то рядом с Австралией. Это очень-очень далеко. И люди, которые там живут, хотят принять польских беженцев. Моя младшая сестра сейчас в детском доме в Исфахане. Она мне написала об этом.

В Исфахане польское правительство в изгнании организовало отличный приют для депортированных польских детей-сирот. Там были великолепные школы и наилучший уход. Хелена, оказавшаяся в Персии, была уже слишком взрослой, чтобы поселиться там, а Люцина не захотела жить в приюте одна.

– Конечно, есть возрастные ограничения, – продолжала Соня. – Но вы вдвоем… – она указала на Адама и Хелену, – вас наверняка возьмут. И Люцину. Вам просто нужно все разузнать.

Хелена, очень взволнованная известием, вернулась в барак. Новая Зеландия…

В отличие от Сони и Адама, она уже кое-что знала об этой стране. Девушка хорошо помнила многообещающие конвертики с разноцветными марками и письма на английском языке, которые мама ей переводила. Друг отца, зубной врач из Германии, сбежал в Новую Зеландию сразу после прихода Гитлера к власти. Он был евреем, не видел для себя будущего в родной стране и поступил правильно. В следующие годы после переезда мужчина писал европейским друзьям о своих впечатлениях от нового мира. Семья Грабовски читала его письма с волнением, особенно когда началась война и ухудшилось снабжение. Они с нетерпением ждали его посылок, наполненных консервными банками, сушеным мясом и рыбой, сладостями для детей. Мать настояла на том, чтобы девочки лично поблагодарили друга за это – замечательная возможность попрактиковаться в английском. Хелена даже припоминала его адрес: Элизабет-стрит, Веллингтон. Вернер Нойманн писал, что Веллингтон – это столица его новой родины. Казалось, она не так уж отличается от Львова и Дюссельдорфа, как Тегеран. Он сообщал о театральных пьесах и операх, об универмагах и здании парламента.

Конечно, связь с эмигрантом прервалась, когда семью Грабовски депортировали. Но здесь, в Персии, беженцы, понимавшие язык, могли слушать английское радио. И Хелена постоянно прислушивалась, если речь шла об этой стране. Она знала: хоть Новая Зеландия и посылала войска в Европу, в самой стране пока не упало ни одной бомбы. Казалось, жизнь там течет тихо и мирно. Думая о Новой Зеландии, Хелена представляла отары овец на зеленых лугах, деревянные домики и доброжелательных людей. Вернер, друг семьи, а также его родственники быстро встали там на ноги. Им пришлось выучить английский, но Хелена разговаривала на этом языке довольно хорошо. В Новой Зеландии было бы намного проще найти работу, чем в Персии, а может, даже поступить в университет. Сердце Хелены взволнованно билось только от одной мысли, что у нее появится возможность навестить Нойманнов, если ей действительно удастся добыть себе и Люцине места на эмигрантском корабле. Девушка решила расспросить об этом начальство лагеря на следующий же день, сразу после того, как поговорит с Люциной.

Хелена подготовилась к бою, но была приятно удивлена: Люцина сама затронула эту тему.

– Я с Каспаром еду в Новую Зеландию! – открылась она сестре вечером, удобно улегшись на одеяле. – Каспар собирается открыть там автомастерскую. В этой стране такого наверняка нет, ведь там же полно всяких овец и коров – больше ничего. Даже дядя Вернер писал об этом.

Хелена нахмурилась. Она не могла поверить в то, что в такой огромной и современной стране, как Новая Зеландия, сельское хозяйство все еще не механизировано. Каспар лишь несколько месяцев занимался техническим обслуживанием грузовиков, Хелене он вовсе не казался автомехаником, которого ждут в этой стране. Однако его судьба девушку особо не заботила. Главное, Люцина согласна на переезд.

– Вы уже знаете, как это устроить? – осторожно спросила Хелена.

Люцина уверенно кивнула.

– Конечно. Новая Зеландия хочет принять семьсот детей и подростков, так говорили Каспару. Только сирот, это единственное условие. Большинство детей из детского дома в Исфахане поедут туда, но у нас тоже есть возможность подать заявки. Госпоже доктору Вирхов. Мы можем к ней зайти, она составляет списки и просто скажет, что внесла нас.

Госпожа Вирхов, доктор, назначенная польским правительством в изгнании, отвечала за детей и подростков в лагерях близ Тегерана.