— Чтобы уйти от себя самой? — смеюсь я. Господи, она полная задница!

— Да, и попала на живое порно, — она разрешает собакам облизать ее. — Не разрешайте мне останавливать вас двоих. Давайте возвращайтесь в вашу исходную позицию. Митч, ты просто собирался сказать Чарли, что собираешься таранить ее задницу, именно так, как она любит.

— Господи! — я выхожу из кухни.

— Она на каких-то таблетках? — тихо смеется Митч, следую за мной.

— Вероятно она бы была, если такие существовали, — я бросаю взгляд на часы. Прощай, сон!

— Ты собираешься побыть здесь некоторое время, СиСи? — обращаюсь я к ней.

— Я живу здесь, не так ли? — переспрашивает она.

— Нет! — отвечаю я.

— В таком случае, да, я побуду какое-то время, — она следует за нами в гостиную.

— Ты займешься Бруки, когда она проснется? Митчу и мне нужно чуть-чуть поспать, — говорю я, зевая.

— Всю ночь, да? — она приподнимает с удивлением брови.

— Да, я таранил ее задницу всю ночь. Ты же знаешь, как она любит это, Сиис, — Митч качает головой с усталым видом.

— Меня не волнует, что вы делали с ней Митч, я просто рада, что вы смогли это сделать! — она невинно улыбается. Я хочу умереть.

— Главное, чтобы она не говорила свое смертельное «да», которое она все время произносила, когда занималась сексом с Джошем, — Нет ... сейчас я точно хочу умереть.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он.

О, Господи!

Она начинает раскачиваться, видно, перед началом представления.

— Да, Чарли ... да ... да ... о, да ... да ... да ... да, — ее голос срывается, она более усиленно продолжает раскачиваться. — Да! Да ... да, Чарли ... да ... да ... да ... да, тебе нравится? ... Да ... да! Да! Да! Возьмите его, Чарли, да! Дааааа ... тьфу ... да, ребенок ... да?

Я смеюсь, потому что никто так не может передать моих занятий сексом с Джошем, как СиСи. Конечно, она показывает это настолько точно, потому что однажды я беспечно рассказала ей об этом, и в одну из ночей она подслушала нас.

— Бедная Чарли. Такова была ее сексуальная жизнь в течение десяти лет. Джош был в полной уверенности, что доставляет ей удовольствие, ни разу не заметив, что она просто лежит ничего не делая, — печально говорит она.

— Это не правда, СиСи, — я закатываю снова глаза, потому что, когда мы вместе это настоящее бедствие. — Я составляла список покупок, планировала вечеринки и еще много других вещей. Однажды, я даже отполировала свои ногти, — с гордостью отвечаю я.

— Девчонки, вы шутите? Детка, так вот как это было для тебя? — он касается моей щеки, когда, наконец, успокаивается от смеха импровизации СиСи.

— Да, — отвечаю я, вдруг чувствуя депрессию от всего этого. — Я иду наверх.

— Хорошо, давай, — он улыбается. СиСи тянет его за рукав, останавливая, я подслушиваю, потому что я такая же, как и она.

— Он был никудышный, чрезвычайно глупый мудак! Он никогда не думал о ней. Она была его трофейной женой. Пожалуйста, Митч, будь добр к ней. Ей нужен кто-кто, способный увидеть насколько она удивительная, — мои глаза наполняются слезами, как только я слышу ее слова. Митч что-то отвечает, но я не слышу его. Я захожу в свою комнату, пытаясь как-то привести себя в чувство. Почему я оставалась с этим мудаком так долго?

СиСи полностью права, я действительно была его трофейной женой. Хотя и не знаю почему. Я имею в виду, что выгляжу я не плохо, просто я никогда не рассматривала себя, в качестве какой-то вещи, типа трофейной жены. Большую часть времени мои волосы были уложены в беспорядочный пучок, и одевалась я в непривлекательную одежду, как только вылезала из постели. На самом деле, Джош часто жаловался на это. Он всегда хотел, чтобы я одевалась «погорячее», не важно собиралась ли я на вечеринку или просто в город в продуктовый магазин.

«Эта горячая штучка моя жена». Вот как он меня представлял. Любое упоминание по поводу меня сводилось к тому, что он не мог удержать свои руки вдали от меня. Я ни разу не слышала, чтобы он говорил о моих интересах или о том, что я что-то сделала. Тоже самое происходило и у нас дома. Разговоры крутились и касались исключительно его. Поправка: его и его юридической фирмы. Он очень много и усердно работал, чтобы стать партнером в течение восьми лет.

Я люблю своих детей, но я не знаю, почему или как я имею троих от него. Он совершенно ими никак не интересовался и это было настолько очевидно. Я продолжала успокаивать себя, что это все из-за работы. Единственное на что он был способен, и это естественно обижало нас, просто не обращать на них внимание. Он никогда не ходил никуда с мальчиками. Я думаю, что в конце концов, я ... дети ... мы все были частью его имиджа. Он снимал нас с полки и вытирал пыль, когда в этом возникала необходимость. Идеальная семья. Идеальный семьянин. Идеальный партнер.

Даже диагноз Беннета он использовал в своих целях. Мудак даже не смог вспомнить правильное название диагноза или что за черт он означает. Ни разу он не съездил на сеанс психотерапии или не сходил на вечер в школе. Но, чудесным образом, этот ребенок был его «гордость и радость» для его коллег. Мучает, что он, даже обладая эрудированными знаниями, не единого чертового раза даже не поговорил со своим ребенком!

Тьфу. Я должна была давно оставить его! Я должна была догадаться, что как только он будет обойден вниманием партнером, он уйдет от меня! Я должна была оставить его первой, а не он! И это меня сжигает изнутри.

— Мне кажется, что я никогда не захочу покинуть эту комнату, — вздыхает Митч, когда оказывается рядом со мной и прижимает меня к себе.

— Почему? — я вытираю слезы.

— Она божественна, наполнена моим любимым ароматом, — он глубоко вдыхает запах.

— Каким ароматом?

— Шарлотты. Ммм ... нравится, как ты пахнешь, — он обнюхивает меня и заставляя меня хихикать. Джош никогда не обнюхивал меня. Я хватаю салфетку с края стола и сморкаться. — Детка? В чем дело? — он поворачивает меня к себе лицом. — Шарлотта? — нежно пальцами вытирает скатившуюся слезу.

— Прости. Я немного расклеилась, — это звучит намного лучше, чем признание, что я испытываю жалость к самой себе.

— Я сделал или сказал что-то, что расстроило тебя?

— Нет. Моя жизнь раньше. Мой брак, — я делаю глубокий вдох и провожу по щетине на подбородке. — Ты хотел верности, Митч? Ну, так ты сорвал джекпот. Я оставалась с этим эгоцентричным, самовлюбленным, самодовольным мудаком в течение десяти лет. И этот идиот в конце концов ушел от меня, — я глотаю слезы. И зачем я говорю ему это? Я кажусь себе такой жалкой.

— Ты даже не представляешь, насколько я ему благодарен, что он такой дебил, — отвечает он мягко, обводя контур моих дрожащих губ. — Мне жаль, что я уезжаю сегодня вечером. Я знаю, что меня не будет в течение трех месяцев, но я прошу тебя, пожалуйста, будь терпеливой со мной и дай мне шанс холить и лелеять тебя, потому что ты должна быть желанной.

Я отворачиваюсь от его пристального взгляда.

— Будь ты проклят и твое умение так правильно говорить.

— Ну, мы оба знаем, что это неправда, — он целует мой подбородок. — Когда я злюсь, я все время говорю неправильные вещи. Когда я не злюсь, я говорю только правильные. Когда я рядом с тобой, я говорю вещи, которые пугают меня до чертиков самого. — Он прислоняется лбом к моему виску.

— Что ты имеешь в виду, Митч?

— Просто наберись терпения ... пожалуйста, — он целует меня в висок. Конечно ... но он не ответил на мой вопрос.

Я сообщила ему, о той дермовой «свободной зоне», в которой жила тогда! И с моей стороны было бы ложью, не сказать ему о кое-чем.

— Митч, — я закрываю глаза, пытаясь собраться с духом.

— Что, детка? — Охх, этот сексуальный голос!

— Мне нужно тебе кое-что сказать. Это может заставить тебя порвать наш контракт навсегда, — я с трудом сглатываю.

Митч тут же встает в стойку.

— Что? — Вот черт, он выпрямляется и раздувает ноздри.

— Ты не хочешь услышать это лежа, да? — стараюсь я поднять как-то настроение.

— В чем дело, Шарлотта? Скажи мне сейчас же! — Он возможно самый темпераментный мужчина, которого мне приходилось когда-либо видеть. На самом деле, именно эту черту я больше всего ненавижу в нем. Ему следует бороться и не гнаться... за мной... с такой любовью! Я сажусь и смотрю на него с тоской в глазах, от этого его взгляд становится теплее.

— Мне кажется, что я постепенно влюбляюсь в тебя, — наконец признаюсь я в своем поражении и опускаю глаза.

Он берет мое лицо в свои ладони и притягивает его к себе.

— Ты влюбляешься в меня?

— Боюсь, что так.

— Ну, это слишком плохо, потому что, как я сказал вчера, я не буду останавливать тебя в этом! — И прежде чем я произношу хоть слово, его рот жестко захватывает мой. Хм ... так это ответ ... ничего себе! Но Господи, он умеет целоваться!

— Митч, Митч, мы не можем, — шепчу я, когда он дергает мои трусики.

— Почему? Ребенок спит, — Он тянет мою правую лямку вниз, открывая грудь и набрасывается на сосок. Единственная мысль, которая крутиться у меня в голове, насколько жарки его комментария и ... такие естественные.

— Она спит, а Сиси нет, поэтому подслушивает, — я киваю головой. Что за кайфолом!

— Нет! Она бы не стала, — он с недоумением смотрит на меня.

— Эм ... ты же встречался с ней, правда ведь? — мои глаза расширяются.

Он смотрит на дверь, потом на меня со злой усмешкой на лице.

— Нет ... нет, Шарлотта ... нет! — кричит он. — Нет ... Господи, нет. Нет! Нет! Нет! Нет, детка!