Уолтер развязал тесемки ее рубашки. Та скользнула с плеч Бет. Теперь она была нагой. Она стояла как околдованная, чувствуя на своих плечах его руки. Кэмпбелл улыбался. «Как он отвратительно скалится. Боже, неужели он мне когда-то нравился?»

– Я знал, что вы именно такая! – проговорил безумец охрипшим голосом.

Элизабет едва смогла сдержать крик, когда он прикоснулся губами к ее груди. Неистово, словно умирающий с голоду ребенок, Уолтер кусал ее грудь. Элизабет закрыла глаза и закусила губу, подавляя рыдания. А Кэмпбелл жадно присасывался то к одному, то к другому ее соску.

Потом, словно насытившись, он поднял голову.

– Снимите с меня штаны, Элизабет, – приказал он.

Ее тошнило.

– Прошу вас, Уолтер, не нужно, – умоляюще проговорила она.

Он силой прижал ее руки к своим штанам. Взгляд его был неумолим. Словно в дурном сне, Элизабет расстегнула пуговицы, и штаны упали на пол.

В этот момент дверь распахнулась и в комнату ворвался Роберт Керкленд.

– Бет, я... – Слова замерли у него на губах, когда он увидел Элизабет и Уолтера. Гнев начал просыпаться в его груди. Такого от своей возлюбленной он не ожидал.

Элизабет не шевелилась. Только смотрела на мужа с мольбой. Неужели он ничего не поймет?

А Уолтер Кэмпбелл злорадствовал. Такой поворот событий устраивал его больше всего, горец появился в самый подходящий момент. Элизабет ни за что не сможет убедить мужа в своей невиновности. После того, что он видел своими глазами. Уолтер надел штаны и подошел к столу.

– Лорд Керкленд, вы застали нас не в самый подходящий момент. – Он сделал вид, что смущен.

Роберт подошел к Элизабет, поднял с пола ее рубашку.

– Прикройся, шлюха. – Роберт швырнул рубашку жене в лицо. Бет по-прежнему смотрела на него умоляюще, щеки ее пылали.

– Вы не поняли, Роберт. Я...

– Избавьте меня от ваших объяснений, Элизабет.

Бет схватила Роберта за руку.

– Это не то, что вы думаете! Поверьте мне!

Роберт стряхнул ее руку. А Кэмпбелл театральным жестом протянул ему письмо, на котором имя Роберта Керкленда было написано почерком Элизабет.

– Возможно, это развеет ваши сомнения, Керкленд, – проговорил Уолтер.

Роберт быстро пробежал глазами послание, усмехнулся и взглянул на жену. Та не выдержала и опустила голову.

– Да, конечно, это письмо дает исчерпывающие объяснения. Прошу извинить меня за несвоевременное вторжение.

И Роберт хотел уйти, но Уолтер бросил ему:

– Я уверен, что Элизабет с радостью обслужит вас после меня.

Роберт в бешенстве повернулся и изо всей силы ударил кулаком прямо в это ненавистное лицо. Кэмпбелла отбросило к столу. Он схватил со стола шпагу. Роберт уже вышел из комнаты и спускался по лестнице. Кэмпбелл ринулся за ним с обнаженным клинком.

Элизабет вскрикнула. Роберт обернулся. Он отступил назад, уклонился от удара шпаги. Противники покатились по лестнице.

И тут же оба вскочили. Роберт выхватил клеймор. В левой руке он держал кинжал.

Уолтер Кэмпбелл был вооружен узкой шпагой – обычным оружием придворного дуэлянта. В левой руке он сжимал стилет.

Они настороженно смотрели друг на друга – двое умелых дуэлянтов, каждый мастерски владел своим оружием. Оба знали, что будут драться до последнего, – проступок Элизабет уже не играл никакой роли. Вражда между ними была враждой между кланами – Кэмпбеллы против Керклендов, Керкленды против Кэмпбеллов! И теперь ненависть выплеснулась наружу. Никто не смог бы остановить их в эту минуту.

Элизабет понимала, что ее будущее зависит от исхода этого поединка. «Боже, спаси Роберта», – молила она.

Первым начал Кэмпбелл: сделал неожиданный выпад. Роберт легко отбил удар клеймором и тут же нанес ответный.

– Мастерски сделано. – Кэмпбелл уклонился от выпада. – Вы удивляете меня, горец. Я ожидал от вас не мастерства, а только силы.

– О, вас ждет еще много сюрпризов, – улыбнулся Роберт. – Вы забываете, Крейвер, что я научился владеть оружием на поле битвы, а тонкостям меня обучил Джеймс Грэхем.

– Тем более жаль, Керкленд, ибо Джеймса Грэхема сейчас нет с вами.

– Джеймс Грэхем всегда со мной, Кэмпбелл, в чем вы очень скоро убедитесь. – И Роберт устремился в атаку. Осыпая Кэмпбелла быстрыми короткими ударами, он в конце концов прижал того к стене.

Уолтер отбил все выпады. Однако шпагой трудно защищаться от клеймора, да и Роберт был сильнее Кэмпбелла.

Клинки звенели. Уолтер отскакивал, уворачивался. Роберт нападал.

Они натыкались на столы, расшвыривали стулья. В дверях стоял старый слуга и во все глаза смотрел на дерущихся.

Кэмпбелл обрушил на Роберта целую серию быстрых ударов. Тот пятился, наткнулся на стол и повалился на него. Из этого полулежачего положения Роберту удавалось отбивать удары противника. Но вот Уолтер вспрыгнул на стол и попытался вонзить гибкий острый клинок в горло Роберта.

Элизабет закричала от ужаса. Керкленд подставил кинжал. Лезвия скрестились. Кэмпбелл медленно приближал клинок к горлу Роберта. Застонав от натуги, с невероятной силой Роберт оттолкнул Кэмпбелла.

И опять они стояли друг против друга. Рубашка Роберта намокла от пота и прилипла к телу, вспотевшая грудь Уолтера блестела. Противники начали уставать. Вот Роберт сделал ошибку, и шпага Кэмпбелла царапнула ему руку. Но плечо Уолтера тоже было задето, и кровь, смешиваясь с потом, текла по его груди. Раны были несерьезные, и враги продолжали схватку.

– И сколько еще вы сможете удерживать в руке клеймор? – тяжело дыша, спросил Кэмпбелл.

– Пока он не вонзится в ваше черное сердце, – ответил Роберт.

Поединок продолжался, каждый старался найти слабое место противника. Кэмпбелл начал яростную атаку, пытаясь вымотать все силы Роберта. Сделав стремительный выпад, он попытался вонзить шпагу врагу в живот. Но тот отбил удар. Кончик узкой тонкой шпаги сломался и со звоном упал на пол.

Кэмпбелл отшвырнул бесполезный клинок.

Роберт был слишком благороден, чтобы воспользоваться своим преимуществом, и тоже бросил клеймор.

Теперь они стояли друг против друга, вооруженные одними кинжалами. Уолтер не нашел ничего лучшего, как посмеяться над благородным жестом Роберта.

– Знаете, почему вы, горцы, проиграли войну? – презрительно спросил он. – Потому что вы чувствительны, а на войне нет места для чувствительности. Там нужно убивать или быть убитым. Преимущество было на вашей стороне, Керкленд, я был в ваших руках. Но из-за дурацкого благородства вы не воспользовались этим. Вы точно такой же, как ваши чувствительные товарищи. Вроде Грэхема с его благородными помыслами и делами! В результате он лишился всего, что имел.

– Кроме чести, – парировал Роберт.

– А этот глупый ирландец, О'Кейн! До самого конца он носился со своими благородными чувствами. Мне доставило большое удовольствие затянуть веревку на его мерзкой шее.

– О'Кейн? Это вы приказали повесить его?

– Да, это я приказал повесить его. Я с таким же удовольствием убью вас, Керкленд!

Никогда за всю свою жизнь Роберт не ненавидел человека так, как ненавидел в этот момент Кэмпбелла. Керкленда охватила жажда убивать. Почувствовать, как лезвие вонзается в тело, в сердце его врага. Хотелось изрубить противника в куски, а потом топтать, топтать, топтать...

И тут ненависть превратилась в ледяное спокойствие, и Роберт с угрожающим видом пошел на врага. Уолтер увернулся. Клеймор лежал у ног Кэмпбелла, тот нагнулся, чтобы поднять его. Тогда Роберт прыгнул на врага и вонзил в его сердце кинжал.

Уолтер рухнул на пол и теперь смотрел невидящими глазами в потолок. Элизабет закрыла лицо руками.

Роберт собрал оружие. Старый слуга наклонился над телом Кэмпбелла и покачал головой – мертв.

Граф повернулся к Элизабет и улыбнулся одними губами:

– Вы хотели получить его, миледи. Вот и получите.

Элизабет плакала:

– Вы же не поняли, Роберт. Он сказал мне, что вы его пленник. Я согласилась на это, чтобы спасти вас.

Керкленд усмехнулся:

– Если меня будет искать кто-то из Кэмпбеллов, я на постоялом дворе.

Элизабет смотрела мужу вслед и рыдала.

Роберт остался один. На постоялом дворе он напился до полного бесчувствия. Он со стоном вспоминал Элизабет и Уолтера. Как же смогла эта лживая, распущенная девка одурачить его! Он пил два дня без перерыва.

Когда Роберт проснулся, голова его работала на удивление ясно, хотя ему и казалось, что рот набит ватой. Впервые с того момента, как он приехал в Глазго, он стал размышлять трезво.

Единственное, о чем он мог думать, – это Элизабет. Почему образ этой женщины преследует его? Почему его терзают такие мучительные сомнения? Разве не застал он ее с Кэмпбеллом? Без одежды? Разве может быть лучшее доказательство ее вины?

Невольно его мысли обратились к тем дням, что провели они в охотничьем домике в Керкмуире. Он вспомнил, как нежны они были друг с другом, вспомнил ее смех, когда они резвились в снегу у стен Эшкерка. Вспомнил ее прекрасные глаза, в которых читалась любовь. Вспомнил, как она пылко признавалась ему в своих чувствах. В памяти его оживали их страстные ласки. Он вспомнил, как Элизабет притягивала к себе его голову, как ее руки ласкали его.

Господи, каким он был глупцом! Как же он не понял, что Элизабет говорила правду! Скорее всего Кэмпбеллу удалось убедить Бет, что он, Роберт, в опасности, и та решила пожертвовать своей честью, чтобы спасти его. Роберт бросился в конюшню.

Через несколько минут он уже подъезжал к дому Скоттов.

Старый слуга открыл дверь. Роберт оттолкнул его и влетел в дом.

– Леди Элизабет? Она дома?

– Нет, милорд, – ответил испуганный старик. Граф схватил слугу за плечи и стал трясти его.

– Куда она уехала?

– Да они с сэром Эндрю уехали вчера утром. Они вернулись в Бэллантайн, – ответил слуга дрожащим голосом. «Господи! Спаси и сохрани! – думал он. – Этот безумец убить ведь может».