— То есть, ты решила дать мне шанс? — Илья никак не мог поверить в происходящее. Девушка сильно его удивила и в тот же момент порадовала. Эта ее искренность просто поражала.

— Ну, скажем так, можешь ухаживать, я не стану от тебя бегать, и если ты мне понравишься, дам тебе реальный шанс.

— А если нет?

— Проиграю желание Алану.

— Лия, а почему ты признаться решила?

— Сама не знаю, просто не очень люблю ложь, в ней легко запутаться.

— Ну раз так, то и я тебе кое в чем должен признаться.

— Ты гей?! — испугалась девушка, шокировано глядя на парня.

— Ну и логика! — он даже пополам согнула от столь сильного приступа смеха. Кое-как успокоившись, все же выпалил, готовясь спасаться бегством. — Я обожаю машины.

— Ну и чт… — договорить она не успела, так как резко поняла, ЧТО он ей сказал! Значит, машины любит! А ее два дня автобусом травмировал!!! Ну все, он труп!

Глава 8

Алан, конечно, догадывался, что Лия сразу перейдет к активным действиям, все же томиться в ожидании не ее стиль, да и утереть ему нос она явно хотела, но чтоб настолько! Несколько недоверчиво он обозревал картину, в повторении которой был совсем не уверен. Это ж что такого учудил Илья, что девушка, забыв о своем амплуа и поведении королевы, с убийственным лицом бежит за ним?! Прекрасно зная, насколько сильна эта, хрупкая с виду, девушка в гневе, он ой как не завидовал парню. Если она его догонит, то тот минимум заработает фингал под глазом. Проверено. Как-то, еще не толком разобравшись в ее характере, Алан ненароком взбесил ее. В смысле по-настоящему взбесил. Они подрались. Нет, они ПОДРАЛИСЬ. Лия дралась совсем как девчонка, оставляя на нем царапины и укусы, а потом дала локтем по глазу и коленом в пах. Как же он ее в тот момент ненавидел! А когда с утра увидел в зеркале свое отражение, с синяком, расплывшимся на половину лица, вообще убить хотел. И самое обидное, что он не мог позволить себе применить на ней отработанные удары. Она бы тупо после них не встала. Но отшлепал он ее тогда знатно. Она потом неделю сидеть нормально не могла. С того раза у них заключилось негласное перемирие, и больше они не дрались. Однако, вот это ее выражение он запомнил навсегда. Мелькнувшую было мысль помочь ей, перехватив Илью, который как раз несся в его сторону, он отбросил. Любопытство любопытством, а вмешиваться он не собирался. Но и помогать тоже, а потому не стал отходить. Пусть сам обегает, тратя драгоценные секунды. Не зря же Лия раньше по утрам бегала, скорость и выносливость у девочки более чем хорошая. И Алан невооруженным взглядом видел, что Илье приходилось прилагать усилия, чтоб перегонять ее.

А Илья же в это время старался сдержать смех. Стоило ему после признания, увидеть ее прищуренные глаза, и он тут же сорвался с места. Вовремя. Так как именно в тот момент Лия со всего размаху наступила шпилькой в то место, где недавно была нога парня. Все еще не веря, что она может причинить ему серьезный ущерб, он все же решил не рисковать, и продолжал бежать, даже не оглядываясь. Придется загладить свою вину. Вот только как? Судя по всему, Лия не просто зла, она в ярости.

Девушка и в самом деле была в ярости, а стоило вспомнить ощущения ужаса, что она неизменно испытывала в автобусе, и ярость увеличивалась в тысячи раз. Однако стоило ей случайно заметить ухмыляющегося Алана, и мысли тут же переключились. До нее вдруг дошло, ЧТО она делает! Словно влюбленная поклонница, бежит за своим кумиром! Резко затормозив, и проводив удаляющегося парня злостным взглядом, направилась к Алану. С ним ей тоже необходимо было разобраться.

— Щеки от ухмылки треснут.

— Переживу, — еще шире усмехнулся парень.

— Я тут подумала…

— Не стоило тебе этого делать.

— Ты все еще мне должен, — закончила она, не обращая внимания на его реплику

— Два желания, я помню.

— Нет Алан, не только, ты мне должен за косяк с отцом.

— Не припомню такого.

— Иначе я солью инфу. А еще вдруг решу припомнить, как ты решил отвести мне глаза очередным спором.

— Лия, мать твою, ты же блондинка! Откуда мозги только берутся?! — притворно нахмурился Алан. — Что тебе нужно?

— Научи меня драться.

— Что?! Зачем? — она это сказала таким тоном, что Алан ни на секунду не усомнился в серьезности девушки. Вот только нахрена ей это? Она ведь не любит физической боли, а тренировки, это больно!

— Вас придурков бить, что тут непонятного? — окинула она его невинным взглядом.

— У меня нет на это времени.

— А на разгребание проблем время есть?

Окинув ее задумчивым взглядом, Алан стал взвешивать все плюсы и минусы подобной сделки. В принципе она права, с отцом он накосячил, а значит, придется ответить. Да и мысль, что во время уроков он сможет хорошенько над ней поизмываться, грела душу. Что ж, раз уж она так хочет…

— Я тебя учу, ты отдаешь мне всю информацию, и больше никогда о ней не вспоминаешь.

— Подумаешь, что-нибудь другое нарою, — пожала она плечиком.

— Попробуй, — усмехнулся Алан. — Заниматься будем каждый вечер по часу.

— Дома?

— Все равно. Можно и дома.

— Отлично! — от улыбки у нее опять появились ямочки. Вот кто бы мог подумать, что этот ангелок только что шантажом заставил научить ее драться? — Тогда до вечера.

И даже не оглянувшись, упорхнула в свой кабинет, совершенно не переживая, что лекция началась пять минут назад.

Илью она в тот день больше не видела, так как ушла с универа после первой же лекции. Пятнадцать минут постояла во дворе, решая, чего же ей больше хочется, танца или гонок. Прислушалась к своим, слишком сильным для обычного состояния, эмоциям и кивнула. Победили танцы, но и совсем уж в радости поездки она отказывать себе не собиралась, а потому, надев шлем, завела байк, и на полной скорости погнала по переулкам, самым длинным путем до своего тайного местечка. Оно располагалось за чертой города. На эту полянку Лия набрела три года назад, после ужасного скандала, произошедшего из-за решения отца и в итоге так изменившего ее привычный мир. После того случая она стала еще стервозней, а в первый год так вообще невыносимой. И довольно часто пропадала вне дома, не слушая просьб отца постараться его понять. С тех пор многое изменилось, но назначение ее укрытия осталось неизменным. Огороженное деревьями, и спрятанное так надежно, что тем, кто не знает точного маршрута, его в жизни не найти, оно было ее отдушиной. Здесь девушка чувствовала себя свободной. И, как правило, именно это место видело ее самые искренние танцы. Казалось, оно все пропиталось ее эмоциями, которые Лия дарила с такой радостью. Вот и сегодня, приехав сюда, она сразу же вставила наушники, врубая звук на полную. Тело тут же ответило легкой дрожью на те басы, что отдавались в ушах. Замерев на мгновение, Лия скинула туфли и полностью расслабилась, следуя за музыкой. Сначала она была агрессивной, и девушка делала рваные движения, подпрыгивала, кружилась, выплескивая ярость на Илью, злость на Алана, да и вообще весь негатив, что был в ней, а затем она сменилась, стала тягучей, медленной, и движения изменились вслед за ней. Закрыв глаза, Лия изгибалась, плавно следуя за мелодией и тихонько напевая ее себе под нос. Она словно видела себя со стороны. Свою жизнь. Картинка сменялась картинкой, и Лия никак не могла сообразить откуда они вырвались, ведь она так давно закрыла эту частичку себя, что совсем о ней забыла. Однако теперь…именно под эту песню, что проникала так глубоко в душу, что казалось, могла задеть самое сокровенное, она непроизвольно снова окунулась в свою жизнь. Поворот, и перед глазами светловолосая малышка, со счастливым смехом прыгающая к маме на руки, еще поворот и все та же малышка, поедающая мороженое, а рядом мама, старающаяся вытереть нос непоседливому ребенку, и при этом так любяще улыбающаяся. Прыжок, и вот уже повзрослевшая девочка немного испугано смотрит на место, в котором ей предстоит учиться. А рядом все та же неизменная мама, улыбающаяся ей так успокаивающе, что страхи вмиг отступают.

— Ты не должна бояться солнышко, ведь ты мой ангелочек, тебя там полюбят. Веришь?

— Верю.

— Главное улыбайся Лия, искренне улыбайся.

— Я помню, — улыбнулась девочка.

Изгиб, и вот уже эта девочка, прячется от грозы в постели родителей, прижимаясь к маме. С ней никогда не страшно. Легкая волна, и еще немного повзрослевшая девочка, которую, под ее звонкий смех, кружит папа. Но стоит в комнату зайти маме, и она тут же меняет дислокацию, перебираясь к ней на руки. Наклон, и новая картинка, в которой эта девочка хвалится маме, что не дала мальчикам обидеть их одноклассницу, заступившись за нее.

— Я горжусь тобой солнышко, ты мой добрый ангелок.

Легкий взмах руками, и она, бегущая, после школы домой, мечтая рассказать о своей пятерке. Еще один прыжок, и дикий ужас и непонимание, наполняющее ее.

— Как умерла?

— Лия, плачь, не держи в себе.

— Как умерла?! Ты врешь! Где моя мама?!

Оборот, и похороны, на которых девушка не проронила ни слезинки. Она просто закрылась и больше никогда не плакала. Зато теперь, не в силах танцевать и, не понимая, что подтолкнуло к прорыву той платины чувств, что так давно были забыты, Лия опустилась на землю. На щеке было что-то влажное и, проведя рукой, она не смогла поверить, что это слезы. Слезы, которых не было с 11 лет. Картинки кружились по новой, словно издеваясь. Она не понимала, что это положительное влияние Ильи помогло освободиться чему-то доброму в ней, а вместе с тем и воспоминаниям. Слишком много эмоциональных встрясок для такого короткого промежутка. Просто не выдержала. Слезы пугали. Ее состояние вообще пугало. Слишком много забытых чувств. Ведь все хорошее чему ее учили с детства, исходило от матери. Но после автокатастрофы, с ее смертью, умерли и чувства девушки. Осталась лишь улыбка, совершенно неискренняя, но словно приклеенная. Она 11 лет улыбалась, потому что мама всегда ей повторяла, что искренняя улыбка способна растопить любого, и теперь просто не могла от нее избавиться. Шесть лет девушка строила свой мир заново, впитывая новое влияние, на этот раз прагматичного отца, который ее любил до одурения, а потому потакал и баловал. А еще учил, что нельзя верить словам, что нужно отбрасывать эмоции и присматриваться к поступкам. Они раскрывают настоящую суть человека. И только Лия восстановила свой мир, с минимальными для себя потерями, она и в самом деле считала, что отсутствие слез — это плюс, как он снова резко изменился. Слишком резко. И за это она не могла простить отца целый год, но со временем оттаяла, принимая новые правила, новое влияние и снова меняясь. И вот теперь опять. Сколько можно рушить ее мир, выстраивая новый. Какого черта кто-то решил, что имеет право так просто вытаскивать ее эмоции?! У нее просто не было сил снова меняться, не было сил вспоминать. Сейчас ей было больно, как никогда. Впервые, танец не помог восстановить равновесие, а вдребезги разрушил его, вытаскивая наружу слишком личное. Она просто не могла успокоиться, слезы текли ручьями, словно копились все это время, тело дрожало, и в попытке хоть как то его сдержать, обняла себя руками, но и это не помогло. А совсем скоро по лесу раздались звуки рыданий. И крик боли.