После этого разговора Катька проплакала с мамой всю ночь, рассказывая о своих обидах, страхах, о ревности к их чувству, о глупостях, которые насовершала из-за этого, и прося прощения.

А дня через два после великого «замирения» Катьки с мамой произошел разговор Даши с мамой. Разговор, который изменил всю ее жизнь.

Ночью, когда уже все спали, они сидели в саду и тихо беседовали. Дашка рассказывала о своей работе, о последнем бестолковом романе, закончившемся неприятностями, и мама, выслушав ее, сказала:

— Я очень за тебя переживаю, Дашенька. За последние четырнадцать лет после смерти Васечки ты ничего не сделала для себя самой. Ты живешь в постоянном преодолении обстоятельств, проблем всей семьи и забыла о самом главном — о своей жизни. Не обижайся, детка, но ты развратила их всех, позволив паразитировать на твоей духовной силе. Подожди! — остановила она Дашкин порыв возразить. — Они все в тот момент были взрослыми состоявшимися людьми. Родители Васечки многие годы проработали на высоких должностях, решая жизни и судьбы других людей, мой папа занимал пост главного инженера стройуправления, мама была социальным работником, Катерина закончила школу с золотой медалью и была студенткой. Конечно, они привыкли полагаться на Васечку. Всем — и деньгами, и решением любых проблем семьи, и своих родителей, и моих — занимался он. Понимаешь, каждый в тот момент должен был взять ответственность хотя бы за свою жизнь на себя, а они с удовольствием свалили ее на тебя. Дашенька, доченька, нет жизни, кроме той, что мы проживаем в данный момент, и она единственная, которая есть. Вот мы сидим сейчас с тобой, нас окружают великолепная природа, чудная ночь, и разговариваем сердцем… Этот момент и есть жизнь. Понимаешь, о чем я? Через час человека может не стать, и любые надежды, что жизнь начнется там, в будущем, вот только я доделаю сейчас еще что-то, и начнется хорошая жизнь, но там, в будущем, — они пусты. Я пытаюсь объяснить, что ты отказалась от своей жизни, взвалив на себя все страхи и проблемы шести взрослых людей, и так к этому привыкла, что тебя вроде как и нет. Ты знаешь, что нравится тебе лично, не для семьи, а тебе лично, что лично ты хочешь, что любишь, чем хочешь заниматься в радость? Тебе пора прислушаться к себе, понять, в чем ты находишь радость, счастье, и разрешить им войти в свою жизнь. Чтобы работа, встречи, влюбленности, даже расставания ты проживала в радости, полной мерой.

И Дашка как прозрела!

Все ходила под впечатлением этого разговора, прокручивала его в голове множество раз и все спрашивала себя: «А в чем я счастлива?»

Переосмыслению своей жизни поспособствовало еще и то обстоятельство, что она вернулась в Москву одна, и бродила по притихшей, непривычно пустой квартире, и думала, думала, открытия для себя делала невероятные.

Вдруг посреди ночи ей в голову пришла мысль: «Ну не все же так трагично, было же и много радостного!» На этом моменте она проснулась, потащилась в кухню, налила себе чаю и двинулась мыслью дальше: «А что и когда было радостного-то?»

И для чистоты эксперимента не поленилась, сходила за листом бумаги и ручкой и, старательно вспоминая, принялась записывать все счастливые, радостные моменты последних четырнадцати лет. Первым в списке стояло рождение Лизки. Дашка сосредоточилась, очень старалась несколько часов подряд, до рассвета досидела, а когда вносить в список больше оказалось нечего, перечла и испытала шок. Перечла еще раз!

Записала в другой колонке негативные события, которые помнила, переживала. Перечла! Шок!

Получалось, что из четырнадцати лет она помнила, проживала, чувствуя по-настоящему, с натяжкой года два! И в основном негативных событий!

Два года! То есть она прожила в чистом виде, в сознании и чувствах только два года! Пардоньте-с, а где остальные двенадцать?!

Канули? Вот на это: завтрак на бегу, работа, работа, встречи — переговоры — договоры — контракты, обед на бегу, работа, работа, дорога домой на автопилоте, уже с отключившимися мозгами, и спать, скорее спать!

И туда, в это бессознательное состояние, ухнуло, как в небытие, двенадцать лет?! Их просто не вспомнить, их как бы и не было!

У Дашки в голове что-то замкнуло, когда она осознала этот факт. И задала себе следующий вопрос: «А что я хочу, от чего получаю радость, мне нравится моя жизнь?»

И это оказались самые непростые вопросы!

И поняла, что мама миллион раз права! Она живет, постоянно что-то преодолевая, борясь с обстоятельствами, воспринимая жизнь как враждебную среду, которая обязательно тюкнет по голове. А почему нельзя как мама? Она словно течет в потоке жизни, не наперекор ей, а вместе с нею, в потоке. На четыре месяца она умерла с папой, но, возродившись, пошла дальше. Она никогда ни на что не жаловалась, ни о чем не жалела, ничего ни у кого не просила, не ждала помощи. Голодала, но не обращала на это внимания — это «такая ерунда», ведь есть любимая работа, в которой она была полностью и была счастлива. Трудности с проживанием в Италии? Но ведь это ерунда, есть любимое дело, обожаемая опера, есть возможность работать, и это счастье. Живет как дышит. В самых трудных моментах она находила искру счастья.

Она как-то сказала Дашке: «Я помню каждое мгновение, каждый день всех девятнадцати лет жизни с Васечкой!»

И тут Дашка поняла, что самое большое удовольствие, самую большую радость она испытывает, когда делает книги! Из чего вытекал следующий вопрос: «А чем, собственно, я хотела бы заниматься в жизни? Только книги?»

И, вспомнив счастливую мордашку Лизки, такое счастье в ее глазах, когда подарила ей первую книжку, Дашка поняла — вот! Вот чем она будет и хочет заниматься — устраивать праздник детям!

И тут же уволилась с работы и начала поиск новой. Долго и весьма щепетильно искала, наводила справки, узнавала из разных источников, ходила на собеседования и нашла ту фирму, которая много и качественно делает для благотворительности. А когда встретилась с Татьяной, все оставшиеся сомнения отпали

Конечно, она сильно потеряла в деньгах, хотя по сей день оставалась единственной кормилицей семьи, но странное дело: абсолютно все стало легче! И легче и проще решаться. Катька не работала и последние два года большую часть времени проводила с Лизкой в Италии, с весны по осень, «зимовали» они в Москве, и бабульки их не молодели и прихварывали чаще, но и с этим справлялись без напряжений душевных, да и Марио с мамой во всем помогали.

В те дни и ночи непростых размышлений и крутых жизненных перемен что-то хорошее случилось с Дашкой: поменяв жизнь, она впустила в себя радость, позволив ей укрепиться в душе и окрасить яркими, живыми красками бытийность!


— Ты молодец! — очень весомо похвалил Власов. — На самом деле молодец. Так круто поменять жизнь, уйти от карьеры и такой зарплаты, даже если не нравится работа, — на это мало кто способен.

— Но ведь ты же ушел?

— Ушел, — согласился он. — Но мне было проще, я не отвечал за четверых людей, которые от меня зависят. Я отвечал только за себя. Ладно, Дарья Васильевна, время совсем позднее, ты устала, а завтра трудный день. Пора нам обоим отдыхать.

— Да, пора, — согласилась Дашка и, наблюдая, как он поднимается с кресла, бабахнула вопросом: — Власов, а что, собственно, ты от меня хочешь? В том смысле: что надо-то?

— Да ничего особенного, — усмехнулся он своей фирменной улыбкой и снова сел на место. — Собираюсь на тебе жениться.

— О-о-о! — с сарказмом протянула Дашка. — Нормально так. Мило и незатейливо.

— Ну, затейливо или незатейливо, это мы по ходу решим, — ровным тоном оповещал Власов. — Я бы предпочел просто и без лишней суеты, но у нас, как выяснилось, большие семьи, так что как получится.

— Ладно, Власов, — как-то потухла в один момент, словно перегорела, Дашка. — Ты прав, мы оба устали, и завтра трудный день. Надо отдыхать.

Она встала из-за стола, Игорь поднялся следом за ней, протянула ему руку:

— Спасибо за прекрасный вечер, за познавательную экскурсию и интересный разговор. Я благодарна за все. Спокойной ночи.

Власов, пожимая ей руку во время этой не пламенной, а скорее «отсекающей» речи, попрощался:

— Спокойной ночи, Дарья.

И знаете — ушел! Ничего более не сказав, не выразив словами, жестом, лицом — «спокойной ночи»! И все.

Дашка смотрела вслед удаляющейся, сливающейся постепенно с темнотой фигуре и почувствовала усталость, навалившуюся вдруг, как штанга на неопытного качка. Отдала себе приказ ни о чем не думать! Только спать!

И, как ни странно, заснула сразу, без всяких сновидений и переживаний.


Зато утром первая мысль, посетившая ее, естественно, была о Власове. И потяну-у-улось! На весь день.

Передумывала вчерашние разговоры с ним, ругая себя, что слишком уж разоткровенничалась, поделилась глубоко личными переживаниями, такими, которыми ни с кем не делилась.

Зачем? Вот зачем, спрашивается? Что за стриптиз душевный?

В таком вот раздрае, в вопросах, недоумениях и недовольстве собой, Дарья Васильевна и приступила к работе.

Доставалось подчиненным по первое число. Ничего, трудились как пчелки, боясь попасть под раздачу и сказать лишнее слово.

К обеду она так утомилась от себя самой, от крутящихся в голове мыслей, стараясь отделаться от которых даже головой трясла, как лошадь от приставучих мух, что, разозлившись уж совсем, оставила подчиненных обедать и ушла одна на речку. Плавать. Успокоиться.

Она плавала долго, неторопливо, уговаривая себя расслабиться, собраться и перестать дребезжать. У нее почти получилось. Почти.

Она привела себя в порядок в гримерной, подправила макияж и, прижав к груди папку, пошла работать дальше.

Ребята весьма достойно отработали всю программу.

— Молодцы! — похвалила она свою группу. — Все молодцы! Заслужили поощрение. Утренник завтра отработаете без костюмов и грима, — сообщила свое решение Дашка и, выслушав радостные восклицания, улыбнулась. — Дарю! И свободный сегодняшний вечер также презентую. Все разборы полетов завтра в автобусе на обратном пути.