– Вроде ничего нет... – обескураженно протянула она, обследовав покорно подставленный глаз.

– По-моему, тоже. – Я моргнула еще пару раз для порядка. – Здесь такой плохой свет!

Оглядев зал, словно прозревший слепец, я воззрилась на свою спасительницу с выражением немого восторга.

– Как рукой сняло! Флоренс, вы прямо волшебница!

– Ах, ну что вы. Такой пустяк! Всегда рада помочь. Муж смеется, что я вторая Флоренс Найтингейл[3]. Да вот не далее как на прошлой неделе...

Спасите, сигарету! Только чтобы очухаться. Хотя бы разок затянуться, а не то я просто свихнусь!

Но здесь не курил никто. Изуверские плакаты “Просим воздержаться от курения в зале” висели на каждой стене, и все воздерживались, ни одна не рискнула взбунтоваться против идиотского запрета. Своих сигарет при мне не было, так что оставалось обежать всех толстух и обнюхать каждую. Как почувствую запах несвежей пепельницы, въевшийся в волосы и одежду, отброшу последний стыд и поклянчу сигаретку.

– Так, вы у нас кто?

Шестое чувство шепнуло, что вопрос обращен ко мне. Неутомимая служительница улыбалась из-за кипы бумажек и проспектов.

– Новенькая?

Нет, уже слегка поношенная.

–Да, – поспешила ответить я, старательно лучась энтузиазмом. – В первый раз.

– Вижу, пришли с подругой? – Она по-свойски улыбнулась, кивнув в сторону Флоренс. Та, с ненавистью косясь на весы, лихорадочно стягивала кольца, браслеты, туфли, едва ли не юбку – словом, все, что снималось, лишь бы весить хоть на несколько граммов меньше.

– Нет-нет, я одна!

Служительница всем своим видом выразила счастье, что в их ряды влился новый член, после чего перешла к деловым моментам:

– Выпишите чек, вот наш прейскурант. Цифра вверху – первый взнос. Еженедельная плата поменьше. Конечно, если не станете пропускать занятия. Иначе в следующий раз придется платить вдвое – то есть за пропущенное тоже. Маленькая хитрость, чтобы заставить вас заниматься регулярно.

Я не стала уподобляться Флоренс и предпочла взойти на весы, не раздеваясь. Тогда разница между сегодняшним и будущим взвешиванием окажется более впечатляющей, ведь уже к следующему занятию я порядочно сброшу. Докажу этим аморфным теткам, что даже малая толика силы воли способна творить с фигурой чудеса.

Тем временем меня обмерили. При росте 160 сантиметров я потянула на пятьдесят шесть килограммов с хвостиком. Еще бы. Ведь мало того что уничтожила весь шоколад с праздничного торта, по пути сюда заглянула в закусочную: кофе, апельсиновый сок, яйцо и к нему ржаные тосты с маслом и пара сосисок. Когда с обмерами было покончено, я задумчиво побрела в зал. Где бы пристроиться? В первом ряду оживленно щебетали какие-то дамочки, обряженные в разноцветные вариации одного и того же спортивного костюма. Между прочим, их даже нельзя было назвать тучными – так, всего несколько лишних килограмм. Пожалуй, от них можно услышать что-нибудь полезное. Я села во втором ряду и затаилась.

– Как тебе обеды “У Лайлы”?

– Салаты просто отвратные!

– Зато какие цыплята жареные – объедение!

Желудок скрутило немыслимым узлом. При любом упоминании о пище меня одолевал никотиновый голод, который тут же выпускал на свободу бешеную потребность в еде. Мое нравственное падение набирало обороты, я разлагалась прямо на глазах.

Гурманки без устали делились своими гастрономическими воспоминаниями. Я отключила их (спасибо, бабушка!) и уткнулась в буклет, которым одарила меня весовщица. По мнению “Заслона”, “нормальные колебания” моего веса лежали в промежутке от пятидесяти двух до шестидесяти одного килограмма. В этих пределах любой вес объявлялся допустимым.

Я напрягла воображение и представила себя весом в шестьдесят с лишним кило. И это допустимо? Интересно, для кого? В пустую клеточку, озаглавленную “Ваша цель”, я решительно вписала “52”. Не страшно, с пятидесяти двух до своих нормальных сорока восьми уж как-нибудь сама доголодаюсь.

В другой брошюре подробно перечислялись блюда, какие можно есть в первую неделю. Надо же, до чего безобидная диета – да здесь почти все мои любимые лакомства! В черный список угодили только три неудачника – сухое белое вино, пончики и молочный шоколад. Вместо запрещенных блюд следовало выбрать другие, менее вредоносные. Этой благой цели служила бесконечная таблица, в которую я и погрузилась поначалу с детской увлеченностью.

Система замены продуктов оказалась чертовски хитроумной. Плод изощренного, если не извращенного ума! Как шпион в стане врага, я приступила к дешифровке. Итак, пятьдесят шесть с половиной грамм куриной грудки содержат одну единицу белка... Ага, на день мне полагается не больше шести таких единиц, значит, в итоге получаем... Черт, три квадратных литра чернил – вот что мы получаем! И кто только выдумал всю эту муть?

Мудреная бухгалтерия – мой домашний крест – грозным призраком замаячила перед внутренним взором. Вспомнился муж и его презрительное замечание. Я окончательно скисла. Неужели он все-таки прав? Узнав о моих планах податься сюда, Фрэнклин холодно обронил, мол, на кой черт мне это сдалось? Немного силы воли, и от лишнего веса следа не останется. А главное, тратиться не придется.

Густая волна тяжелых вечерних духов накрыла меня с головой и вернула к действительности. По моему ряду, чудом втиснувшись в узкий проход, перемещалась немыслимая масса набивных “огурцов”; ткань величественно колыхалась под бренчание бесчисленных браслетов. На меня надвигалась женщина-гора, отставшая на дальних подступах к залу.

Теперь, при нормальном освещении, я могла рассмотреть ее лицо. Полное, гладкое, ни намека на скулы – и все же оно выдерживало испытание ярким светом на все десять баллов. Нежная прозрачная кожа, живой, проницательный взгляд ярко-голубых глаз, потрясающие ресницы. И все это в обрамлении буйной черной гривы.

Незнакомка держалась естественно, с достоинством, с полным сознанием собственной красоты. Так и хотелось дернуть ее за рукав и полюбопытствовать, скольких еще красавиц она прячет под своей необъятной хламидой. Вроде не мое это дело, но я вдруг обрадовалась: здесь ее тело сделают прекрасным, под стать лицу.

Она осторожно опустилась на соседнее место и поначалу долго скрипела сиденьем, очевидно устраиваясь поудобнее. Потом занялась своей огромной матерчатой сумкой: то пыталась подсунуть ее под локоть, то шлепала на пол и тут же тяжело нагибалась за ней, пристраивала на коленях, а однажды даже умудрилась потерять ее в складках собственного одеяния.

Время от времени это удивительное создание принималось рыться в недрах сумки, поочередно выуживая оттуда ручку, дезодорант, крохотную записную книжку и прочее барахло, затем многострадальная торба снова возвращалась на пол, и хозяйка энергично пинала ее ногой, загоняя под стул. В конце концов она повесила сумку на спинку чужого стула и утомленно задышала, любуясь результатом.

И все это под бряцание украшений и в растревоженном облаке удушливо-сладкого аромата. Я сидела ни жива ни мертва.

Неожиданно она обернулась ко мне и обнаружила на моей физиономии вполне естественное изумление – глаза вытаращены, челюсть отвисла. Но лицо ее тем не менее озарилось мягкой, всепонимающей улыбкой.

– С моей комплекцией не так-то просто угнездиться. Будем знакомы, я Кэтлин.

– Барбара.

– Впервые угодила в этот гадюшник?

Я растерялась. Неужели так заметно, что я новичок?

Кэтлин кивнула на брошюру “Первая неделя диеты”, которую я нервно теребила в руках:

– Полное дерьмо! Ни за что не поверю, что хоть одна распоследняя идиотка читала это по доброй воле.

Я решила поддержать беседу с бывалым человеком. Судя по ее осведомленности, она варится здесь не первую неделю.

– Месяца три, – нехотя подтвердила Кэтлин, сразу погрустнев.

– И как успехи?

Не стоило задавать этот вопрос. Кэтлин неопределенно дернула головой и поспешно отвела взгляд в сторону. Да уж, такта у меня не больше, чем у разыгравшегося щенка. Едва перекинулись парой слов, а уже лезу поковыряться в наболевшем.

– Доброе утро!

Поставленный голос председательницы перекрыл гудение голосов в большом зале. Мы ответили нестройным хором, как первоклассницы.

– Все вы сегодня просто неотразимы! – обрадовала она собравшихся и, поощрительно улыбнувшись, раскрыла видавший виды блокнот. Листы были сплошь оклеены журнальными вырезками, картинками и еще какими-то бумажками-как мне показалось, рецептами. Долистав до нужной страницы, она предъявила нам фотографию необъятной толстухи во весь разворот. Пока я рассматривала бесформенные бока и слоновьи ноги модели, хозяйка снимка непринужденно заметила:

– Кстати, информация для новеньких. Это я, собственной персоной, – двадцать кило тому назад!

Зал дружно грянул аплодисментами. Героиня встала и с довольной улыбкой неспешно повертелась, демонстрируя себя со всех сторон. Контраст с фотографией был разительный. Меня невольно начала захватывать стихия всеобщего энтузиазма.

– Вот такой, милые дамы, я проходила девять лет, девять месяцев и двадцать дней. Наша программа действительнопомогает. Я – живое тому подтверждение.

Мы снова взорвались овациями. Едва не отбив ладони, я схватилась за блокнот. Наша руководительница начала разъяснять суть методики. Нужно записать все в подробностях, не пропустить бы самое важное.

Перспективы открывались просто радужные. На носу лето – идеальная пора для желающих похудеть. Плавание великолепно подтягивает фигуру. Опять же, именно летом так хочется быть стройной! Тучные в жару прямо-таки обливаются потом, да и в бикини выглядят, мягко говоря, неважно.

Торопливо перелистывая очередную убористо исписанную страничку, я мельком взглянула на свою соседку. Кэтлин обмякла в кресле – голова подозрительно склонилась к плечу, блокнот лежит на коленях, ручка вот-вот выскользнет из расслабленных пальцев. Но любоваться на все это было некогда, ораторша буквально забрасывала нас всевозможными идеями, испытанными способами перебить голод и полезными советами.