Пусть считает, будто я нашла в нем родственную душу. На самом деле просто терпеть невмоготу – умру, если не съем шоколад прямо сейчас, не стронувшись с этого места. Грязный ублюдок принял дар не колеблясь, и конфета исчезла за толстыми, как у сома, губами. Вторую конфету я поднесла ко рту, лизнула, откусила крохотный кусочек и закрыла глаза, отдаваясь захватывающим ощущениям. Боже, феерия, симфония вкусовых оттенков и полутонов!

А ведь я давно забыла, какое это волшебство! Интересно, вкус тот же? Да вроде похож. И орехи, и шоколад... Последняя крупинка истаяла на языке, оставив то самоенеповторимое послевкусие.

– Лет двадцать не покупала себе конфет, – разоткровенничалась я. – А то и больше.

Кассир с сомнением оглядел меня с головы до ног. Да уж, фигура не для “Пентхауза”! Под его пристальным взглядом я нервно одернула жакет. Пустая попытка прикрыть раздавшиеся бедра.

– Так сколько с меня?

Поскучнев, он завозился с кассой. Пирамидки потянули на сорок центов. А та последняя, купленная в детстве коробочка обошлась мне всего в пятак. Тем более нужно съесть все до последней крошки.

Еще бы глоток колы, запить шоколадную сладость. Но кто усядется рядом со мной на автобусной остановке с большим картонным стаканом шипучки? С кем я смогу поболтать и посмеяться? С кем стану дружно дуть в соломинку, взбивая колу в неприлично хрюкающие пузыри? Только совсем уж отпетые хроники пьют в одиночку.

Парень грохотал допотопной кассой. За его спиной маячили ряды сигаретных пачек. Целлофановые обертки не помешали мне уловить аромат табака.

У тебя депрессия, и сама по себе она не исчезнет.

Губы чувствовали прохладный гладкий фильтр.

Не депрессия, а абсолютное умопомешательство!

Табачный дух проник в нутро легких.

Пачка сигарет – и прощай жирная задница.

–И как, помогают? – Прозвучавший невпопад вопрос вернул меня в действительность.

Кассир вертел в пальцах-сосисках мои таблетки для похудения. Я невольно огляделась. Смотрите все: девственница впервые в жизни покупает презервативы.

Впрочем, зрителей не нашлось, зал давно опустел. Я выдавила товарищескую улыбку:

– Если поможет, непременно поделюсь опытом.

Бесцеремонный урод наконец сунул флакон в пакет. Я снова посмотрела на сигареты, задыхаясь от нехватки никотина. Хлипкий пакет разорвался по шву прямо в руках кассира, тот чертыхнулся с одышливым присвистом, высыпал мое барахло на прилавок и зашуршал новым пакетом.

Мои ладони вдруг заледенели и покрылись омерзительно липким потом. Неправдоподобно яркие картинки-воспоминания замелькали на фоне аптечных полок и витрин.

В четырнадцать лет мы с Сарой-Джейн запирались в ванной и украдкой дымили, деля на двоих сигарету, стянутую из бабушкиной пачки “Кента”. Потом откочевали в страну ковбоев “Мальборо”, а став респектабельными дамами, перешли на более элегантные “Салем” и “Мор”. В конце концов я остановилась на ментоловых “Бенсон и Хеджис”. Сара-Джейн предпочитала покрепче, а эти и за сигареты не признавала. Игрушка для сосунков, мол. Но ведь помогали же...

Начну с пачки “Кэмел”. Двадцать замечательных, крепких сигарет в упаковке с верблюдом. Это и будет настоящая тризна по Саре-Джейн. Она ведь не приняла бы от меня такой жертвы. Что за наваждение на меня нашло? Пусть курение станет для меня священным ритуалом, и дым душистыми кольцами возносится прямо к ней.

Мне бы только до дома домчать! Запрусь в спальне и разом наверстаю упущенное. Устрою настоящий никотиновый марафон – стану прикуривать одну сигарету от другой, а то и по две сразу! Забью окурками огромную супницу, а заодно и бездонную дыру, что высасывает остатки моего рассудка.

– Так что, скажете про таблетки?

Кассир подвинул ко мне пакет, хрипло отдышался и нашарил под прилавком пачку “Мальборо”. И этот метит в ковбои. Защелкала дрянная зажигалка. Прикурив, он выпустил в меня плотную струю дыма:

– Вот, подумываю сбросить килограмм-другой.

Я молча заглатывала никотиновый смрад. Уже на третьей затяжке курильщик разразился клокочущим кашлем и осел на табурет. Верный претендент на кислородную подушку...

Господи, а вдруг я снова начну курить, но так и не перестану есть? Отвратительнее жирной тетки может быть только жирная тетка, смолящая пачку за пачкой. Да, я все равно любила Сару-Джейн. Но меня-то кто полюбит? Уж точно не Фрэнклин. Свинцовой тучей наползло воспоминание – муж, летящий на деловое заседание в “особом” пиджаке.

Моя запланированная прогулка продлилась ровно три шага, от дверей аптеки до автобусной остановки. В тот же миг, как по заказу, подъехал пустой вечерний автобус и прямо передо мной с шипением раздвинулись двери. Редкий маршрут – обычно его пускают только в Дни Гая Фокса[4], и то через сутки. Я побренчала сдачей. Как раз на билет. Очевидно, это перст судьбы. Только идиоты противятся прямым указаниям свыше.

Не беда, вряд ли я заметно поправлюсь до утренней прогулки с Кэтлин. Спорт спортом, но нездоровый фанатизм – та же крайность. И потом, в автобусе я успею внимательно изучить инструкцию к волшебным таблеткам.

Мне случается бывать на редкость убедительной в спорах с самой собой.

Всю дорогу я вчитывалась в аннотацию к чудо-таблеткам и не понимала в ней ни слова. К реальности меня вернул голос водителя, объявивший мою остановку. В автобусе я оказалась совершенно одна, да и за окнами не было никого и ничего. Вообще ничего – так низко и плотно лежал наползший с озера туман. Водитель пожелал мне не переломать ноги, и я неохотно шагнула из безопасного салона в мутное марево.

Чугунные фонари с изогнутыми под старину шеями были едва различимы, и размытые круги их приглушенного туманом света плавали в белесой пелене. Еще недавно я сравнила бы их с акварельными размывами на влажной рыхлой бумаге, теперь же в голову лез только один образ – “густой как студень”. Мне казалось, я угодила в громадную миску какого-то дрожащего темного варева, а в самой толще смутно маячили половинки яиц с бледными желтками.

Пока автобус неторопливо отчаливал от остановки, я стояла, осваиваясь во мгле, и вдыхала острый перечный аромат. Готова спорить на что угодно – это молотый черный перец и жгучий соус из помидоров и чили! Ну, все ясно. Мой дом всего в полутора кварталах и как раз с подветренной стороны от такое – мексиканских лепешек, что жарит у нас на кухне София. Безобразие, только я за порог...

Я облизнулась. Шоколадные пирамидки слегка заморили поселившегося во мне ненасытного червяка, но в желудке хватило бы места еще для чего-нибудь. А потом еще для чего-нибудь, и еще... Прежде я беспрестанно жевала только раз в месяц, когда смягчала предменструальный синдром. Но теперь, похоже, умудрилась отделить симптомы от первопричины.

Если плестись нога за ногу, то, пока доберусь, лепешки благополучно канут в Лету. И я не спеша двинулась к благоухающему пряностями дому, смутно белевшему в мягкой влажной мгле. Неторопливая прогулка способствовала размышлениям. Определенно, я сумею справиться с этим пищевым безумием. Просто обязана. Ведь сейчас уже не могу надеть свои любимые тряпки. С такой комплекцией и на милю не рискну подойти к тому элегантному загородному клубу, где привыкла коротать жаркие летние дни. Так и слышу шепоток у бассейна: “Видели Барбару?”, “Что с ней стряслось?”, “Просто не верится, что можно так себя запустить!”

В былые годы я и сама любила поиронизировать подобным образом. Устраивалась в шезлонге, вытягивала стройные ноги и полеживала, пуская клубы дыма. Пых-пых. И от всей души изумлялась, как же иная особа может до такой степени себя запустить. Причем изумлялась вслух. О, разумеется, из самых добрых побуждений! Пых-пых. На случай, если располневшая неудачница каким-то чудом исхитрилась не заметить, что расползлась. Так пусть видит – я сочувствую ей и искренне надеюсь, что она скоро придет в норму. И так далее, попыхивая сигаретой.

Рядом лежала под зонтом Сара-Джейн, окутанная облаком многослойных фантазийных одеяний, в сногсшибательной широкополой шляпе. Она тоже осуждала толстух, кивала и поддакивала так покровительственно, словно сама была стройной, как топ-модель. Ее ниспадающие пышными волнами балахоны не были пустой прихотью – Саре-Джейн хватало ума скрывать от мира свое бесформенное тело. В отличие, кстати, от Рамоны Салтер. Та словно нарочно выставляет свою тушу напоказ. Так и выпирает из куцых юбчонок и глубоких декольте, будто тесто из квашни. Не зря ведь она тратилась на билет во Францию – страну 90-килограммовых матрон, резвящихся с баскетбольным мячом на золотистых песках Ривьеры. Причем в одних только трусах.

Неожиданно в тумане передо мной неясно обозначились какие-то тени, и я резко остановилась. Двое мужчин двигались в том же направлении, что и я. Один сильно шатался, хотя и держался за другого. Пьяные? Или наркоманы? До меня отчетливо доносилось хриплое, натужное дыхание, клокочущее, как воздух в акваланге. А впереди еще целый квартал. Много чего может случиться за квартал от дома.

Держась друг за друга, подозрительные личности преодолевали темный промежуток между двумя фонарями. Я вскинула голову и прибавила шагу. Ладно, господа громилы, отнимайте, если хотите, мою сумку, косметичку и дамские журналы, но клянусь папой, только протяните грязные клешни к чудодейственным таблеткам, и вы – трупы! Будущие трупы рывками двигались вперед и в клубящейся тьме казались единым фантастическим существом – пьяным и к тому же с кандалами на всех четырех лапах.

Жуткое зрелище, но, черт возьми, отец недаром учил меня никогда не трусить. Призвав на подмогу раннее издание самой себя – пробивную нью-йоркскую нахалку, преспокойно лавирующую между бесчувственными телами алкашей по дороге в школу, я устремилась вперед, словно вся улица принадлежала мне. Плевать на эту парочку – Джека-потрошителя и Бостонского Мясника, бредущих под траурной пеленой тумана.

– Хватит, – хрипло прорычало четырехлапое чудовище.