Из шприца медленно выдавливается испорченная сыворотка…

У девочки резко повышается температура, и ее тут же отправляют в московскую Филатовскую больницу. На лице молоденькой медицинской сестры сострадание и безнадежность. Золотарь бредет с фонарем под сводами канализационного коллектора и, как грибник ковыряет палкой у себя под ногами…

Мусор…

Дохлые крысы…

Надежда найти что то ценное тут быстро гаснет.

В куске размокшей туалетной бумаги всего лишь севшая пальчиковая батарейка.

«Семьдесят девять, восемьдесят». Пульсирующий экран радара ловит лучом быстро приближающийся объект. По дивизиону противоракет «Патриот» объявляется боевая тревога. Одна девушка говорит другой, лежащей по пояс в спокойном лазурном прибое:

— Я больше не приеду в Хайфу, Рахиль. Он меня не любит.

Оператор поворачивает ключ, набирает код и нажимает кнопку «Пуск».

Объект, будто почувствовав тугие, грозные протуберанцы за стабилизаторами противоракеты, распадается на восемь частей.

Они разлетаются широким веером.

* * *

«Восемьдесят восемь. Восемьдесят девять».

* * *

Девушка, которую зовут Рахиль, переворачивается на спину и поправляет трусики купальника. Перед ее лицом боком ползает маленький крабик:

— Он тебя любит, глупая. Не делай аборт…

Сирены систем гражданской обороны включаются слишком поздно.

Никто не готов. Одна из трех неперехваченных боеголовок уже в двух милях от центра города. На высоте семисот футов над крышами зданий детонаторы получают мощный импульс от тиратронного модулятора Нв 293, и начинается мгновенная цепная реакция.

Еще восемнадцать таких же модуляторов с маркировкой Нв 293 пока лежат в подземном хранилище секретного завода близ Эрбиля, в Иракском Курдистане. На их мягкой полиуретановой упаковке, микрочастицы зеленой краски со стандартных снарядных ящиков «122 мм Д ЗО. 2 шт Оск фуг. Уменьшенный. Брутто 76 кг». Сами же ящики уже давным давно сожжены как дрова.

«Девяносто два… Девяносто три». Обтекатель, корпус и обслуживающие электронные компоненты боеголовки моментально испаряются, так и не долетев до земли. На высоте шестисот девяноста восьми футов, над крышами зданий, необычайно быстро разрастается ослепительный апельсин ядерного взрыва. Тепловое излучение несколько опережает ударную волну. Пятилетний мальчик не успевает поднять пластмассовый игрушечный грузовичок, упавший с крыльца из искусственного мрамора.

* * *

«Девяносто семь». Мальчик встает, пытаясь что то рассмотреть в небе. Ему очень жарко, он хочет расстегнуть рубашку с изображением гоночных автомобилей и попросить у матери клубничного морса. Он даже не чувствует боли.

«Девяносто восемь». Рецепторы кожи не успевают отреагировать на скачок от двадцати пяти в тени до температуры солнечного ядра.

«Девяносто девять…» Перед тем как исчезнуть, сгореть, пылающее тельце падает на трескающийся мрамор ступеней…

* * *

«Сто!»

«Вот он кто, этот мальчик! Вот откуда он приходит ко мне постоянно. И днем и ночью. И во сне и наяву!»

* * *

Алешин вскочил, будто его тело пронзил мощный электрический разряд.

— А а а а!!! — вырвалось из сведенного спазмой горла. — Остановить… остановить, остановить!

Он узнал этого мальчика с кучерявыми волосами и карими глазами! Он узнал и этот модулятор Нв 293! Это часть груза «Проволока». Это он, Алешин, делает так, чтобы поднялась в воздух и ушла к цели ракета с разделяющимися головными частями. Денис, ударившись о косяк двери, скатился по лестнице через холл, пнул до дребезга стекол дверь, выскочил в сад, налетел на идущего мимо охранника:

— Зови Лузгу! Нужно срочно ехать в Москву! Срочно!

* * *

«Остановить… Остановить… Остановить…»

* * *

Встревоженный охранник трусцой побежал будить Эрнестыча.

В этот момент в глубине сада, на бетонной дорожке, ведущей от бани сауны, появился Ягов с Гореловым. Шеф махнул Денису рукой:

— Ты чего такой взмыленный, опять с Людочкой скандалил?

— Мне нужно в Москву. — Денис поджал губу завел руки за спину. Пальцы тряслись.

— А что за спешка, дружище, случилось что? — бдительно поинтересовался Горелов.

— Ладно, пусть едет, мало ли какие молодые дела ему приспичили, — рассмеялся шеф. Его лицо было отдохнувшим и розовым. Морщины на лбу разгладились. Но в уголках глаз все так же гнездилась тревога и напряженность.

Алешин посторонился, пропуская Ягова с Гореловым в дом. Минуту спустя, дожевывая на ходу бутерброд, к нему подошел Лузга. Денис без слов махнул ему рукой в сторону гаража. Надзиратель телохранитель внимательно посмотрел на бледного Колдуна и, не задавая пока никаких вопросов, побежал заводить машину. Через несколько минут один из охранников отворял здоровенные створки главных ворот и подозрительно заглядывал в салон зеленых «жигулей». Отсюда не принято было слишком поспешно уезжать.

Это нервировало шефа.

— Ну что ты щуришься, что ты щуришься… На ****ки мы опаздываем. На ****ки! — высунувшись из окна, крикнул на него Лузга и косо посмотрел на Дениса. Тот кивнул:

— Пусть так.

Лузга быстро перебрал передачи с первой по четвертую и, вдавив педаль газа в пол, погнал машину по липовой аллее, ведущей к Минскому шоссе. Деревья, деревья, деревья…

До самой Кольцевой дороги они мчались как бешеные и молчали. Наконец, когда справа проплыли гигантские буквы «МОСКВА», Лузга не выдержал:

— Куда едем то, Колдун? Едем то куда?

— Пока не знаю, Эрнестович. У тебя ключи разные с собой?

— Да. Вон, в бардачке.

Алешин поднял крышку и вытащил несколько увесистых связок ключей от дверных замков. Он, поколебавшись, выбрал несколько ключей и сунул в карман плаща:

— Вот эти, кажется, должны подойти.

— Куда подойти? К чему? — Лузга даже заерзал от любопытства.

— Подожди… — Достав из внутреннего кармана записную книжку, Денис углубился в замусоленные страницы: — Т… Такси, телевизоры, теннис, телефонная станция… Не то. П… Почтовые переводы, печати штампы, презервативы, ресторан «Прага», переводы… Так. Французский, итальянский… Английские технические тексты, художественная литература, немецкий… Немецкий… Наташа Кузнецова. 196 56 52, дом. Останови у телефона автомата.

Лузга нажал на тормоз, и машина, скрипя и виляя задом, встала у телефонной будки. «Жигули» еще качались на амортизаторах, а Алешин уже набирал на металлическом заедающем диске нужный ему номер. Он слушал требовательные гудки и наблюдал, как Лузга сноровисто протирает лобовое стекло и недовольно посматривает в его сторону.

— Алло? — послышался в трубке мягкий женский голос. Сквозь пощелкивание и потрескивание слышался звук звякающей посуды в мойке.

— Наташечка, это ты? Это с линкора «Миссури» беспокоят.

— А а а… пропащая душа, капитан казахской подводной лодки! Рада, рада…

— Наташечка, срочно одевайся и жди меня внизу, у подъезда. Зеленая «трешка» м 24–46 мн.

— Но, Дениска, это вроде как…

— Натулик, вопрос жизни и смерти! И захвати на всякий случай русско немецкий словарь. Целую.

Облака были такие, словно их нарисовали и забыли стереть. Неподвижные, яркие, напитанные солнцем. При этом горизонт, виднеющийся в разрывах между многоэтажками, был абсолютно безоблачным.

— Куда едем то? — включая сигнал поворотника, спросил Лузга.

— На улицу Герцена. Там покажу. А потом… Черт его знает, где они живут! — тряхнул головой Денис.

— Кто «они»?

— Да немцы эти… Туристы, в общем.

— Какие немцы? Банда?

— Все! Вперед, потом объясню…

Денис еще и сам не знал, что руководителя группы КРВТ комиссии «Восток» зовут Манфред Мария фон Фогельвейде, еще он не знал о существовании дома германского консульства на улице Поварской. Он еще не понимал, что и как говорить немцам. Он не совсем четко представлял, как именно эти европейцы должны спасти мальчика из Хайфы… Он просто знал — нужно действовать именно так, как он действует сейчас.

* * *

«Остановить… Остановить… Остановить…»

* * *

Улицы.

Светофоры.

Дома.

Двери и ступени.

Они на месте…

Холодильник «Розенлев» тихо затарахтел, будто спрашивая непрошеных гостей, что им тут нужно. Лузга ковырялся ножом в замке входной двери, пытаясь достать обломанный ключ:

— Статья уже у нас имеется… Мать его…

Потом он вздыхал о том, что потерял квалификацию, и ругал капризные немецкие замки. Наташа Кузнецова сидела, ни жива ни мертва, на табуреточке, рядом с микроволновой печью, и потрясенно пила минеральную воду «Райн» из высокой полиэтиленовой бутылки.

Денис рассеянно ходил по неубранным комнатам и массировал виски.

— И зачем понадобилось вламываться к иностранцам. Как пить дать упекут в «Матросскую тишину»… — уже вполне явственно ворчал Лузга.

Обломок ключа никак не хотел выковыриваться из замка.

Алешин молчал.

Он вслушивался в себя.

Отсеивал из потока информации лишнее, концентрировался на главном. Найденный старый авиабилет на имя Вальдхайма Клауса вывел поток в непроницаемое, безликое, беззвучное пространство.

Стало ясно, что этот Клаус Вальдхайм — фикция.

Он никогда реально не существовал.

И тут неожиданно удача.

Маленькая фотография в кармашке одной из дорожных сумок: «Милому папе от Ганса и Отто. 1984».

Алешин держал в руках небольшой цветной снимок двух мальчиков, явно братьев. За их спинами, в серванте, среди поставленных на ребро декоративных тарелочек, виднелась еще одна фотография. Она получилась на снимке очень нечетко, объектив захватил только ее правую часть, но и этого оказалось достаточно…