Андрей Демидов - Мысли

— Виноват. Разрешите доложить? — встрепенулся тот.

— Да уж, сделайте одолжение. И, пожалуйста, по существу дела.

Генерал встал, открыл папку и принялся читать:

— Сводка по проводимым розыскным мероприятиям на данный час…

В 10.00 по тревоге были подняты: вертолетные подразделения 451 й штурмовой бригады Киевского военного округа; два авиаотряда ПВО того же округа; 25 я отдельная эскадрилья воздушной разведки с Ейской базы ВМФ; 768 й отдельный вертолетный полк…

— Меня не интересуют номера частей, меня интересует результат. Конкретнее. Результаты, — прервал его маршал.

— Понял. Разрешите продолжать?

— Естественно, да.

— В результате облета местности, непосредственно примыкающей к пути следования груза 289 А, обнаружено: шесть вагонов, стоящих в тупике на разъезде 45 й километр в Волынской области; перевернутый вагон на перегоне Олевск — Новокоровичи; обгоревшие остовы вагонов на перегоне Красноармейск — Горловка…

— Результат то какой? Результат?! Что, весь хлам хотите по всему Союзу переписать силами авиации? — Маршал поглядел на свои руки. Он сложил их замком, чтобы не было заметно, как у него трясутся пальцы.

— Обнаруженные вагоны исследуются специальными следственными группами. Контейнеры пока не нашли…

— И это все? — Овсяников продолжал смотреть на свои руки.

— Нет. Ведется оперативная «отработка» личностей военнослужащих второй отдельной роты спецназа 42 й армии «Орион» капитана Хмелева, старшего лейтенанта Маслюка, лейтенантов Мяскичекова и Зубоирова на предмет возможной их причастности к похищению груза. Однако сотрудник Днепропетровской спецкомендатуры не опознал в Хмелеве военнослужащего, отметившегося у него как «капитан Хмелев». То есть это был другой человек. Из этого можно сделать несколько выводов…

— Ступайте, генерал и, без конкретного результата не возвращаетесь. У вас еще шесть часов. Не будет результата в срок, проститесь с погонами. Все! — Маршал шлепнул ладонью по столу. — Остальные, тоже готовьтесь…

Под шум сдвигаемых стульев Овсянников принял от адъютанта очередную докладную записку:

Маршал исподлобья оглядел своих помощников:

— В 18.00 оперативное совещание.

Через несколько минут он с тяжелым чувством поднял трубку аппарата ВЧ связи, соединяющей с председателем союзного КГБ:

— Алло, Юрий Семенович, извините, я, наверное, отвлекаю вас от дел…

— Да уж какие теперь дела, кроме вашего. Задали вы нам задачку. Вечно у вас, военных, не все в порядке. Начудите, а потом всем миром приходится расхлебывать! Вместо воскресного отдыха с пяти часов на ушах стою. Ну ладно, давай ка забудем на время наши разногласия и дрязги. Слушай, я задействовал крупные силы. Почти все, что мог. Уже есть результаты. Бригада машинистов, работавшая на перевозке груза от Бреста до Днепропетровска, бесследно исчезла. Настоящие спецназовцы конвоя исчезли тоже, где то на участке пути до Днепропетровска. Следовательно, искать надо в этом секторе. Уже выяснены потенциальные места, где могли пропасть вагоны. Это не чемодан. На хребте не утащишь… Должны быть безлюдные, лесные или степные участки, где имеются либо пустующие разгрузочные площадки с заброшенными дорогами, либо котлованы, затопленные водой и находящиеся в непосредственной близости от железнодорожного полотна. Особый интерес представляют протяженные мосты. На одном из них состав мог задержаться. К примеру, на мосту через Днепр у Переяслав Хмельницкого. Я думаю, мы отыщем ваши ящики в течение недели. — Председатель КГБ, прикрыв трубку ладонью, что то сказал в сторону. Маршал услышал приглушенный смешок.

— Спасибо, Юрий Семенович. Разрешите вам позвонить сегодня вечерком?

— Нет уж, звоните в понедельник с утра. Всего хорошего вам всем!

— До свидания. — Овсянников повесил трубку.

Неделя!

Уже завтра он покинет этот кабинет, и дай бог отправиться на пенсию, а не в следственный изолятор в Лефортове. Маршал принялся возиться у сейфа, набирая несколько уровней кода и гремя ключами. Он отворил тяжелую дверь, достал из за кипы секретных бумаг металлическую коробку с орденами, потертыми погонами Суворовского училища и именным ТТ. Ссыпал содержимое коробки в портфель, затем, взяв пистолет в руку, задержался, взвешивая на ладони тяжесть инкрустированного оружия.

В кабинет заглянул адъютант и, расширив глаза, бросился к маршалу, схватил за руку и попытался отвести пистолет в сторону окна…

— Дмитрий Петрович! Не надо!

Маршал презрительно взглянул на полковника:

— Стреляются, Миша, только недоумки и преступники. А мне не в чем виниться перед Родиной. Не дождутся эти крысы от меня такого подарка…

Он бросил ТТ в портфель и, уже открывая двери своего кабинета, устало сказал адъютанту:

— Поеду домой. Спать хочу — умираю…

На даче Ягова было тихо. После обильной трапезы в гостиной на первом этаже присутствующие разбрелись кто куда. Ягов с Гореловым отправились на прогулку по осеннему лесу — помолчать в окружении засыпающих растений, подышать щемящим запахом опавшей листвы.

Денис Алешин нырнул в выделенную ему комнату на втором этаже и, лежа на мягкой постели поверх клетчатого покрывала, глядел в потолок, отделанный лакированной вагонкой. На кухне позвякивала посудой новая секретарша референт Люда, сменившая Веру Крайман, все таки уехавшую в Италию со Жменевым. Во время обеда, перехватив взгляд Алешина на ее неправдоподобно большие груди, которые сочетались с тонкими, цыплячьими руками и узкими бедрами, шеф только крякнул:

— Работай, Денис, хорошо, и у тебя будут такие цыпы. Нравится девка?

— Фемина… — согласился Алешин, провожая взглядом Люду, уносившую пустую супницу.

После обеда, перед тем как уехать, Могилов, покуривая, рассказал историю из жизни «Логова». Как один из его штурмовиков притащил на объект девку из Рожниц. И, чтобы никто не заметил такое сокровище, запер ее в отдаленной огневой точке, недалеко от Стохода. Потом он с девкой вдоволь натешился, она ему надоела, и стал ее продавать остальным, по полтиннику за ночь.

Хорошо, Штырь вовремя обнаружил и пресек этот вертеп.

— Убежать же могла баба, хотя, говорят, ей нравилось там. По пять десять голодных мужиков в день принимала… — хмуро закончил Могилов.

— А дальше? — не удержалась Люда, разливавшая апельсиновый сок.

— Закопали ее неподалеку от центрального бункера. А того сутенера я отправил в Вологду с глаз долой, — добавил Могилов, уже скрываясь за дверью.

Сейчас, вечером, Денис лежал, закинув руки за голову, и старался ни о чем не думать. Но не получалось. Последнее время его приступы заметно ослабли и стало появляться одно и то же видение. Особенно после окончания работы по составлению «персоналок» на нескольких сотен людей, работающих у Ягова в разных секторах его организации.

…Детство.

Солнце.

Небо голубое, как рисуют в мультфильмах.

Облака белые.

Очень белые, как первый снег.

Мальчик…

Он…

Нет, просто мальчик, с ясными карими глазами и блестящими от яркого света вьющимися волосами. Он почти всегда в обыкновенной хлопчатобумажной рубашонке с рисунком в виде гоночных автомобильчиков и коротких синих шортах. Смотрит на небо, потом вдруг вспыхивает белым огнем и падает на ступени из фальшивого мрамора…

Пламя пожирает тело.

Он задыхается, но кричать почему то не может.

Вокруг беззвучно трескается мрамор и камни обрушиваются на мальчика сверху, засыпая беззвучно кричащий живой факел, растирая беззащитное тело о крошащиеся ступени.

Алешин всегда покрывался холодной испариной от этой, всегда одной и той же картины, которая обычно приходила неожиданно, без характерных для подобного рода подключений в «инфослой» и головных болей. Казалось бы, за последние месяцы Денис научился управлять своим даром. Он мог уже по желанию либо подавлять свое проникновение в чужие мысли, либо, наоборот, активизировать этот процесс. При этом все уверенней удавалось получать именно ту информацию мыслительного потока, которая ему была нужна.

И вдруг этот навязчивый мальчик.

Как болезнь.

Как кошмар.

Как короткое замыкание.

Алешин хотел разобраться, кто это, откуда он взялся, почему на него, этого мальчика, выливается с неба белый бездымный огонь. Но все потуги проследить начало и конец видения безуспешно проваливались в пустоту. Мальчик приходил неожиданно, сгорал и пропадал, будто обрывалась пленка кинопроектора. Денис несколько раз пытался войти сразу после видения в «инфослой» — безрезультатно. Однажды в метро такой эксперимент чуть не стоил ему жизни. Мгновенно отключившись, он упал на пути, и, если бы не подоспевший вовремя дежурный по станции, приближающийся поезд разрезал бы его пополам. Трещина ребер, вывихи, неделя хромоты и бессонницы на анальгине не остановили его. Денис еще много раз предпринимал попытки понять, что за видение преследует его.

Ревущие мощными двигателями гоночные автомобили дизайна тридцатых годов, многотонные роторы силовых машин Красноярской ГЭС; огромные стройки, узкие фьорды норвежского побережья с перископами атомных подводных лодок, светлые ученические классы, не справляющиеся с потоком тел, больничные морги, станки завода кожевенного сырья; матч на Уэмбли, ночной клуб в Бангкоке и тысячи, тысячи знакомых и незнакомых лиц, городов, местностей, дней, настроений, слов, фраз, взглядов и строк…