Именно поэтому на следующий день, когда Манфред появился на квартире консульства, там его ждал кагэбэшник Татаринов, который радостно сообщил, что будет работать вместе с ними и что УКГБ СССР не располагает данными о ввозе на территорию Союза крупной партии электроники военного назначения, а тем более о возможной ее перепродаже Ираку. Манфред другого и не ожидал. Такая реакция госбезопасности была закономерна, как и заявление заместителя министра обороны Союза по вооружению, маршала бронетанковых войск Овсянникова, что никаких закупок не планировалось и не проводилось. Мол, зачем нам, мы сами делаем не хуже. Татаринов, комментируя заявление министра обороны, сказал, разыгрывая дурака, что это, наверное, правда, не станет же Советский Союз нарушать соглашение с КРВТ по таким пустякам, чем вызвал у Манфреда приступ гомерического хохота. Тем не менее Фогельвейде вдруг понял: дело приобретает практически безнадежный оборот.

Министерство обороны никогда не признается в своих действиях, а ведь доказать факт передачи ядерной электроники можно только после того, как она, эта передача, действительно произойдет и будет документально подтверждена. Но именно этого допустить никак нельзя. Военные же могут спокойно прятать электронику на своих секретных объектах, куда попасть просто невозможно.

Государственная тайна. И все. Баста. Перед тем как заснуть на гостиничной кушетке под тиканье кварцевых часов и гомон турецких рабочих под окнами, Манфред решил для себя, что будет копать это безнадежное дело до тех пор, пока его не отзовет Румшевитц или не выставят вон из страны советские власти, объявив персоной нон грата.

Около десяти часов вечера, когда над Москвой уже сгустились сумерки, в квартиру на улицу Кибальчича ввалились Хольм Фритц и Ганс Николь. Они увидели спящего Фогельвейде и сразу начали шептаться:

— Тихо, шеф спит, пошли на кухню.

— Я уже не сплю. После такого хлопка дверью заговорщицкий шепот не имеет смысла! — отозвался Манфред. Он зажег свет в комнате и взял со столика открытую банку пива. У Николя и Фритца был усталый и потасканный вид. Агенты, оказывается, провели время в поездках на метро. Осмотрев роскошные, похожие на дворцы подземные станции центра города, они, как заядлые исследователи, принялись за окраины.

Впечатлений было достаточно. На станции «Университет» у Фритца украли бумажник с двумястами дойчмарками и фотографиями жены и дочки. На «Филях» к Николю привязалась какая то полупьяная старуха, требующая уступить ей место. Она пыталась стянуть Ганса с сиденья, хотя свободных мест в вагоне было полно. На станции «Медведково» того же Ганса, пытающегося познакомиться с двумя симпатичными студентками, обругал «фашистом» и «гитлером» старик с орденскими планками на старом кителе. Студентки, однако, оставили свои телефоны и, с трудом изъясняясь на дикой смеси немецких и английских слов, а также с помощью знаков, выразили желание встретиться в субботу или воскресенье, походить по Кремлю или валютным магазинам, а потом как получится. Вояжи по подземным галереям закончились в Каширском метродепо, куда оперативники КРВТ комиссии ООН уехали, не разобрав объявление машиниста про конечную станцию. Им показалось странным, что все люди вышли, но они не придали этому особого значения, так как по схеме метрополитена, наклеенной над дверью, до конечной оставалось еще три перегона и две станции. В метродепо в вагонах выключили свет, и оперативники оказались в темноте, недалеко от подземных мастерских, где, кроме машиниста поезда, который вскоре ушел, не было ни одной живой души. Они долго бродили по резиновым коврикам смотровых ниш, карабкались среди завалов изношенных электродвигателей и тормозных колодок, аккуратно обходили бесхозно болтающиеся оголенные провода, кричали в гулкие переходы и сквозняки вентиляционных шахт. В конце концов Фритц предложил чего нибудь поджечь и поднять пожарную тревогу и хотя бы таким образом вызвать на помощь персонал метрополитена. Но тут Николь нашел привязанный к потолку шахты длинный синий рельс и принялся стучать по нему куском арматуры. Звук был еще тот. На грохот появился рабочий в замасленной, потерявшей первоначальный цвет телогрейке и двое парней в форме машинистов. Через полчаса все пятеро уже пили водку, купленную за счет Фритца. Звучали тосты за «дружбу народов» и «чтоб никогда не было войны». Пьянка состоялась в какой то маленькой сырой комнатке, обклеенной фотографиями киноактеров. Иностранцев, пошатывающихся от принятого на голодный желудок спиртного, работники депо вывели через действующую трансформаторную подстанцию на участок путей, откуда поезда выходили на линию. Там пьяных «немчур» посадили на медленно проходящий мимо метропоезд. На первой же станции Фритц и Николь выбрались в город и, решив больше не связываться с коварной подземкой, принялись ловить такси. В результате от Каширского метродепо до Раменок с них содрали какую то невообразимую сумму. Но было, как говорится, уже не до жиру…

— Да… ты, случайно, навесной замок не купил? — поинтересовался у Николя Манфред.

— Нет. А зачем? — удивился Ганс, сваливая под стол какие то бумажные пакеты.

— Чтобы отныне запирать вас на ключ. Советский воздух плохо действует на вашу неокрепшую психику, — съязвил Фогельвейде, поглядывая на часы.

Хорст Фромм явно задерживался.

— Опять, наверное, попал в историю! — прокомментировал отсутствие коллеги вышедший из кухни Фритц и вполголоса прибавил, отодвигая Николя своим мощным корпусом в коридор: — Пойдем навернем по сосиске с капустой, что ли…

— На мою долю тоже чего нибудь сделайте! — крикнул им вдогонку Фогельвейде.

Он прекрасно отдохнул и решил подкрепиться вместе со своими подчиненными. Через полчаса Фритц и Ганс уже спали, обильно нагрузившись советскими молочными сосисками.

А Хорст Фромм появился только далеко за полночь. Запыхавшийся, всклокоченный, с напряженно сведенными бровями, он, не раздеваясь, ворвался на кухню и длинными глотками осушил недопитый кем то чай:

— По моему, меня пытались втянуть в провокацию, Манфред!

Фогельвейде отложил лист бумаги, изрисованный квадратиками и стрелочками, на котором он прикидывал возможные действия своей группы. Усадив Фромма, Манфред отложил расспросы на потом и заставил его сначала поужинать. Пока тот ел, Манфред вновь задумался о планировании дальнейших действий. Однако ничего путного не выходило. Фон Толль, получалось по всему, бросил группу «Восток» в слепую игру. Инструкция, с которой Манфред ознакомился перед отправкой, предусматривала установление контакта с резидентурой военной разведки бундесвера. Люди, которые должны были работать с «Востоком» и стать «поводырями», сейчас были всего лишь безликими Марками, Вольфами. Сорок пятыми и так далее. Легализация же деятельности группы КРВТ комиссии, как бы подразумевала, что они теперь должны действовать самостоятельно, без помощи «поводырей».

Но как? Кинуться проверять все грузовые поезда на европейской территории Советского Союза? Установить кордоны на всех автомагистралях? А если на каком нибудь военном аэродроме ядерную электронику давно погрузили в транспортный самолет и она уже где нибудь во Владивостоке или Ашхабаде? Фритц, Николь, Фромм и он, Манфред Мария фон Фогельвейде, были слишком малочисленной группой, чтобы эффективно искать груз на огромной территории Союза. Манфреду в какой то момент показалось, что фон Толль и Румшевитц решили ввязать его в заранее неосуществимую операцию и таким образом избавиться от него, отправить на пенсию, получив для этой цели прекрасный «казус белли». Но нет, слишком серьезная это вещь — ядерное оружие в руках у бесноватого режима исламских фундаменталистов; слишком велики ставки, чтобы при этом заниматься еще и служебными интригами. Тем более ведь всем прекрасно известно — фон Фогельвейде не терпит интриг.

Сам уйдет.

Кстати, вот еще аргумент от обратного: если операция провалится и при этом Центральному совету КРВТ комиссии станет известно, что по вине руководства Германского отдела целая группа была обречена на бездействие, то ее координатор, а заодно и Румшевитц предстанут перед военным трибуналом. Да уж, слишком большой риск для устранения одного пожилого сотрудника. Неадекватно. Тогда, может быть, «Восток» только отвлекающее пугало, предназначенное для ослабления внимания КГБ и советской военной контрразведки? Вот, мол, мы, все перед вами, идиоты бездумные, шуты гороховые, следите за нами, и будьте спокойны, мы у вас под контролем. Очень может быть.

После разговора с доктором фон Толлем, Манфред знал, что кроме «Востока» делом занимаются еще несколько КРВТ групп, да еще и военная разведка бундесвера в придачу. Идея с шутами гороховыми очень походила на правду. Значит, прикрытие, отвлечение, обеспечение и ничего более… Что ж, это тоже нужное дело.

Манфред, найдя наконец логику в происходящем, обрел некое подобие душевного покоя. Обеспечение.

Координатор перестраховался, не сказав ему об этом. Не важно.

Первый закон обеспечения — веди как можно более активную работу.

Изображай из себя центр операции. Ты можешь действовать правильно или неправильно, или постоянно идти на грани фола, или быть в высшей степени паинькой. Не важно. Главное, ты должен быть очень активным и как можно более заметным, стянув на себя побольше агентов противостоящих тебе спецслужб.

Ну, с такими артистами, как Фритц, Николь и Фромм, сделать это будет не так уж и сложно.

Манфред решил оставить в Москве Ганса Николя с поручением каждый день бомбардировать КГБ и МО СССР мелкими, но логичными официальными запросами на бланках КРВТ комисии, полномочного органа ООН. Фритца он отправит в Брест, при помощи этого хитро крученного Татаринова копаться в журнале движения поездов. А он сам, вместе с Фроммом, запросив еще одного кагэбешника сопровождающего, будет наобум, без всякой системы искать ядерную электронику по всему Советскому Союзу. И делать при этом умное загадочное лицо, стягивая на себя максимальное внимание агентов КГБ.