Около трех часов дня, после приключений в аэропорту Шереметьево 2, когда Хорст Фромм чуть не проворонил часть багажа, объявленного посольством ФРГ дипломатическим и не подлежащего таможенному досмотру, Манфред отправился в Генеральное консульство на специально присланной за ним машине. Остальные, посмеиваясь над Фроммом, доверчиво отдавшим ценные чемоданы первому встречному в России мошеннику, уехали из аэропорта на микроавтобусе посольства.

Консул уже ждал Манфреда в своем рабочем кабинете. Беседа была короткой. После вопросов о самочувствии и погоде в Мюнхене он сообщил руководителю группы «Восток», что деятельность по розыску груза «Майнц Телефункен» удалось легализовать и прикрытие в виде конгресса бизнесменов отпадает. Однако вымышленные имена и фамилии «Востока» сохраняются. На всякий случай.

Консул, улыбаясь, в двух словах рассказал, какой у него вчера был напряженный день. Шутка ли — прием, посвященный началу второй стадии переговоров по системам ПРО в Женеве. Был на том приеме и член Политбюро ЦК КПСС, ответственный за военную промышленность, Кривошов. Манфред почувствовал, что существует какая то связь между появлением Кривошова и их переходом на легальную работу при поддержке советских властей. Он, конечно, не мог знать, что вчера, отозвав крупного партийного функционера к столику, сервированному холодными закусками, жена консула, подняв бокал с искрящимся французским шампанским, непринужденно воскликнула:

— Господин Кривошов, не желаете ли посмотреть мою последнюю графическую работу «Дюссельдорф на рассвете»?

Стоящий неподалеку первый секретарь посольства Италии обернулся и плавной походкой направился к ним, тоже, видимо, полагая получить приглашение на маленькую экскурсию в глубь здания посольства, на его жилую половину:

— А а… Господин Гривашев, как поживает ваша очаровательная супруга? Какое ее здоровье?

Но итальянца изящно перехватил сам консул. Он вытащил его на парадную лестницу, предложил сигарету и сообщил:

— Представляете, коллега, посол Уругвая поделился со мной потрясающей новостью: его правительство намерено ввести в состав уругвайских вооруженных сил специальный кинологический полк. Вообразите, Луиджи, уругвайцы рядом с немецкими овчарками! Забавно, не правда ли? А что вы думаете по этому поводу? Зачем уругвайцам целый полк собак?

Видя, как жена немецкого консула с советским партийным бонзой, премило беседуя, скрываются за массивными дубовыми дверями, Луиджи от огорчения сбился с английского на итальянский:

— Они, вероятно, решили серьезно заняться опиумными плантациями в Улья Негро, или, может, контрабанда какая то…

Тем временем Кривошов лениво шагал по отполированному до блеска паркету мимо работ своей милой спутницы, развешанных по стенам библиотеки консульства:

— Прекрасно, фрау Штюбе. Какие линии, какое мастерство!

Кривошову было наплевать на посредственные любительские рисунки фрау Штюбе, но его интересовало и интриговало, зачем эта долговязая глазастая немка завлекла его сюда, явно подальше от посторонних глаз. Члену Политбюро вспомнился банкет в посольстве Кубы в прошлом году, по случаю победы Кубинской революции, когда ему удалось затащить за портьеру пустой бильярдной хорошенькую, податливую как растопленный воск, смуглую официанточку с невыносимо чувственным ртом. Кривошов скептически оглядел тощий зад супруги германского консула и не почувствовал никаких сексуальных позывов из своего недра, пропитанного лекарствами. К тому же Куба — это Куба, а Федеративная Республика Германия — это страна вероятного противника в будущей войне… Фрау Штюбе, не доходя до застекленных стеллажей со множеством журналов, газет и другой периодики, остановилась. В ее светло серых глазах появились непонятные отблески.

— Господин Кривошов, мы с вами серьезные люди. Положение обязывает. Не так ли?

— Вот именно! — отозвался он, нетерпеливо разглядывая аккуратную роскошь небольшого камина, выполненного в голландском стиле, на который облокотилась супруга консула. Ажурные позолоченные завитушки и изящно строгие бело голубые изразцы его не впечатляли. Он видел вещи и пороскошнее. В Оружейной палате и Гохране, запасники огромные…

— Я надеюсь, что вы не очень сильно выпили сегодня? — Фрау Штюбе почему то посмотрела на свои малюсенькие золотые часики на тонкой костистой обнаженной руке.

— Вот именно. — туповато ответил Кривошов и подумал при этом: «Если сейчас начнутся сексуальные домогательства — тут же уеду. Страшна бродяга, да еще вокруг, наверное, объективы понатыканы. Скандалу не оберешься…»

* * *

Но фрау Штюбе не стала виснуть на его жирной шее, не полезла в ширинку а поглядела еще более стальными глазами в дымчатые стекла очков члена Политбюро, извлекла из крокодилового ридикюля пачку черно белых фотографий и вложила их в руки Кривошову:

— Взгляните на эти любопытные материалы. К сожалению, я не могу показать вам подлинники, это слишком рискованно.

— Вот именно, — по инерции опять согласился он. Когда же стал рассматривать фотографии, губы его задрожали, а на лбу выступила испарина.

Это были снимки полного текста контракта о получении английской фирмой «Стоун лимитед» двухсот пятидесяти тонн чистого титана ТОЧ 81, произведенного в Советском Союзе. Судя по этому документу, взамен титана на имя жены Кривошова в Йоркшире был оформлен большой участок земли и добротный эсквайрский дом, общей площадью две тысячи квадратных метров. Кроме того, среди материалов имелся протокол допроса агента Британской стратегической разведки некоего Дэвида Форста, показавшего, что он, с помощью высокопоставленного партийного руководителя Н. И. Кривошова, участвовал в подготовке и осуществлении операции по закупке стратегического сырья для нужд ВМС и ВВС Соединенного Королевства. Имелся также список людей, работающих в различных государственных структурах, обеспечивающих по указанию все того же Кривошова проведение этой акции. Члену Политбюро стало дурно. Он представил себе перекошенные ненавистью лица своих соратников: «Почему ты, сука, без нашего ведома деньгу загреб! А ну ка, езжай ка ты первым секретарем обкома в тундру, паси с чукчами оленей! Вон из Москвы, вон!»

И все.

Не видать заграничных вояжей, не видать больше Рима и Парижа, и маленького камышового домика на Гавайях с дешево продающимися малолетними туземными девочками. Вместо этого постоянный холод тундры с короткими полувеснами и старые жены знатных каюров, со специальными отверстиями в мохнатой одежде для половых сношений.

Можно, конечно, взять с собой несколько грудастых фемин из ЦК комсомола, но это не то, это не Ницца, это Тмутаракань. Нет, они просто не могли пронюхать про этот ТОЧ 81.

Берут на арапа…

Он быстро взял себя в руки. Не мальчик же.

— Снимки — гнусная провокация. Я буду вынужден говорить об этом в Политбюро ЦК КПСС. Вам придется убраться из Советского Союза вместе со всем посольством в двадцать четыре часа.

Он принял гордую позу и швырнул на пол фотографии. Одна из них, с изображением трехэтажного дома с ложными башенками под Средневековье, среди красивых древних буков, застряла в решетке камина. Фрау Штюбе поддела ее двумя пальцами:

— Хороший дом. Я всегда хотела иметь такой… Как вы думаете, сколько времени уйдет у ГРУ Генштаба Советской армии на проверку этого дела… Мне кажется, немного: ваши коллеги по Политбюро будут торопить разведку. Слишком важная информация…

Да, он знал этих старых, безжалостных пауков. Они с наслаждением будут проверять, потом с радостью смотреть на его бледное угасание на очередных и внеочередных пленумах, издеваться над ним, ожидающим конца проверки, хлопать в потные ладоши во время его падения… Кривошов еле сдержался, чтобы не удавить мерзкую немку своими трясущимися руками. Хотя дело было вовсе не в ней. Она была лишь курьером.

«Ну и провокация. Прямо вербовка через шантаж…» — Тонкая французская сорочка противно прилипла к спине, из луженой глотки готов был вырваться страшный рык, рев раненого медведя. Фрау Штюбе, чувствуя его состояние, на всякий случай обошла вокруг библиотечного стола, отделив себя от непредсказуемого русского двумя метрами полированной поверхности. Наконец Кривошов снова взял себя в руки:

— Что вы хотите? Работать на иностранную разведку я не буду. Это исключается моим положением. Меня же моментально вычислят!

— Мы прекрасно понимаем это. Тем более что ни при каком раскладе судить вас не будут. В крайнем случае ушлют в провинцию или на пенсию. Но потеря положения, почестей, власти…

Зачем вам все эти неприятности? А нам нужна от вас только поддержка работы в Союзе нашей группы КРВТ комиссии по предотвращению передачи Ираку электроники военного назначения. Вам сделать это просто, ваши действия не подконтрольны ни КГБ, ни ГРУ, ни черту, ни Богу. А мы со своей стороны обещаем, что документам по «делу о титане» не будет дан ход.

— Ладно, помогу. Мне раз плюнуть. Но тебя, ведьма, и твоего муженька я из страны выживу. Уж не обессудь, швабра. Готовь чемоданы! — Кривошов со всей силы саданул кулаком по столу. Затем развернулся, демонстративно плюнул на паркет и зашагал обратно.

— Умейте проигрывать, господин Кривошов! Будьте мужчиной… — понеслось ему вслед.

С с суки! — процедил он сквозь зубы и, распахнув двери в банкетный зал, нервно прошел мимо толпы атташе, послов и их декольтированных жен. Мимо консула Штюбе, объясняющего всем, что, «вероятно, господина Кривошова срочно вызвали из за аварии на каком нибудь важном предприятии».

Внизу, оттолкнув чуть замешкавшегося охранника гэбиста, Кривошов влез в бронированный ЗИЛ и прошипел:

— В Кремль!

За его лимузином потянулся кортеж черных «Волг» с включенными синими мигалками и несколько мотоциклистов особого дивизиона ГАИ. Они уже дали вводную своим коллегам на улицах и перекрестках, и те, повелительно поднимая полосатые жезлы, останавливали движение транспорта на маршруте члена Политбюро ЦК КПСС, члена Центральной ревизионной комиссии, возглавлявшего военный отдел промышленного сектора, Николая Ивановича Кривошова…