Горелов понимающе улыбнулся и бесстрастным голосом принялся докладывать:

— Вчера люди Могилова успешно захватили товар на перегоне Маневичи — Сарны.

— Я это уже знаю, — перебил его шеф, — давай подробности.

Горелов поправил на переносице очки и продолжил:

— Во время штурма и преследования охранника спецназовца убиты пять боевиков и трое серьезно ранены… Думаем сейчас, как быть с трупами.

— Идиоты! Готовили их, готовили, а все без толку. Дармоеды, — огорчился Ягов и через паузу спросил: — Пальба была сильная?

— Да, стрельбы было много. Но район операции проверен, никого из посторонних поблизости не замечено. К тому же наши «шпионы» на рынке в Сарнах и Маневичах распустили слухи, что в лесу идут какие то военные учения. На всякий случай. Дальше. В данный момент первую партию «Проволоки» грузят на автомобили у заброшенной деревни Пружаны. Приглашенный специалист по радиоэлектронике, профессор МИРЭА Макмаевский, успешно справился с поставленной ему задачей…

Ягов опять прервал аналитика:

— Где он сейчас?

— Макмаевский в «Логове» руководит упаковкой второй партии «Проволоки» в ящики из под гаубичных снарядов Д 30 и пятисоткилограммовых авиабомб.

— Пусть пока поживет там. Удвойте ему гонорар, а в институте устройте отпуск по болезни. Макмаевского пока отпускать не будем. Что там у тебя дальше? — Шеф поднял палец и прислушался.

В ванной зашумела вода.

— Верка очухалась, наконец, — сказал он себе под нос.

Горелов продолжал:

— Вместо ликвидированной охраны по маршруту следования с пустыми вагонами отправились четверо могиловских штурмовиков. В Днепропетровской спецкомендатуре они должны будут отметиться по документам спецназовцев и по их продуктовому аттестату получить довольствие до Кызыл Орды. Там они, по идее, должны будут передать груз своим коллегам из спецподразделения «Орион». Но им встречаться никак нельзя, те в лицо знают конвой, отправившийся из Бреста. Поэтому люди Могилова спрыгнут с поезда у Биранслы, где их подберут боевики Арушуняна.

— Ясненько. А те машинисты, что участвовали в операции захвата? — поинтересовался Ягов.

— Вели себя в высшей степени благонадежно. Согласились на все условия.

— Сколько они запросили?

— Мы предложили десять штук машинисту и семь помощнику. Это их устроило…

Ягов на мгновение задумался.

— Подозрительно уступчивы. И деньги не очень большие за такой риск. Странно. Горелов, их нужно убрать.

— Хорошо, я свяжусь с Могиловым. Он входил с ними в контакт.

— И побыстрее!

— Да, будет сделано. Какие нибудь простенькие несчастные случаи… — кивнул аналитик и продолжил: — Теперь кратко о разговоре с Феофановым. Он здорово трусит, на этот раз мы встречались на «Динамо», мне пришлось сидеть на футболе под моросящим дождем целый тайм.

— Давай без лирических отступлений! — Ягов закурил вторую сигарету.

— Он передал мне схему безопасного маршрута для нашей автоколонны. Выбраны те дороги, на которых нет постоянных патрулей Военной автоинспекции.

— ГАИ имеет право останавливать и досматривать военный транспорт?

— Только отдельные машины, нарушившие правила движения. Воинские колонны не могут. Наоборот, обязаны обеспечивать безопасное движение и «зеленый коридор».

Ягов ухмыльнулся. Горелов тоже изобразил на своем лице улыбку и достал из папки другой лист:

— Феофанов продолжает подробно информировать о положении дел в районе Лошкарга, в месте возможной передачи товара.

Я пока не говорю ему о том, что цепь его связных по официальной линии Генштаба полностью нами дублирована и еще установлен непосредственный контакт с представителями Джейхада. — Аналитик взглянул на Ягова, ожидая замечаний или поправок, но тот трогал свежие царапины на своей руке и молчал.

— Я также передал ему водительское удостоверение на имя американского гражданина Яноша Ковальского и чековую книжку с банковским уведомлением о зачислении на нее двух миллионов долларов. Это его аванс…

— Вот дурак то, неужели он всерьез думает, что его выпустят из Союза? Да, и постой ка, откуда ты взял «зеленые»?

— Я их нигде не брал. В нашей кассе сейчас не густо. Чуть больше семисот тысяч долларов. Мы в принципе не смогли бы ему сейчас заплатить. А он все требовал, настаивал, грозился. Пришлось сделать поддельную книжку и уведомление. Впрочем, водительские права тоже фальшивые.

— Так ты его обманул, паршивец! Обманул порядочного советского военного! — с фальшивым негодованием воскликнул шеф, но вдруг осекся и стал совершенно серьезным: — А если он попробует проверить счет?

— Исключено. Во первых, он боится армейской контрразведки, а во вторых, в «Ситизен банке» строго соблюдают тайну вклада. Никому, кроме Яноша Ковальского, они ничего не расскажут.

— Молодец, аналитик, башка варит!

— Спасибо, Василий Ефремович, стараюсь. Теперь о деятельности Алешина. Наш Колдун расследовал провал «автомобилистов». Внутренних причин нет, просто хорошо сработали органы. Единственное, что можно отнести к просчету Арушуняна, — это непотребная жадность. Он слишком активно повел дело. Вот отчет Алешина. — Горелов протянул пачку мелко исписанных листов.

Ягов поморщился:

— Ну, прямо прозаик, честное слово. Сколько бумаги перевел.

— Алешин просит обещанную вами машину. Хочет третью модель «жигулей» зеленого цвета.

— Сделай ему машину. Дерьмо вопрос. Кстати, он тут лил воду, что хочет передать ее какому то своему дружку инвалиду. Посмотрим, как он будет расставаться со своим имуществом.

Аналитик что то быстро пометил в своем блокноте и опять выжидающе посмотрел на шефа. Тот покрутил головой, разминая затекшую шею:

— И поторопи этого хвастуна Алешина с персональными делами. Я должен знать, кто, что и о чем думает в моей организации. Да, еще передай Арушуняну, что пора продолжать работу по линии Байхожи. У тебя все?

— Нет, остался еще вопрос о Владивостоке, — Горелов заглянул в свою папку, — Жменев вчера приехал оттуда. Привез только половину денег. Говорит, что там появились конкуренты, клан грузин, точнее, мингрельцев. Они, по его словам, убили Баканова и захватили контроль над северным причалом. Теперь моряки сбывают японские машины мингрельцам, а не «баковцам». Причем мингрельцы сбили цену до восьми тысяч, а перегнав «япошку» на Кавказ, продают ее там по тридцать пять — намного дешевле, чем мы.

Ягов нахмурился:

— Я всегда знал, что Баканов пентюх! А как они сбили цену?

— Они не спорят с моряками, если те отказываются продавать. Но потом, на шоссе Владивосток — Спасск — Дальний, устраивают засады и жгут машины вместе с водилами. Беспредел. Моряки боятся и продают дешевле.

— Прекрасный способ! А мы все торгуемся. Вон, приехали черноглазые и все сразу устроили… Ну, значит, так. Вызывай Могилова и как там его… Куцего. Пускай набирают команду, отправляются во Владивосток и выметают оттуда всю эту грузинскую шваль. И пусть не деликатничает. Нужно будет сделать пятьдесят трупов — значит, пятьдесят! А способ с засадами хорош. Я думаю, мы возьмем его на вооружение. Пусть будет беспредел.

Аналитик опять застрочил в блокноте и, не поднимая головы, заключил:

— У меня все, Василий Ефремович.

Ягов встал, выглянул в коридор. Вера возилась в ванной, звякала пузырьками косметики и шампуней.

— Сколько мы затратили на «Проволоку»? — уже на пороге спросил он уходящего Горелова.

Тот, не задумываясь, ответил, скромно потупившись:

— Всего около четырехсот тысяч… На данный момент.

— Чего так мало? — удивился шеф.

— Экономлю.

— Молодец, каналья!

— Стараюсь, — расплылся в улыбке Горелов, обнажая мелкие неровные зубы.

Ягов захлопнул за ним дверь, предварительно глянув, на месте ли охранник, стоящий снаружи, и, резко открыв дверь ванной, вошел во влажный горячий туман. Вера вытиралась длинным махровым полотенцем. На полу, отделанном черной кафельной плиткой, было полно воды. Ягов брезгливо встал на резиновый коврик:

— Надо бы поосторожнее, девочка. Так можно и соседей затопить.

— Ничего, у вас хватит денег. Если что — ремонт им сделаете! — не оборачиваясь, сказала девушка, быстро накидывая просторный оранжевый халат.

— Хамишь!

— Хамлю!

— Ты знаешь, что послезавтра отправляешься в Италию вместе с Жменевым? — спросил Ягов, обхватывая ее бедра.

— Знаю. Но не поеду. Вот еще. И не собираюсь. Не хочу. Думаете меня Италией купить? — Она скорчила злую гримасу.

— Зачем? Ты уже и так моя. Просто Жменев очень меня просил. Ему одному скучно. Деньги мне предлагал. Немалые. — Ягов не особенно нежно поволок Веру в комнату. Она сопротивлялась, но вяло, скорее по инерции. — Таким образом, у тебя есть выбор: остаться со мной или ехать со Жменевым.

Он повалил ее на кожаный диван и залез рукой под халат.

Девушка плотно сжала губы и завертела головой, уклоняясь от его пропахшего табаком рта. Когда Ягов взгромоздился на нее, Вера холодно сказала:

— Мне нужно взаймы семьсот рублей.

Ягов кивнул и тяжело задышал:

— Возьмешь после… Подожди, не дергайся… Сладкая ты моя девочка…

— Не надо так грубо, мне же больно! — вскрикнула Вера, вцепившись ногтями в его седую шевелюру…

В парке народу было немного. В основном молодые люди, те, кто жил неподалеку и кому без разницы, где встречаться: в подвалах, на лестничных площадках и чердаках или на засыпанных желтой листвой дорожках и скамеечках парка. Заспанные, медлительные рабочие парка, прикладываясь к пивным бутылкам, заколачивали фанерными щитами аттракционы, снимали приводные ремни с электродвигателей «Орбиты», карусели «Второго неба», обесточивали и сворачивали гирлянды разноцветных лампочек с танцевальных павильонов. Двое рабочих выволакивали из пруда прогулочные лодки, обвязывали их цепями и скрепляли амбарными замками, будто в центре Москвы предстоящей зимой кто то может покуситься на утлые двухместные суденышки. Пока еще работали тиры, и около них, как у последнего оплота некогда шумного и многолюдного парка, дымили шашлычники, зазывая немногочисленных «стрелков» низкими ценами и умопомрачительными ароматами жаренного на углях мяса.