Хорст лихорадочно теребил браслет наручных часов, лежащих в кармане халата:

— Кому это — нам?

— Ну как — кому, мне и твоей жене! Ну ка пусти меня, сейчас я ей все перья повыдергиваю… Где она? А а а, наверное, вы в ванной занимаетесь любовью!

Штеффи, толкнув Хорста пышным бедром, направилась в ванную, на ходу вооружившись длинным рожком для обуви. Фромм, проклиная все на свете, кинулся за ней:

— Послушай, Штеффи, родная, сейчас должен прийти мой коллега Йозеф Ружечка. У нас очень важное дело, ты должна уйти, хотя бы на полчаса. Здесь может стать весьма жарко!

Штеффи опешила и даже не дошла до ванной:

— Хорст, о боже! Ты что, гомосексуалист, со своим Ружечкой?

— Нет, нет, просто так складываются обстоятельства!

Он подхватил девушку за талию. Лицо Штеффи выражало совершенно искреннее страдание.

— Но ведь ты был таким великолепным мужчиной. О, как я несчастна, какая потеря… А вот Ружечка не выставил бы меня за порог, потому что самый последний гей порядочней, чем ты, чудовище с волосатым животом! — прибавила она неожиданно.

Хорст вдруг ослабел и устало освободил любовницу от своих объятий.

— Господи, у меня сейчас мозги вскипят.

— У тебя их никогда не было!

У Хорста в голове закрутилась лихорадочная цепь рассуждений: «Там стоит этот паршивый «фольксваген» с ребятами, которые наверняка зыркают через затемненное стекло. Хорош я буду, если отпущу ее обратно… Принимаю ванну чтобы в плезире встретить женщину и потом ее выпроваживаю, чтоб остаться с Ружечкой наедине. В высшей степени подозрительно с моей стороны.

Если, конечно…»

Наконец он вернулся к жизни:

— Нет, я тебя не выпускаю, любовь моя! Тьфу ты, совсем запутался. Ну ка, иди сюда!

Он поволок любовницу в ванную. Та начала отбиваться, впрочем, не очень активно — видимо, ей нравился этот неожиданный переплет.

— Нет, гадкий, гнусный, подлый извращенец! Я не буду принимать участие в ваших грязных делишках с этим чехом! Отпусти меня сейчас же, насильник!

Уронив по дороге телефон и декоративную керамическую вазочку с пластмассовыми цветами, они ввалились в ванную, где Штеффи обвила шею своего возлюбленного и томно произнесла:

— Но я люблю тебя и геем, Хорст. Но только не заставляй меня спать с этим чехом. Хорошо?

— Заткнись, не то я тебя сейчас задушу…

Опять затренькал канареечный звонок. Фромм осекся, но потом скороговоркой продолжил:

— Никуда отсюда не выходи, ни при каких обстоятельствах. Если начнется стрельба, ложись на пол или спрячься за ванную. Все!

Он сильно поцеловал ее в губы, еще раз обмакнул рукав халата в воду и бросился открывать дверь. Штеффи Зелевски вытерла со рта остатки ярко красной помады и, вздохнув, покрутила у виска пальцем:

— Тронулся бедняга от своей секретности.

Она не удержалась, приникла ухом к двери ванной и расслышала:

— Привет, Иозеф.

— Привет еще раз! О, да ты, я вижу, вовсю готовишься!

— Нет, она уже пришла, застала меня в ванной, негодница, и сразу все захотела. Ты, кстати, появился как раз в самом интересном месте, я уже приготовился заправить ей по самый корень…

Ружечка понимающе хмыкнул:

— Не буду тебе мешать, развлекайся, а книга то где?

— А, черт, склероз, оставил ее на кухне, на столе. Ну да сам возьми, а то у меня руки мокрые. Знаешь, этот секс в ванной. Дверь потом захлопнешь… Ну, все, пока, удачной сдачи тестов!

Послышались мокрые шлепки босых ног, и Хорст ввалился в ванную:

— Покажи ей, как умеют трахаться парни из КРВТ комиссии! — донесся ему вслед нарочито приподнятый голос Ружечки.

— Ты чуть не убил меня дверью, идиот! — зашипела Штеффи, схватившись за ушибленный дверью висок.

Фромм скорчил страшное лицо и замахал на нее руками:

— Тише!

Отчетливо хлопнула входная дверь. Хорст достал «браунинг» и громко сказал:

— О, дорогая, как ты сегодня нежна! Мне кажется, никакая сила не сможет меня от тебя оторвать!

Он ущипнул Штеффи за живот, обтянутый розовым вечерним платьем, закапанным водой. Та издала вполне подходящий для данного случая стон.

— Ну, скажи, что ты меня любишь, дура!

— Я люблю тебя, Хорст! — простонала она, потирая живот и ушибленный висок, не сводя при этом глаз с револьвера. Тем временем Хорст приоткрыл дверь и выглянул в прихожую. Сверху, из кабинета, раздавался тихий звук перебираемых бумаг и осторожный стук ящиков книжного шкафа и его рабочего стола. Фромм сглотнул слюну: «Ай да Ружечка, ай да сукин сын! Наглец!»

Он осторожно вышел в прихожую и двинулся к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, пригрозив напоследок кулаком испуганно выглядывающей из ванной Штеффи.

«О, черт! Вот олух, не зашторил окно!» Фромм быстро пригнулся и пополз дальше на четвереньках.

Через окно в спальне хорошо был виден участок улицы перед его домом со стоящим «рено» Штеффи и машиной такси, на которой приехал Ружечка. В ней, кроме водителя, сидели еще двое.

Медленно, осторожно, чтобы не заскрипеть деревянной ступенькой, Хорст стал подниматься на второй этаж. Он теперь хорошо видел открытую настежь дверь кабинета и склонившуюся над столом спину Йозефа Ружечки. Хорст до боли в пальцах стиснул рукоять револьвера и хотел было одним прыжком достать напряженный затылок «изменника», уже нашедшего папку Фогельвейде, но Йозеф неожиданно обернулся:

— А, привет, Хорст! Как дела?

— Отлично… — машинально отозвался Фромм и в ту же секунду кубарем скатился с лестницы, чуть не вывихнув себе конечности. Буквально через мгновение грохнули два выстрела. Обе пули, предназначенные его голове, угодили в репродукцию Франка Вебера «Король Наваррский охотится на вепря».


Ответные выстрелы Хорста дали понять Ружечке, что тот блокирован за книжным шкафом и теперь не может без риска быть убитым ни выскочить на лестницу, ни подойти к окну, которое хорошо просматривалось снизу, из прихожей. Ружечка некоторое время возился за шкафом, видимо устраиваясь поудобнее, а потом неожиданно изрешетил выстрелами витраж окна, выходящего на улицу.

Комната и лестница заполнились синим пороховым дымом. Через незашторенное окно в спальне Хорсту хорошо было видно, как из фургона и той машины, на которой приехал Йозеф, вылезают плечистые парни и со всех ног бегут по дорожке к его коттеджу.

При этом они вытаскивали разномастное оружие. «Вот кино…» Не теряя ни секунды, Фромм пальнул несколько раз в сторону своего кабинета и бросился в ванную. Путаясь в собственном халате и валяющемся на полу вельветовом пальто Штеффи, он искал приготовленную им гранату с нервно паралитическим газом «Фенол оранж».

Мельком взглянув на девушку, сидящую в ванной с зажатыми ушами, он бросился обратно и, приоткрыв входную дверь, швырнул гранату на веранду, которая тут же начала затягиваться едким, ядовитым дымом. Затем Хорст примостился на куче разбросанных сапог и туфель жены и, дотянувшись до телефона, сдернул трубку.

Телефон молчал, связи не было. Ружечка наверху в кабинете сидел тихо, вероятно надеясь на помощь парней снизу. Оттуда доносился кашель и отборная ругань в адрес хозяина дома. Через окно спальни Хорст заметил, как в коттедже напротив зажегся свет и вся семья в составе Франка, его жены Гретхен и двух дочерей припала к окнам, наблюдая беготню вокруг дома соседа.

В этот момент входную дверь изрешетила автоматная очередь. Нападающие решились на штурм. Несколько человек побежали вокруг дома к окнам гостиной. Вскоре оттуда послышался звон разбитого стекла и треск выломанной рамы. Новая автоматная очередь, прошившая дверь, вывернула наизнанку деревянную лестницу, разметав ее в мелкую щепку. Дом наполнился прогорклым запахом обожженного дерева. Стреляли снизу из веранды, и часть пуль, влетев на второй этаж, проделала несколько выбоин в стене рядом с книжным шкафом, за которым скрывался Ружечка. Тот заорал истошным голосом:

— Кретины, вы сейчас меня угробите! Эй…

Он выглянул из своего убежища, но прицельный выстрел Хорста загнал его обратно. Входная дверь еще держалась. Имеющая металлическую обшивку изнутри и вертикальные запоры из стальных полос, она только хрустела и постанывала от дырявящих ее пуль. Через некоторое время, оставаясь еще неприступной, дверь стала похожа на дуршлаг, через отверстия которого потянулись внутрь тоненькие струйки «Фенол оранжа», втягиваемые сквозняком. Хорст начал отчетливо ощущать легкое головокружение и покалывание в легких.

«Вот гадость. А они в противогазах, что ли…» Он уткнулся носом в мокрый грязный рукав халата и сощурил глаза, понимая, что это все равно не поможет.

Вдруг наступило затишье. Штурмующие проникли в гостиную и бродили там, переворачивая мебель. Наконец они нашли вход в прихожую. Дверь неожиданно заскрипела и слегка выгнулась под натиском нескольких тел, но задвижка выдержала, хотя была предназначена только для того, чтобы дверь не распахивалась сквозняками.

«Чертовы обыватели… Тут штурм Берлина, а они до сих пор не позвонили в полицию…» Хорст несколько раз выстрелил через дверь на уровне обнимающих друг друга резиновых ангелочков на косяке. В гостиной кто то грузно упал, послышались стоны. Оттуда тоже принялись стрелять, стараясь сбить задвижку. С улицы донесся нарастающий вой полицейских сирен и карет скорой помощи.


«Вот соседи, а! Нельзя было чуть пораньше позвонить в полицию…»


Чувствуя, как на него начинает действовать газ, тяжелеют руки, подступает к горлу тошнота и плывут перед глазами красно желтые круги, Фромм вполз в ванную, увидел сжавшуюся в комочек Штеффи, обнял ее и лег рядом. «Браунинг» плясал в его руке. Мышцы будто налились свинцом, а глаза, казалось, начали вылезать из орбит.


«Все таки наглотался этой гадости… Что то не везет мне в последнее время. Из за ерунды такая суета…»