— Значит? — нетерпеливо перебил полковника комментатор.

— Значит, все может решить всего лишь одна ядерная бомба, сброшенная на какую либо из столиц: либо Багдад, либо Тегеран. Кто быстрее из них сделает ядерное устройство, тот и победит, — закончил полковник, всем своим видом показывая, что больше обсуждать эту тему он не желает.

Комментатор, вместо того чтобы сказать «Спасибо за беседу», продолжал:

— Но ведь это может вызвать серьезные последствия, вплоть до региональной ядерной войны. Кроме того, может создаться прецедент применения ядерного оружия в локальных военных столкновениях. Советские войска в Афганистане тоже могут пойти на это, и тогда пешаварское сопротивление будет сломлено… Насколько серьезна эта угроза?

Полковник вздохнул и взглянул на часы:

— Ни Ирак, ни Иран пока что не имеют ядерных боевых устройств. Только поставка обогащенного урана из Советского Союза и электронных комплектующих из Западной Европы или Америки могут для них решить вопрос ядерного вооружения. По счастью, за такого рода продукцией установлен строжайший контроль со стороны ООН и спецслужб НАТО, так что нам нечего опасаться. Хотя…

— Однако ведь провозят в Ирак стрелковое оружие из Европы, значит, могут провезти и электронику?

Игнорируя вопрос ведущего, полковник по военному прямо стал закругляться:

— Спасибо за предоставленную возможность выступить перед такой широкой аудиторией.

— Конечно, конечно — но все же?

— Я обязательно прокомментирую положение на Ирано Иракском фронте на следующей неделе, а сейчас извините…

Полковник энергично потряс руку журналиста и отстегнул от лацкана мундира маленький микрофон:

— До свидания.

— До свидания. Итак, уважаемые зрители, вы все еще смотрите новости на Би би си. Я — ведущий и комментатор Брайен Вильямс. Переходим к следующим темам.

Хорст Фромм медленно, маленькими глотками тянул кофе и пытался понять, почему рассуждения английского полковника заставили его насторожиться. Он определенно чувствовал связь между активизацией боевых действий на Ирано Иракском фронте и деятельностью фирм, подопечных КРВТ комиссии. Но обобщить эти ощущения и свести их к схеме он так и не смог и, переключив телевизор на музыкальный канал, принялся за вторую чашку кофе, добавив туда немного коньяка.

Через полчаса, когда музыкальные клипы сменила нудная передача о джазе шестидесятых годов в Германии, Фромм посмотрел на часы. Было около восьми, и он решил, что сегодня уже ничего не произойдет. Информатор если и клюнул на то, что у него дома находятся важные материалы по делу «Майнц Телефункен», то объявится никак не раньше завтрашнего утра. Жена уехала на два дня срочных вызовов на Кенигсплац, где находилось здание Германского отделения КРВТ комиссии, не предвиделось, и он решил узнать, как поживает его давнишняя знакомая Штеффи, преподавательница испанского языка на курсах повышения квалификации одной из машиностроительных фирм. Не занята ли она сегодня вечером и ночью каким нибудь переводом для своей конторы или стороннего лица?

За секунду до того, как Фромм поднял трубку, чтобы позвонить Штеффи, раздалось настойчивое треньканье. В трубке послышалось повизгивание декодатора, пытающегося преобразовать не соответствующие его возможностям сигналы в человеческую речь.

«Так, автоматика не сработала». Фромм щелкнул тумблером, отключающим прибор преобразования. Писк сменился бесстрастным голосом Йозефа Ружечки, оперативного работника, временно переведенного в группу по обобщению конфискованной служебной документации фирм, закрытых из за нарушений в области несанкционированного распространения военных технологий. Ружечка был определен в подразделение эксперта Матеаса Рюбе спустя неделю после неудачной операции по захвату в нейтральных водах судна, шедшего под флагом Мальты, на котором, предположительно, находились образцы боевых нервно паралитических веществ, предназначенных для переправки в Сомали. Провал операции свалили на туман, хотя группе «Кельн 1» было поручено проработать вариант с возможной утечкой информации.

— Слушай, Хорст, — ровным голосом говорил Ружечка, — у меня в понедельник назначены тесты по криминалистике, я бы хотел забрать американскую книжку «Методы работы со свидетелями», что ты брал у меня недавно. Можно такое устроить?

— Конечно! — Фромм попытался придать своим словам как можно больше легковесности и расслабленности.

— Но я сегодня, пока жена в Вюрцбурге, собирался встретиться с одной моей подружкой. Она должна подойти к десяти часам, а пока я принимаю ванну, вернее, собираюсь в нее влезть, стою в одних носках…

— Кхе кхе… Молодец, время зря не теряешь. Пойдете куда нибудь в ресторанчик?

Фромм ответил давно заготовленной фразой:

— Сил нет… Никуда не пойдем, думаю, всю ночь будем куролесить, потом день отсыпаться и следующую ночь опять. Но в воскресенье нужно будет засесть за кое какую работенку, потому что в понедельник ее нужно уже представить шефу.

Ружечка ответил после короткой, еле уловимой паузы:

— Да, иногда хочется посидеть выходные дома безвылазно. А шеф опять загружает работой. Ну, так я сейчас заскочу за книгой, чтоб тебя потом не отвлекать?

Фромм почувствовал, что сердце забилось чаще. Настало время еще одной фразы, которая может сыграть роль утиного манка, если, конечно, Ружечка неспроста набивался в гости.

— Ты уж извини, Йозеф, не смогу с тобой поболтать. Дверь открою и опять убегу в ванну нужно обязательно хорошенько почиститься до прихода пассии, а то весь провонял табачищем и лекарствами. Книгу положу на столик в прихожей под зеркалом. Возьмешь сам и дверь захлопнешь. Не обидишься? А то приходи часов в одиннадцать…

— Нет, нет, не волнуйся, я сейчас быстро подскочу, даже машину не буду из гаража выводить, поймаю такси. Мойся на здоровье!

— Ну, все, приезжай. Пока, Иозеф.

— Пока, Хорст.

Фромм закусил губу, потер ладонью лоб. Потом быстро поднялся в кабинет на второй этаж, достал с полки книгу «Методы работы со свидетелями», а папку Фогельвейде засунул в нижний ящик стола, под стопку почтовых конвертов и слегка отодвинул плотную оконную занавеску. Фургон «фольксваген» с номером ХМВ 4 2658 теперь стоял в десяти метрах от его коттеджа. Фромм хмыкнул и спустился в прихожую. Положив книгу на столик под зеркалом, он, подняв голову, увидел отражение своих лихорадочно блестящих возбужденных глаз: «Да, глазенки как у малыша, задумавшего стащить у матери пломбир из холодильника. А хотя… я ведь жду даму, мне положено иметь возбужденный вид».

Он решил позвонить шефу, но передумал. В «фольксвагене» могла находиться чувствительная аппаратура, способная с такого расстояния взять его голос и через кирпичную стену с утеплителем. Фромм направился в ванную, включил горячую воду на полный напор, чтобы влажный горячий воздух распространился до прихожей. Затем принес и положил в шкафчик с шампунями семизарядный «браунинг» калибра девять миллиметров, наручники и на всякий случай гранату с нервно паралитическим газом. Потом разделся, обмакнув в кипяток слегка намыленную мочалку, потер руки, ступни ног, взъерошил и взмылил волосы. Немного помедлив, сбегал на кухню, обвернул повязку на правой руке целлофановым пакетом, включил расслабляющую музыку и уселся на край ванной.

«Неужели Ружечка? Вот никогда бы не подумал… А может, все таки не Ружечка? — обратился он к своему отражению в зеркале над раковиной. — Ну хорошо, подождем. От его Шульштрассе до меня ехать двенадцать минут. Пробок сейчас нет, поэтому ничего не добавляем. Если он будет еще одеваться, то прибавим шесть минут. Непредвиденных пять минут. Всего двадцать три минуты. Посмотрим… Чем позже он приедет, тем меньше шансов, что он информатор, из за которого меня чуть не кремировали в Грюнешвейге. Да, надо бы Штеффи позвонить, в самом деле».

Но Хорст и на этот раз передумал брать телефонную трубку, опять по причине того же фургона с номером ХМВ 4 2658. Нельзя же приглашать девушку к десяти часам, если приятелю сказано, что она уже предупредила, что придет именно в это время. Накладочка получается. Хорст еще раз обтерся водой, намочил рукав халата, так чтобы с него капало на пол, и стал ждать. Всего через тринадцать минут перед его коттеджем затормозила машина. Автоматически он отметил, что она не отъехала, а осталась ждать с работающим двигателем. Хорст до конца выкрутил вентиль горячей воды, так что все заволокло паром, проверил на всякий случай обойму «браунинга» и принялся громко напевать арию Мекки Ножа из «Трехгрошовой оперы», мотивчик, преследующий его весь этот день. Защебетал электрической канарейкой звонок.

«Да, Ружечка, считать ты явно не умеешь…» Хорст весь внутренне подобрался и, изображая нечаянную радость в голосе, побежал к входной двери, разбрызгивая по полу капающую с рукава халата воду:

— Сейчас, сейчас, Иозеф, сейчас, коллега!

Распахнув дверь, Фромм коротко выдохнул, как боксер, получивший хороший апперкот. На него, раскрыв объятия, бросилась его ненаглядная и обожаемая ночная нимфа Штеффи Зелевски:

— Дорогой мой, какое счастье, что я встретила в булочной твоего соседа Франка. Он мне сказал, что видел, как твоя жена сегодня утром уехала с двумя чемоданами… О, как я рада, мы так давно не виделись. Этот дикий пожар, твоя рука… Но ничего, я сейчас тебя быстро вылечу. Ну ка, помоги мне раздеться!

Она кокетливо поправила копну светлых, чуть рыжеватых на затылке волос и, распахнув вельветовое пальто, открыла нежно розовое вечернее платье с большим декольте. Хорст, увернувшись от объятий и чуть не упав на раскиданных сапогах Аннет, подавленно пробурчал:

— Черт бы побрал этого Франка со своим… Но не могла бы ты на час покинуть меня? Всего на часок!

Штеффи недоуменно повела плечами:

— Ты что, не рад мне? У тебя здесь что, какая то другая женщина? Ты же клялся мне, что не будешь нам изменять.