Ягов поднялся и сделал несколько упругих шагов навстречу приближающемуся человеку в очках. Тот переложил портфель в левую руку, украдкой вытер потную руку о плащ и, протянув ее для приветственного рукопожатия, расплылся в наигранной улыбке:

— Доброго здоровьица, Василий Ефремович, рад видеть в отличном состоянии духа!

— С чего ты взял, что я в хорошем настроении? — Ягов сунул свою ладонь во влажную руку Горелова, которую тот принялся усиленно трясти. — Все, брось, Горелов, руку оторвешь…

Ягов поморщился. Феофанов тем временем аккуратно перешнуровывал кроссовки, над чем то сосредоточенно размышляя.

— Так что новенького, Василий Ефремович?

— Кое что есть. Слушай, куда наша девочка делась?

— Она, Василий Ефремович, к каким то парням пошла, поговорить, знакомые, что ли…

— Ладно, я тебе по делу пересказывать ничего не буду, зачем работать как испорченный телефон. Вот сидит первоисточник. Все вопросы к нему. — Ягов положил на скамейку ракетку, прикрыл ее чехлом. — Вы, полковник, приглядите за моим «оверсайсом» ненаглядным и побеседуете с этим человеком. Заочно вы знакомы, теперь будете знакомы очно. Просьба не скрытничать друг от друга и проработать план дальнейших действий. А я пойду поищу нашу красавицу. Посмотрю, куда она делась… Успехов вам.

Он решительно направился к баскетбольным площадкам, скрытым от взгляда приземистым административным зданием спорткомплекса. Перед тем как обойти его, Ягов обернулся. Феофанов с Гореловым вяло переговаривались, посматривая на небо и на крутящиеся в воздухе листья. Со стороны могло показаться, что они обсуждают погоду, цены на фрукты или скучную телепрограмму на неделю.

Ягов прошел под навесом стадиона, обогнул дымящуюся кучу листьев, пропустил перед собой электрокар, несущийся с бешеной скоростью по асфальтовой дорожке, и увидел Веру. Она разговаривала с двоими молодыми людьми. Один из них, в спортивном костюме, с всклокоченными волосами и блестящим от пота лицом, все время покатывался со смеху. Второй, говоривший с каменным лицом что то очень смешное, был на голову выше и мощнее первого. Он держал в руках студенческий пластмассовый тубус, часто крутил его, поправляя на плече объемную, тяжелую сумку.

С дорожки, по которой шел Ягов, хорошо просматривалась площадь перед главным входом, с расходящимися от нее аллеями.

Между ними уныло пустовали детские игровые площадки с песочницами, качелями, сказочными теремками, городками и нелепыми в это время года горками. Среди деревянных фигурок сказочных богатырей и гномов бродила сгорбленная старуха и шарила палкой среди мусора и листьев, разыскивая брошенные пустые бутылки. На скамеечке рядом, нагло сидя на ее покатой спинке и поставив ноги на сиденье, скучали два типа в светлых плащах. Один жевал резинку и крутил на пальце связку ключей, тупо глядя перед собой, другой дремал, подставив под подбородок кулаки. Это были люди Ягова. Увидев шефа, жующий поднялся, но Василий Ефремович раздраженно махнул рукой, и тип вернулся обратно на скамейку. Второй проснулся, зевнул и принялся прохаживаться, разминая ноги и потягиваясь. Ягов приблизился к Вере:

— Вот ты где, а я уже волноваться начал, куда ты запропастилась.

Он улыбнулся обернувшейся девушке. Та вздохнула:

— Да я встретила бывших одноклассников. Это Денис. — Она показала рукой на высокого с тубусом. — Он теперь студент МИСИСа, а это Женя, теперь просто призывник. А это Василий Ефремович, друг моего отца и мой начальник на работе.

— Ну брось, Вера, это еще не известно, кто чей начальник…

Ягов протянул руку парням, те неохотно приняли рукопожатие.

Денис перевесил тяжелую сумку на другое плечо и сощурился:

— Так вот, продолжая прерванный рассказ… Представьте себе, этот Леня теперь перешел в другую ипостась. Он нынче уже не ездит в Ереван и Алма Аты, соревноваться в гонках с преследованием при участии местных разъяренных толп. Он теперь ходит с самурайскими мечами за спиной и усмиряет пьяных в кабаках. Каково?

— Брось, не может быть такого. Я его как то встретил на улице, нормальный чувак, только волосы крашеные. — Парень в спортивном костюме слегка расстроился, вытер плечом пот со щеки и покосился на Ягова. Тот мягко взял девушку под локоть:

— А что, молодые люди, можно ли мне похитить вашу даму?

— Ну, Василий Ефремович, — девушка осторожно высвободила руку, — опять сидеть и смотреть, как вы играете с этим военным… Вы идите, я сейчас приду, только вот с ребятами поговорю, а то живем на одном бульваре, а все никак не соберемся, не повидаемся, у всех свои дела.

Ягов весь внутренне подобрался:

— С чего это ты взяла, что Феофанов военный?

— Ну вот, товарищ начальник, уже устраивает разборки беззащитной малышке. Разве так можно, уважаемый? — вмешался вдруг в разговор Женя. — У нас, между прочим, свои «терки» были…

— Секундочку подождите, молодые люди, мы вообще то сейчас уже уезжаем домой. Так почему военный, Вера?

— Да у него это на лице написано, к тому же на волосах вмятина такая, как от фуражек остается. А может, он и из милиции…

— Я и не знал, Вера, что ты такая наблюдательная. А может, ты уже поделилась какими то своими наблюдениями с молодыми людьми?

Ягов сунул руки в карманы и нахмурился. В разговор вмешался парень с тубусом:

— Ну зачем вы устраиваете сцену? Она сидит себе на стульчике спокойно, клацает по компьютеру пальчиками и не суется ни в ваши дела с военными, ни в ваши папки, и как это… планы местностей в произвольном масштабе…

Денис досадливо поморщился и потянул за плечо товарища, не замечая, как недоуменно исказилось лицо Ягова.

— Давай, Женя, оставим сослуживцев в покое, пусть обсудят свои тонкости, а то навлечем на бедную Веру гнев начальника. Пойдем ка я тебе про Леню дорасскажу.

— Нет, ты же видишь, он ее тиранит… — Женя подался немного вперед, выставив выпуклую широкую грудь, — и вообще, Веру нужно проводить.

— К сожалению, в машине вам не хватит места! — резко сказал Ягов.

Вера вздохнула:

— Хорошо, только поедем сразу домой. Я очень устала…

Ягов кивнул:

— Конечно домой, куда же еще.

Они медленно пошли обратно к кортам, Вера напоследок помахала рукой:

— Пока, ребята. Созвонимся.

— Пока, Вер, если что, сразу дай знать, мы тебя в обиду не дадим! — Женя раздраженно плюнул себе под ноги. Ягов же молча повел девушку в сторону кортов. Перед тем как свернуть с дорожки, он оглянулся и мотнул головой типам на детской площадке. Те быстро пошли следом.

Горелов, уже в одиночестве, скучал на скамейке, положив ногу на ногу.

Во влажном воздухе витал шорох увядшей листвы. Оборванные собственным весом и ветром листья беспомощно кружились в воздушном потоке, падали на головы прохожих, прилипали к сырому асфальту. Их собирали в кучи дворники и грузили в грузовики вместе с обрывками газет, пустыми сигаретными пачками, окурками, стеклянными осколками и пластиковыми тарелочками с остатками томатного соуса и прилипшими ломтиками недоеденного жареного картофеля. Оставшиеся ворохи листьев дворники жгли тут же, распространяя во все стороны шлейфы сине серого дыма. Он, растворяясь среди строений и стволов оголившихся деревьев, создавал порой непроглядные, напоминающие речной туман облака. Из динамиков на главной аллее, сквозь этот смог, неслись шипящие и потрескивающие от атмосферных разрядов звуки радиопередачи. Отдельные фразы какой то симфонии, отраженные многочисленным эхом, сливались в кашу, наслаивались в душераздирающий, гнетущий хаос. Неожиданно симфония прервалась, послышался безразличный женский голос:«Леша Ручкин, тебя ждет мама у главного выхода… Повторяю, Леша Ручкин, тебя ждет мама у главного выхода… Уважаемые посетители, в нашем спортивном, комплексе работает кинотеатр «Спорт», ресторан «Рекорд», зал игральных автоматов…»

* * *

Тем временем двое мужчин, шедшие за Яговым с Верой, подошли к ним вплотную.

— Где вас черти носят, Кононов? — сквозь зубы процедил Ягов, резко обернувшись к тому, что жевал резинку. Тот выплюнул жвачку и промычал:

— Извиняюсь, больше не повторится…

— Чего не повторится? Прекрати юродствовать… А ты, Лузга, — Ягов презрительно смерил второго взглядом, — в каком дерьме плащ извозил?

Лузга поковырял ногтем грязное пятно на рукаве светло бежевого плаща:

— Это, наверное, когда в машине, в моторе копался, Василь Ефремович. Я плащ отстираю или другой куплю…

— Тебе бы только деньги переводить.

Ягов заговорил почти неслышно, наблюдая, как Верочка, подойдя к скамейке, начала торопливо кидать в большую спортивную сумку его полотенца, термос, коробку с мячами, ракетки и неоткупоренные бутылки с колой. Горелов неловко и суетливо ей помогал.

— Вот что, Лузга, и ты Кононов, «срисуйте» мне того парня с черной сумкой и такой длинной штукой, в которой студенты чертежи таскают. Денис его зовут. За ним нужно поглядеть: что, откуда, с кем общается, может быть, пошарить у него дома…

Лузга с растяжкой прогудел в ответ:

— Ну, это можно…

— Не перебивай, кретин! Он, мне кажется, что то знает про предстоящую операцию. Нужно выяснить, целенаправленно он сведения добыл или просто мотает на ус то, что Верка треплет. Они, оказывается, бывшие одноклассники. Пощупай его контакты, не стукачок ли, не осведомитель ли… Дело серьезное, новое. Но если провороните, подставлю вас самолично и упеку в зону до конца дней, с продлениями. Будете там у «шестерок» заместо «петухов» задницы подставлять. Уловили?

Кононов изобразил на лице оскорбленное достоинство:

— Ну зачем вы так, Василь Ефремович! Разве мы полные кретины, разве подвели хоть раз?

— А не тебя ли в прошлом году в поезде грабанули как идиота, напоив коньяком с клофелином. Это ж надо, три кило первоклассного порошка сперли. Ты его до сих пор не отработал.