Но Йен не мог позволить ей уйти. Никогда бы не смог…

Женщина понимала, что единственный путь к спасению — это поскорее освободиться от этого человека. Йен же, напротив, считал, что эта красотка спасется, только став его пленницей. Уже получив горький урок, он осознал, что ему не всегда удается спасать от петли солдат и шпионов-мятежников. Йену до конца дней не забыть той боли, какую он испытал, увидев своего родственника, болтавшегося под перекладиной. Эта боль до сих пор терзала его. С ней он шел в бой. Она преследовала его в ночных кошмарах, не давая спать. И нигде ни на минуту он не мог от нее освободиться.

Эмоции, бушевавшие в нем, вырвались наружу. Йен снова схватил Змея за запястья и повалил на песок так грубо, что шпионка громко вскрикнула и с ужасом уставилась на него, видимо, опасаясь, как бы он не убил ее.

— Так ты и есть Мокасинрвый Змей или вернее, Змея? — мрачно осведомился Йен.

Его негодование достигло предела. Он с трудом сохранял спокойствие, ибо страшные видения прошлого разрывали ему душу.

Его охватило желание… Внезапно проснувшееся дикое желание… Ибо перед ним была… Элайна. Элайна с ее кошачьими глазами, улыбкой, манерой смеяться, бурным темпераментом, безрассудной отчаянностью… Преданностью… Страстностью…

— Итак, ты и есть эта чертова Мокасиновая Змея! Да как ты посмела… — с бешенством начал Йен.

Несколько мгновений дрожащая Змея смотрела на него. Ее губы посинели от ужаса. Наконец она овладела собой.

— А ты, как я понимаю, тот самый, кого прозвали Пантерой? Именем омерзительного животного, которое подкрадывается незаметно и нападает сзади? Изменник! И ты имеешь наглость ступать по земле Флориды, которую предал?! Мерзавец!

Ее голос сорвался. И в наступившей тишине Маккензи услышал мягкие шаги своих приближающихся солдат.

Сэм Джонс, правая рука майора, остановился по его знаку и велел остальным сделать то же самое. В темноте ночи воцарилось гробовое молчание. Восемь солдат в форме федералистов смотрели на своего командира и ждали его приказа, готовые выполнить все.

Все они преданно служили делу объединения страны. Но в первую очередь — своему командиру Йену Маккензи. Они уже не раз участвовали вместе с ним в самых жарких схватках. И он научил их искусству выживания. Рота не потеряла пока ни одного человека.

Этой ночью Маккензи особенно оценил их преданность, очень надеясь, что никто из солдат не догадается, как он в этот момент трясется от страха. А ведь он, Пантера, никогда еще не испытывал этого чувства… Сейчас он боялся… Боялся за судьбу Мокасиновой Змеи… Потому что знал участь, уготованную шпиону. И то, что может произойти прямо сейчас…

— Майор, — тихо сказал Сэм. — Мы не сумели взять того, в лодке. Он в панике бросился в воду и утонул. Обследовали все дно вокруг, но пока безрезультатно.

Йен содрогнулся. Во время войны смерть настигает людей каждый день. И все же любая загубленная жизнь всегда камнем ложилась на его сердце.

— Хорошо, Сэм, — тихо ответил Маккензи. — Пусть Брайен и Регги продолжат поиски тела. Мы же возвращаемся назад в лагерь.

Он опустил голову и посмотрел на женщину, все еще лежавшую на песке. На Мокасиновую Змею…

Их глаза встретились.

— Вы расстреляете меня? — спросила она. Поняв, что Змея действительно хочет получить ответ на свой вопрос. Йен неожиданно обрадовался.

— Мои люди очень перенервничали, сидя в этом болоте. И только Бог знает, чем это кончится. В подобном состоянии можно выстрелить в кого угодно.

Маккензи лукавил. Его люди вели себя благородно, никогда не паниковали и считались самыми меткими стрелками на всем Юге.

Йен протянул Змее руку, помог подняться и, пока его люди суетились вокруг них, долго смотрел ей в глаза…

Он посадил ее на свою лошадь по кличке Пайя, великолепное животное арабских кровей, не боявшееся ни ядовитых змей, ни топи болот. Маккензи проехал на ней из конца в конец через всю Флориду. А когда началась война, увел с собой на прибрежные болота.

Йен взялся за луку и, легко вскочив в седло, уселся за спиной Мокасиновой Змеи.

Все это время он старался унять волнение. Сердце его бешено колотилось, а суеверный страх так и не проходил. Ведь Мокасиновая Змея оказалась Элайной! Боже милостивый, что же ему делать?!


Прошло чуть меньше тридцати минут. Не произнеся больше ни слова, они проскакали мимо болот и неожиданно выехали на небольшую лужайку, кончавшуюся крутым обрывом у моря. Под кронами сосен приютились маленькие палатки, а между стволами деревьев были натянуты спальные гамаки.

Дул морской бриз. Ночь была холодной. Элайна невольно поежилась. Ее бриджи, хлопковая рубашка и высокие сапоги насквозь промокли.

Где-то совсем рядом находился ее дом. Дом, в котором прошло детство. Сейчас оттуда могла прийти помощь. А вместе с ней спасение. Но если она позовет на помощь, Йену Маккензи суждено умереть, ибо он готов пожертвовать жизнью, лишь бы не дать своей пленнице вырваться на свободу.

Тогда ее ждет петля.

Нет!

Сердце Элайны кричало, что этого не должно случиться. Но, Боже, как же она глупа! Только сейчас женщина вдруг поняла, что это когда-нибудь все равно произойдет!

Элайна вдруг пожалела, что солдаты Йена не заставили ее идти пешком по страшной трясине болота. Все же это лучше, чем ехать на лошади с Йеном, ощущать его безудержную ярость и ужас от того, что она оказалась той самой Мокасиновой Змеей. Этой ночью он сам походил на пылающий костер, от которого можно вспыхнуть и сгореть дотла.

Все его огромное, мускулистое тело, казалось, излучало нестерпимый жар. И тем не менее прикосновение к нему пронизало Элайну смертельным холодом. Ей показалось, что Йен отпрянул от нее, как от настоящей змеи.

Впрочем, возможно, это и не означало чего-то особенно плохого. Несмотря на силу и широкие, в косую сажень, плечи, во всем облике Йена угадывалась душевная мягкость. Хотя его высокий рост, железные мускулы и могучее телосложение заставляли сомневаться в этом. Ему ничего не стоило сломать хрупкую женскую шею. Но ведь Йен, похоже, не собирался этого делать. Во всяком случае, сейчас…

Когда они выехали на поляну, Маккензи легко соскочил с лошади и, подняв голову, посмотрел в лицо Мокасиновой Змее. Взгляд его темно-синих глаз, горящих бешенством, пронзил ее насквозь.

Повернувшись к солдатам, он бросил:

— Присмотрите за пленницей!

После чего скрылся в палатке. Элайна подумала, что он просто не может переносить ее присутствия. Наверное, потому, что боится не сдержаться и разорвать на куски.

«Но какое это имеет значение? — спросила она себя, чувствуя, что вот-вот забьется в истерике. — Ведь все равно меня повесят! А раз так, то не легче ли умереть от его рук?»

Боже, о чем она думает! Ведь прославленный майор Йен Маккензи никогда не запятнает рук, хладнокровно убив пленника. И тем более пленницу! Он просто передаст ее федеральному правосудию. Вот и все!

Да, но куда он ушел? Что это значит? Элайна обвела взглядом его солдат и заметила, что те тоже несколько озадачены поведением своего командира. Но тут же один из них подошел к ее лошади.

— Меня зовут Сэм. Не пытайтесь убежать, мадам. Имейте в виду, что Пайя сбросит вас, если вы тронете поводья.

Пайя сбросит ее… Конечно, эта лошадь признает только своего хозяина. Равно как и солдаты майора Маккензи — своего командира.

Сэм помог ей спуститься с лошади. И только ощутив под ногами землю, Элайна поняла, что произошло этой ночью. У нее подкашивались колени. Один из солдат, заметив состояние пленницы, бросился к ней и поддержал за локоть. При этом Элайна увидела восторг в его темно-карих глазах и на мгновение пожалела, что не этот юноша взял ее в плен. Она бы уже давно была на свободе.

— Спасибо, — мягко сказала она кареглазому солдату.

Элайна только теперь догадалась, почему федералисты прозвали ее Мокасиновым Змеем. Ведь она постоянно ускользала от них.

Однако сегодня этого сделать, видимо, не удастся. Ибо в глазах Йена она уже прочитала свой приговор.

Ей захотелось закричать, объяснить все, застонать от боли, причиненной взглядом Маккензи, от того, что она прочитала в его глазах. И вместе с тем наградить его самыми отборными ругательствами, избить до полусмерти. За то, кем он был… Вернее, стал… Человеком по кличке Пантера.

— Пойдемте, мадам, — сказал Сэм. — Думаю, в той крайней палатке вы вполне сносно проведете ночь. Гилби, позаботься о том, чтобы у мадам была свежая вода. А ты, Брайен, останешься на страже.

Сэм проводил Элайну до палатки, слегка придерживая за локоть, помог ей войти внутрь, при этом держась любезно, хотя и сдержанно. Направившись на ощупь к столику, он зажег керосиновую лампу.

— Вам будет здесь неплохо, мадам, — сказал он. — На кровати одеяло и чистые простыни. Завернитесь в них, пока не просохнет ваша мокрая одежда. Боюсь, ничего другого предложить не могу. Ой, совсем забыл! Вон там, на табуретке — мыло, кувшин и кружка. Гилби сейчас принесет воды. Вы сможете напиться и умыться. Обстановка, как видите, вполне спартанская: стол, койка, стул и табуретка. Больше у нас просто ничего нет.

— Хорошо, Сэм, мне ничего и не нужно. — Элайна старалась не выказывать волнения.

За поднявшимся на мгновение пологом блеснул лунный свет, и на пороге появился молодой кареглазый солдат, видимо, недавно зачисленный в роту. В руках у него был огромный сосуд с водой. Отлив часть в кувшин, предназначенный для пленницы, он наклонился к Сэму и прошептал:

— Неужели она и есть Мокасиновый Змей?

— Да, так по крайней мере мы предполагаем. А теперь давай выйдем. Мадам, позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Сэм закрыл за собой полог. Брайен уже сидел на траве возле палатки, где ему предстояло стеречь пленницу. Сэм решил остаться с ним, поскольку тот был слишком юн и неопытен.

— Пойди и скажи майору, что пленница проведет ночь в палатке, — велел он Гилби.