— Сначала положите его сверху, так, чтобы ушко было возле сердца, сэр, — сказала акушерка. — Он услышит, как оно бьется, и поймет, что мама рядом.

Выполняя ее указание, Керкхилл наклонился к самому уху Фионы и шепнул:

— Я никогда не отниму дитя у матери, мадам, разве что в случае смертельной для него опасности. Я не причиню вреда этому малышу.

Значит, он слышал по крайней мере часть того, что она сказала перед тем, как ему войти, поняла Фиона. Ей стало неловко, почти стыдно. Взглянув ему прямо в глаза, она сказала:

— Я верю вам, милорд. Однако просила бы вас уйти — ведь не собираетесь же вы смотреть, как я буду кормить?

— С радостью бы остался, мадам, — прошептал он, по-прежнему тепло и радостно глядя на нее. — Но я прекрасно понимаю, что вам хотелось бы побыть наедине с ним в этот первый раз. Кроме того, вам нужно отдохнуть. — Он взглянул на Флори: — Кому-нибудь из вас пришло в голову найти кормилицу?

Флори не решалась ответить, глядя на Фиону, но потом заговорила:

— Элиза, сестра Джейн, говорит, что у нее полно молока и для собственного малыша, и для этого тоже, милорд, поэтому…

— Сэр, это мой сын, — вмешалась Фиона, бросая на него исключающий возражения взгляд. — Я сказала старому Джардину, когда он умирал, что дам моему ребенку все, что ему понадобится. Поэтому, если ему нужна кормилица, это моя забота ее искать. А пока я сама буду его кормить и нянчить.

— Но вам придется некоторое время пробыть в постели, восстановить силы, — напомнил он. — Разумеется, будет лучше, если кто-нибудь другой…

— Я встану завтра или на следующий день, — перебила она. — Я знаю, что многие женщины после родов не тратят на себя много времени.

Матушка Битон возразила:

— Так то простолюдинки, миледи. Благородным дамам требуется отдых, ведь они непривычны…

— И как долго, полагаете вы, мне придется лежать? — спросила Фиона, стараясь не повышать голоса, хотя ей казалось, что все собравшиеся в комнате сплотились против нее.

Фелина поспешно сказала:

— Моя дорогая, что тут плохого — отдохнуть как следует? Ты уже знаешь, как тяжело рожать детей. Это мучительно больно и отнимает все силы. Я, например, провела в постели почти месяц после того, как родилась ты.

— Глупости! Ни за что я не буду столько лежать, — заявила Фиона. — Целый месяц! Да я с ума сойду от скуки. Кроме того, кто, по-твоему, займется домашними делами, если я буду валяться в постели? Или ты намерена остаться в Спедлинсе, чтобы вести здесь хозяйство?

— Я обо всем позабочусь, — сказал Керкхилл, — хоть вы будете лежать, хоть нет.

— Вот как, сэр? — удивилась Фиона. — Вам когда-нибудь приходилось вести дом?

— Нет, но для этого мне потребуется лишь велеть экономке делать все так, как было заведено прежде.

— Разумеется, этого было бы достаточно. Но у нас нет экономки, поскольку муж и свекор решили, что ее обязанности должна исполнять я. Я вела дом все эти два года.

Поэтому, думаю, вам следует позволить мне продолжать заниматься своим делом.

— Ну, мне все-таки кажется…

— Более того, — продолжала Фиона, не обращая внимания на попытку Керкхилла ее перебить. — Думаю, вам хватит хлопот с поместьями. Ни к чему вам вникать, как идут дела на кухне и в пекарне да как часто в доме моют полы.

— Значит, вы можете отдать распоряжения мне, а я передам их слугам и прослежу, чтобы все было исполнено, — невозмутимо заявил Керкхилл. — Но вы будете лежать до тех пор, пока матушка Битон не посчитает, что вы достаточно окрепли и можете встать с постели.

Фиона открыла было рот, чтобы сообщить ему все, что думает о его манере отдавать ей приказания точно простой служанке, но Фелина поспешно сказала:

— Дорогая, сейчас ты должна думать только о кормлении. Уверена, что Керкхилл падает с ног от усталости, как и я. Надеюсь, милорд, нам приготовили комнаты. Не окажете ли такую любезность… — Она улыбнулась, сделав многозначительную паузу.

— Конечно, миледи, — ответил он. — Я спрошу, где вам приготовили постель. Полагаю, вы захотите погостить здесь до тех пор, пока леди Фиона не поправится.

Выражение лица леди Фелины свидетельствовало о том, что она вовсе не была столь уверена в своих намерениях, как Керкхилл. Но Фиона всерьез собиралась встать на ноги как можно быстрее, невзирая на мнение матушки Битон. И уж точно могла обойтись без советов человека, который наивно полагал, что сможет ею помыкать как вздумается.


Такой же мятежный огонек Керкхилл уже видел в глазах собственной сестры, так что мог не заблуждаться насчет Фионы. Но ему хватило ума воздержаться сейчас от комментариев. Еще ему хотелось спросить у нее о ключе, найденном на столе во внутренних покоях, но инстинкт подсказал, что не следует этого делать, пока в комнате есть посторонние. Объявив себя хозяйкой дома, Фиона, несомненно, захочет взять ключ себе. А Керкхилл считал, что ему следует держать его у себя. Поэтому, пожелав Фионе доброй ночи, он поблагодарил матушку Битон за столь своевременную помощь и, пообещав ей и леди Фелине, что их устроят на ночлег, зажег свечу и вышел.

Время уже перевалило за полночь, и за дверью спальни леди Фионы горело лишь несколько свечей. Но свечка Керкхилла давала огня достаточно, чтобы видеть ступеньки. По крайней мере так ему казалось до тех пор, пока, спускаясь вниз, он чуть не полетел кувырком, споткнувшись о маленького мальчика. Он сидел, обхватив руками колени, в глубокой тени на следующей лестничной площадке.

Керкхилл узнал его — это был мальчик, который так внимательно разглядывал его в самый первый визит.

— Что ты тут делаешь поздно ночью? — потребовал ответа Керкхилл.

— Подумал, не понадобится ли что вам или ребеночку, — осторожно начал мальчик. — Я не хотел ничего плохого, сэр. А еще мама…

— Кажется, ты Дэви, сын Джейн?

— Я Дэви, сын Джеба. Джейн — это моя мама.

— А кто из мужчин Джеб, твой отец?

— Мой отец умер.

— Мне жаль. Давно он умер?

В слабом свете свечи в глазах мальчика предательски заблестели внезапные слезы.

— Нет, совсем недавно, — прошептал он.

— Когда? — тихо спросил Керкхилл.

— Прям незадолго до того, как вам сюда приехать в первый раз.

— Ясно. А я потерял отца полтора года назад. Знаю, ты тоскуешь по отцу, точно так же как я тоскую по своему.

— Все равно тоскуете, даже, несмотря на то что прошло столько времени?

Ласково коснувшись плеча мальчика, Керкхилл сказал:

— Знаешь, парень, мне говорили — никогда не перестанешь тосковать по тем, кого ты любил и кого больше нет. Но, если хочешь, я скажу тебе одну вещь, которую понял сам.

— Что?

— Видишь ли, когда мне хочется спросить его о чем-нибудь или просто услышать его голос, мне почти всегда помогает память. Воспоминания делают его ближе — по крайней мере для меня. Не знаю, годится ли этот способ для других, но ты можешь попробовать. — Потом уже совсем другим, будничным тоном он добавил: — Кстати, надеюсь, твоя мама еще не отправилась спать. Ведь я не знаю, куда устроить на ночь леди Фелину и матушку Битон, да, кстати, куда отправиться на ночлег мне самому.

— Ох, чуть не забыл, — сказал Дэви. — Ход сказал, что комнату старого хозяина вымели, ставни открыли и устроили там настоящий сквозняк, а еще он развел большущий огонь, так что теперь там хорошо пахнет. Так он говорит — на тот случай если вам захочется там спать. И он велел убрать его собственную комнату для вашего слуги. А мама сказала, что леди Фелина может спать в комнате, что над спальней леди Фионы. Она там приготовила постель. А если леди нужна помощь, она может сказать мне, и я сбегаю за мамой.

— Тогда сейчас тебе, наверное, нужно привести маму и сказать ей, что леди Фелина была бы рада принять ее помощь, — распорядился Керкхилл. — Кроме того, пусть твоя мама позаботится также и о матушке Битон.

Кивнув, Дэви бросился вниз по лестнице.

А Керкхилл сошел вниз, в холл, где ему пришлось пробираться меж спящих людей, и направился во внутренние покои. Там он нашел Джошуа. Стоя на коленях, камердинер орудовал кочергой, помогая разгореться слабому огню в камине.

— Значит, ты решил, что я буду спать именно здесь? — спросил его Керкхилл. — Что ты сотворил с Ходом?

— Это Ход привел меня сюда, сэр, — сообщил Джошуа с кривой ухмылкой. — Сказал, что эта комната теперь ваша, а я должен занять маленькую спальню, что выходит на лестницу для слуг. Если вы не возражаете, сэр.

— Нет, если ее тоже хорошенько проветрили.

— Все сделано как надо. Ход сказал — они даже сняли все занавеси и вытрясли их во дворе, и перины тоже. Постелили свежее белье.

Перемена оказалась разительной, потому что Джошуа — или, скорее, сам Ход — зажег все свечи, какие нашлись в спальне, и теперь она выглядела уютно. Комната была просторной, а вычищенная до блеска и наполненная ароматом сосны, казалась еще больше. Приятное местечко, решил Керкхилл, при условии, что Джошуа будет следить за порядком.

— Мне будет здесь удобно, — сказал он. — Но что Ход? Он говорил что-нибудь про то, что уходит или, наоборот, остается?

— Ни слова, — ответил Джошуа. — Но он стал чуток гостеприимней, чем раньше. Впрочем, не знаю, что бы это означало.

— Я бы предпочел, чтобы Ход остался, хотя бы из-за того, что он отлично знал старого Джардина, да и Уилла тоже. Нам ведь предстоит разгадать загадку, и я намерен выяснить, что здесь стряслось.

— И как можно скорее, думается мне, — сказал Джошуа.

— Это почему же?

— Потому что мне говорили — по всей округе идут слухи. Многие верят, что не иначе как леди Фиона — а может, и вы сами — покончила с молодым Уиллом Джардином. «У кого еще была причина?» — говорят они. Ясно как день — все тут думают, что миледи очень даже хотела избавиться от мужа.