Барбара Картленд - Мятежная княжна

— Я ненавижу его, ненавижу его Солону! — яростно шептала Тора.

Ей вспомнился тот волшебный миг, когда Миклош заключил ее в свои объятия и впервые поцеловал при свете звезд. Если бы в тот момент она умерла, она по крайней мере умерла бы счастливой!

Снова всем своим существом Тора молила отчаянно и безнадежно:

«Спаси меня. Ах, Миклош, спаси меня! Я люблю тебя!»

Однако, когда Тора присоединилась к матери, ее страдания выдавала только смертельная бледность.

— Ты прекрасно выглядишь, милая! — радостно заметила великая княгиня. — Я не зря потратила столько сил, стараясь, чтобы платье было готово вовремя.

— Это было… очень мило… с вашей стороны, мама, — с трудом выговорила Тора.

— Изволь быть с королем как можно любезнее! — приказала великая княгиня. — Иначе твой отец будет очень недоволен. Он возлагает столько надежд на этот визит, что, если его план сорвется, он будет вне себя от ярости!

Тора ничего не ответила.

Они с матерью прошли в Тронный зал, который был уже полон людьми, приглашенными во дворец на прием в честь высокого гостя. Когда великая княгиня и Тора встали перед троном, как распорядился великий князь, дамы сделали реверанс, а мужчины — глубокий поклон. Над троном колыхался балдахин из малинового бархата, украшенный государственными символами Радославского княжества.

Если бы Тора не была занята собственными несчастьями, ее, возможно, позабавили бы наивные попытки ее отца произвести на короля впечатление. Ведь она-то знала, насколько королевский дворец в Магличе красивее и богаче, чем дворец ее отца.

Она была уверена, что король останется равнодушным к оказанному ему приему и будет держаться с высокомерной снисходительностью.

Вскоре вдалеке послышались приветственные крики, которыми встречали около дворца карету великого князя. Тора представила себе, как хорошо было бы убежать из дворца: выбежать через стеклянные двери на террасу, спуститься по лестнице в сад… пересечь зеленый газон и скрыться в кустах. А потом каким-нибудь волшебным образом перенестись в леса Солоны и там снова встретить Миклоша…

Как в их первую встречу, Миклош выедет из леса на тропинку и увидит ее, а она будет ждать его, сидя на поваленном стволе. И она согреется в его объятиях, их губы снова сольются в поцелуе. Она будет принадлежать ему одному, и никто никогда больше не сможет их разлучить.

Погрузившись в свои грезы, Тора почти забыла, где она находится, что происходит в Тронном зале ее отца. Из задумчивости ее вывел шепот матери:

— Вот они идут!

Все в зале зашевелились и начали перешептываться, когда в дверях показались великий князь и король. Чтобы приблизиться к трону, им предстоял долгий проход по роскошному ковру.

Ей не хотелось даже смотреть на короля. Тора закрыла глаза и снова стала думать о Миклоше.

«Я люблю тебя! Люблю! — шептало ее сердце. — Как ты мог допустить, чтобы со мной происходило такое? Как ты мог забыть о своих обещаниях? Ты ведь говорил, что я принадлежу тебе, что ты никогда меня не потеряешь?»

Смутно, словно во сне, она слышала тяжелые шаги отца: он был уже совсем рядом с ними. А потом она услышала его голос, который, как ей показалось, долетал откуда-то издалека:

— Сир, могу ли я представить вам мою жену, великую княгиню…

При этих словах Тора поняла, что мать склонилась в глубоком реверансе. Княжна судорожно вздохнула, понимая, что вот-вот наступит ее очередь. Великий князь продолжал:

— ..и мою дочь. Викторину, которая с огромным нетерпением ждала встречи с вашим высочеством!

Тора с ужасом подумала, что ее отец ошибся, не правильно назвав титул столь высокого гостя. Почти машинально она присела в реверансе и в этот момент, как того требовал этикет, подняла глаза на короля… и подумала, что все еще грезит!

На секунду у нее защемило сердце. Перед ней стоял не скучающе-равнодушный старый король Солоны, а Миклош!

Это был совсем другой Миклош: в белом мундире, в блеске множества орденов. Он смотрел на нее с тем же выражением, которое, наверное, в тот момент было и на ее лице — недоумевающим и потрясенным.

Несколько мгновений Тора и Миклош только молча смотрели друг на друга. Торе казалось, что небо над ними вспыхнуло тысячами фейерверков. Смутно услышала она, как ее отец сказал матери:

— Дорогая, его величество король Солоны нездоров, к несчастью. Вместо себя он прислал своего сына, принца Велкана.

Эти слова словно помогли Миклошу прийти в себя. Каким-то чужим голосом ему удалось проговорить:

— Я очень рад оказаться здесь!

После этого, в соответствии с протоколом приема, великий князь увел принца, чтобы представить ему самых знатных лиц княжества, которые удостоились приглашения во дворец. Потрясенная Тора проводила их взглядом.

Ей казалось, что весь мир перевернулся. Может быть, в ответ на ее молитвы Бог сжалился и послал ей чудо…

Когда все перешли в банкетную залу, Тора оказалась не рядом с Миклошем, но он был ей хорошо виден. Его как почетного гостя усадили справа от великой княгини. По другую руку от него сидел премьер-министр Радослава.

Все мысли, все существо Торы были заняты ее любимым. Она едва понимала, что говорят ей соседи по столу.

У них с Миклошем не было возможности поговорить: великий князь повез его показывать город. Тора знала, что они вернутся во дворец только к вечеру.

Ей казалось, что стены дворца давят на нее, она ушла в сад и присела рядом с фонтаном. В струях воды, освещенных солнцем, вспыхивали маленькие радуги, но Тора не замечала их. Бурный восторг подхватил ее и увлек высоко в небо. Ей казалось, что она парит в облаках.

Позже, когда она вернулась в свои апартаменты, мысли о Миклоше не оставляли ее. Ей никак не удавалось убедить себя в том, что он действительно принц Велкан.

Где он был все эти годы, после того как покинул Солону? Как получилось, что его возвращение осталось тайной для всех? Почему он оказался в том лесу за постоялым двором? Но все это было не так уж важно. Главное, что Миклош был здесь!

И опять в душе Торы звучала мелодия песни о любви, их песни, и теперь она говорила о том, что они нашли друг друга и смогут никогда не разлучаться.

Готовясь к торжественному банкету, который давали в честь короля Солоны, Тора вспомнила, что, по традиции, после обеда, будут танцы в огромной бальной зале дворца. Теперь она с улыбкой вспомнила, как отец говорил, что танцами можно бы пренебречь: король скорее всего предпочтет посидеть и поговорить с умными людьми. Под «умными людьми» великий князь, конечно, подразумевал самого себя. Однако великая княгиня воспротивилась:

— Возможно, король не захочет танцевать, но раз мы не будем давать бал в честь выхода Торы в свет, необходимо на этот раз пригласить оркестр.

— Никто под него танцевать не будет! — сердито проворчал великий князь.

— Если вы не желаете танцевать, — воля ваша, — согласилась великая княгиня. — Но я сама буду рада повальсировать. У меня уже давно не было такой возможности.

Тора вспомнила, что ее отец тогда презрительно хмыкнул, давая понять, что великой княгине такие глупости уже не по возрасту.

Но зато теперь девушка думала о том, что сможет снова танцевать с Миклошем, и все ее существо ликовало и пело при этой мысли.

Торе показалось, что торжественный банкет тянулся бесконечно долго. Она уже испугалась, как бы оркестру не приказали уйти. Но наконец, когда она уже совсем было отчаялась когда-нибудь выйти из-за стола, ее отец поднялся и направился в большую гостиную, из которой можно было попасть в бальную залу. За ним потянулись гости.

Когда раздались первые аккорды вальса Штрауса, Тора отвернулась от какого-то придворного, который пытался заговорить с ней, и сделала шаг в сторону принца. Казалось, одновременно и он направился к ней. Однако, чтобы соблюсти этикет, сначала он обратился к великой княгине:

— Я уверен, мадам, вы желаете, чтобы мы с вашей дочерью открыли бал.

— Конечно, ваше высочество! — откликнулась великая княгиня.

Тора с улыбкой подумала, что Миклош умеет добиваться своего. Они направились в бальную залу с совершенно не соответствующей дворцовому этикету поспешностью.

Только когда рука Миклоша коснулась ее талии, она подняла на него глаза:

— Это… правда? Ты… действительно здесь? Я не грежу?

— Я спрашиваю себя о том же, — отозвался он. — Нам надо поговорить о множестве вещей, но не сейчас. Мне так хочется танцевать с тобой! А еще сильнее мне хочется тебя целовать!

Тон его голоса и выражение его глаз заставили Тору зардеться. Больше Миклош не произнес ни слова, но это было и не нужно. Тора испытывала райское блаженство.

Они кружились в вальсе, они были вместе, все терзания и страхи остались в прошлом.

После того как великая княжна и принц протанцевали в одиночестве минуты три, к ним начали присоединяться другие гости, и вскоре бальная зала заполнилась кружащимися вальсирующими парами. Казалось, все вдруг стали менее чопорными и сдержанными, чем обычно на дворцовых приемах.

У стеклянной двери в сад Миклош остановился и, взяв Тору за руку, увлек ее за собой.

Им понадобилось не больше минуты, чтобы отойти туда, откуда их уже не было видно из ярко освещенных окон бальной залы. Миклош обнял Тору, она подняла к нему лицо, и в следующую секунду их губы встретились.

Миклош целовал ее, пока она не перестала замечать все окружающее. Он снова увлек ее в какой-то особый мир, который принадлежал им одним. Мир, где были только блаженство и счастье полного единения.

Только когда наслаждение стало почти мучительно острым, Миклош оторвался от ее губ.

— Я люблю тебя! Люблю! — прошептала Тора. — Я так боялась… что больше никогда… тебя не увижу!

Ее голос невольно дрогнул, когда она вспомнила, какие муки ей пришлось перенести.

— Но как ты могла оказаться княжной Викториной, дочерью великого князя Радославского, про которую я знал только одно: что она пытается выйти замуж за моего отца?