— Иногда люди совершают неожиданные поступки.

— Но уж никак не Ричард! Но когда все окончится и он будет свободным…

— Он просил меня выйти замуж.

— Это было бы лучше всего. Знаешь, все эти слухи, сплетни…

— Ричард говорит, что его жена довольно известна, о ней пишут газеты. Так что…

— Понимаю. Могут упомянуть и о тебе. Такое случается. Но если вы поженитесь, это уже не будет иметь никакого значения.

— Я не хочу выходить за него замуж, потому что…

— Нет, конечно, нет. Ладно, подождем и увидим. Я расскажу обо всем отцу, он должен знать о таких вещах больше, чем мы. То-то Ричард выглядел таким подавленным.

— Да, его расстраивает, что это коснулось меня.

— Как ты к нему относишься, Виолетта? Он тебе нравится?

— Да, очень.

— И если бы не было Джоуэна…

— Я не могу думать об этом. Я все еще жду его.

Мама вздохнула и неожиданно улыбнулась:

— Ладно, не так все страшно, как кажется. Развод может пройти спокойно, люди не так уж интересуются такими вещами сейчас. Идет война, и мы живем не в викторианскую эпоху, когда ценились чопорность и чрезмерная стыдливость. Не волнуйся, у тебя и так было слишком много испытаний. Главное, что ты дома с нами. Все будет хорошо. Так что спокойной и хорошей тебе ночи.

Она поцеловала меня и укутала одеялом, как в детстве.

Родители прекрасно относились ко мне, а в конце недели приехала Дорабелла. Никаких известий о разводе Ричарда не было.

Сам он все еще был не годен для активной службы в армии, союзники же тем временем одерживали победы.

Париж освободили, и там теперь был генерал де Голль. Генерал Монтгомери,[8] выступая перед войсками на северо-западе Франции, заявил, что мы должны закончить войну в рекордно короткий срок.

В августе исполнилось почти пять лет, как началась война. А была ли я уж так уверена, что Джоуэн вернется, даже если он все еще жив?

Знаю, что мама много думала о моем будущем. Они с отцом очень растерялись, услышав о неудачном браке Ричарда. Это как-то не вязалось с ним, но оба решили, что он будет лучшим мужем для меня, хотя не забывали и о Гордоне. Гордон честный, прямодушный человек, но у него была сумасшедшая мать, и в нем самом было много загадочного. В конце концов они отдали свои сердца Ричарду. В возвращение Джоуэна они не верили.

Даже я начала сомневаться. Время шло. Десант высадился во Франции в июне, а сейчас почти был сентябрь. Надежда начала слабеть. Не стану ли я подобна тем женщинам, которые, потеряв мужей во время войны, затем всю оставшуюся жизнь оплакивали их? Третьего сентября исполнилось пять лет с начала войны. Союзники успешно наступали, и в этот день по всей стране молились за скорую победу.

Дорабелла была с нами и вечером собиралась домой, потому мы сели обедать раньше.

— Это продлится недолго, — сказал отец. — Наши войска в сорока милях от Брюсселя, а французы и американцы заняли Лион…

Зазвонил телефон. Дорабелла вскочила:

— Я переговорю.

Через несколько секунд она вернулась:

— Это миссис Джермин. Она хочет поговорить с Виолеттой.

Мое сердце бешено забилось. Наконец-то! Мама с беспокойством взглянула на меня, она боялась, что я буду разочарована. Я подбежала к телефону. — Виолетта, — голос миссис Джермин был едва слышен, — у меня новости…

— Джоуэн…

— Да, дорогая. Он уже на нашей земле. Только что позвонил, он едет домой! Потрясенная, я с трудом проговорила:

— Я еду… выезжаю сейчас же.

— Да, да, — отозвалась она.

Когда я вернулась в столовую, все выжидающе уставились на меня.

— Это… это случилось. Джоуэн едет домой.

ВОССОЕДИНЕНИЕ

Отец мог бы свезти меня в Корнуолл на автомобиле, но мы решили, что поездом будет быстрее. Мама думала поехать со мной, но мне хотелось побыть одной.

Радость переполняла меня. Наконец-то наступил день, которого я ждала.

Поезд медленно выползал с Паддингтонского вокзала, на платформе стояли мои родные и махали руками мне вслед.

Как тихо шел поезд! Спать не хотелось, я все время думала о Джоуэне, о том, как много времени прошло с нашей первой встречи, и о том, что скоро мы будем вместе.

Вдруг я вспомнила о Ричарде, о его разводе, но сразу же отбросила это воспоминание в сторону, чтобы не портить этот прекрасный день. Около семи поезд подошел к станции. К моему удивлению, на платформе меня ждал Гордон. Он обнял меня и поцеловал в щеку.

— Я приехал за вами. Миссис Джермин сообщила мне новость.

— Джоуэн там?

— Да. Он приехал вчера вечером.

— Вы… вы видели его?

— Нет. Миссис Джермин лишь позвонила и попросила меня встретить вас. Правда, я не был уверен, что вы приедете этим поездом.

— Я выехала сразу же, как только узнала…

— Я так и подумал. — О, Гордон… какие прекрасные новости!

— Миссис Джермин еле говорила от волнения.

— Вы очень добры, Гордон. И то, что вы приехали за мной…

— Ничего особенного, это самое малое, что я мог бы сделать. Вы, наверное, остановитесь у Джерминов, но, если захотите жить в Трегарленде, ваша комната ждет вас.

— Спасибо, Гордон. Я как-то не думала об этом.

Мы приехали в усадьбу в восемь. Гордон остановил машину и сказал:

— Сейчас я вас покидаю. Если вам понадобится транспорт, дайте мне знать.

— Вы так добры, Гордон.

— Желаю счастья.

Они ждали меня в холле.

— Виолетта! — воскликнула миссис Джермин.

Рядом с ней стоял высокий мужчина, в котором я с трудом узнала Джоуэна. Вид у него был измученный, он похудел, и лицо его было бледным. Этот человек сильно отличался от того юноши, которого я проводила на войну… и все же это был он, Джоуэн.

Несколько секунд мы с изумлением смотрели друг на друга, затем я бросилась к нему, и он крепко обнял меня.

— Виолетта, после всего…

— Ожидание кончилось. Оно было таким долгим, таким долгим… я часто мечтала…

— Я тоже. Мне кажется, что я сплю, и я боюсь проснуться…

Такие простые слова после многих лет ожидания. Но мы были переполнены чувствами и не могли высказать всего, что было в наших сердцах.

Миссис Джермин помогла нам.

— Вам обоим есть что сказать друг другу, вы, Виолетта, должно быть, голодны. Я сейчас что-нибудь пришлю вам. А пока проходите в маленькую гостиную, там можете поговорить… Думаю, вам хочется остаться вдвоем.

В ее глазах стояли слезы, и было видно, что она с трудом сдерживается и старается отвлечь себя каким-нибудь делом.

— Спасибо, бабушка, — сказал Джоуэн. — Это было бы хорошо.

Он крепко держал мою руку и, казалось, никогда не отпустит ее.

Я была счастлива, как никогда в жизни… оставалось лишь избавиться от страха и сказать себе, что это был всего лишь сон…

Нам нужно было многое рассказать друг другу. Он настаивал на том, чтобы я начала первой, и я поведала обо всем, что случилось со мной за это время. Рассказала, как работала в доме для выздоравливающих, здесь же, в усадьбе, о службе в Лондоне, о воздушных налетах, о том, как я оказалась в Кэддингтоне.

Он внимательно слушал.

— До нас доходили обрывки информации… часто эти сведения были ложными. Нам говорили, что Лондон разрушен, наши аэродромы и порты превращены в руины… Конечно, мы не верили.

— А теперь твоя очередь, Джоуэн. Я хочу знать все.

Он рассказал, как его рота пыталась пробиться к берегу. Они знали, что немцы превосходили их и вели активное наступление, поэтому им оставалось лишь вернуться на родину, собрать новые силы и подготовиться к битве за Британию.

— У нас было мало шансов добраться до Дюнкерка. Где-то возле Амьена нас окружили и всех взяли в плен. Со мной был мой капрал Бастер Браун. В общем-то его звали Бернард, но из-за склонности повеселиться и выпить он был более известен как Бастер.[9] Он обладал острым умом, был жилистым и крепким, как кокни. К тому же хорошо готовил. Он мог раздобыть где-то пару цыплят и стряпал такое, что не шло ни в какое сравнение с консервированной рыбой и мясом неизвестного происхождения. Как-то он проговорился, что совершает налеты на местные фермы.

— Разве это преступление? Мы их спасаем от врага, а нам нужно кормить наших мальчиков, — сказал он тогда.

У него был сильный характер, и я никогда не видел его растерянным ни при каких обстоятельствах. Он был в моем личном услужении, и я часто думаю, что все было бы совсем иначе, если бы не Бастер Браун.

Итак, нас окружили и взяли в плен. Противник стремительно теснил наши войска к берегу, и в этом принимали участие в основном обстрелянные солдаты, так что собирать пленных и развозить по местам было поручено молодым и неопытным, которые только что прибыли на фронт. Мы находились недалеко от заброшенного замка, который мог бы великолепно послужить временной тюрьмой. Потому ли, что пленников было не так много, или были другие причины, но мы надолго остались в том замке.

Вначале жизнь была не такой уж плохой. Да, существовали жесткие инструкции, и пища была плохой, но большинство из нашей роты жило в замке, и мы находились среди своих. Главным для нас было организовать побег. Мы постоянно думали об этом и наконец решили рыть туннель. Установили график. Дело оказалось трудным, можно сказать, безнадежным, но только надежда поддерживала нашу жизнь в то время. Мы стали организовывать небольшие концерты, что привело немцев в полное замешательство. Они удивлялись нашему дружному смеху… кстати, во время таких концертов мы как раз и рыли наш туннель.

Работа продвигалась медленно. Представь наше отчаяние, когда через два года оказалось, что мы вышли совсем не туда, куда рассчитывали, мы так и остались внутри крепости. Но мы продолжали рыть дальше, думая о конце работы и организуя план побега. Бежать решили по двое, потому было составлено расписание. Среди своих мы поддерживали определенную дисциплину и веру в успех. Нас всех волновали дела в туннеле. А в это время наши уже высадились в Нормандии. Мы только ничего не знали об этом, но вдруг все изменилось. Наши охранники стали нервными, дергаными. Кормить нас стали хуже.