Потому что стоит мне только открыть холодильник и посмотреть на яйца, как понимаю, что больше никогда Джей не будет стоять у плиты и жарить блинчики. Что он больше никогда не будет засыпать или просыпаться возле меня. Его запах потихоньку выветривается, даже несмотря на то, что я не стирала подушки. Мне бы хотелось, чтобы была возможность сохранить его запах в бутылке. Каждое утро я зарываюсь лицом в подушку и глубоко вдыхаю, но так, как постепенно его запах выветривается с каждым днем все больше, кажется, мрачная пустота в моем сердце так же постепенно исчезает.

Я так часто злюсь, что бегаю по квартире и ищу, что можно сломать. К счастью, Бен все понимает, и молча купил новый сервиз, когда от старого осталось всего две чашки и три тарелки.

Бен, как всегда, ходит в офис каждый день, а я дома работаю над концептом нашей игры, с помощью иллюстраций Джея. Как только Бен возвращается домой вечером, мы с головой зарываемся в бумаги, до закипания мозга и записываем все мысли и идеи о нашей продукции. Время от времени мы дискутируем насчет пожелания Джея: сделаем ли мы так, как он хочет, либо купим небольшую уютную квартирку в Ричмонде на его деньги. Но мы понимаем, что никогда так не сделаем, потому что там, где бы он сейчас ни был, Джей все равно это увидит. Вполне возможно, что однажды с неба упадет озлобленный камень мне на голову, а этого я не могу допустить.

Тем временем, мой живот стал таким круглым, что мне с трудом удается передвигаться. Своих ног я не видела уже несколько недель, а если бы Бен не был таким милым и не помогал мне стричь ногти или вылезать из ванны, я бы превратилась в абсолютную неряху.

Уже конец августа, окно в гостиной открыто, но внутрь входит только душный воздух, который не несет с собой никакой прохлады. Небо облачное и беззвездное. Привычная дымка накрывает город как шерстяным одеялом.

— Ты будешь еще что-то смотреть или я могу выключить?

Бен зевает, когда берет в руки пульт от телевизора. Мы смотрели фильм, но я не могу вспомнить, о чем он был или как звали главных героев. Так продолжается уже несколько недель. Меня гложет так много мыслей, что я ни на чем не могу сконцентрироваться. Я накрываю рукой живот, потому что Звездочка меня сильно толкает. Бен кладет свою руку сверху и нежно улыбается.

— Подожди, — говорю я через несколько минут, во время которых мы следим за движениями нашего ребенка. — Сделай, пожалуйста, громче.

Бен поворачивается и смотрит в телевизор, где какой-то американец рассказывает, как он отправил прах умершего со спутником в космос. Услуга дорогая, но доступна каждому. До сих пор мало кто делал подобное, а один космонавт захотел, чтобы его прах доставили на луну. Бен снижает громкость, в то время как мое тело превращается в камень.

— Господи, — шепчу я. Мое тело покрывается потом, когда я вижу как маленькая урна, покидая орбиту земли, зажигается и медленно гаснет. Как падающая звезда. Бен смотрит на меня, нам не нужны слова. Нам становится ясно, что мы собираемся делать. Даже если от самой мысли Звездочка в моем животе начинает танцевать сальсу.


***


— Бен, если нас кто-то увидит... — холодок пробегает по моему телу. Я оборачиваю руки вокруг дрожащего тела, пытаясь не смотреть туда.

— Поэтому ты и стоишь на стреме, — шепчет мой муж, не поднимая взгляд. — Если кто-то появится, сгибайся и кричи, что рожаешь. Так ты сможешь его отвлечь.

— Нас посадят за это в тюрьму, — говорю я, все еще дрожа. Я переступаю с ноги на ногу, жую губу и прислушиваюсь к каждому звуку в кустах, каждому шороху листьев. Сейчас три часа ночи, кладбище пусто, и вообще-то оно закрыто. Мы не должны быть здесь. На самом деле нет. Тем более с лопатой! Я не могла особо подумать над тем, что Бен сейчас делает, иначе...

— Миа, прошу тебя... Прекрати разговаривать, — шикает Бен. Он снял куртку, но все равно вспотел. Пряди его светлых волос прилипли к лицу, а на его лбу видны морщины.

— Да, да, — бормочу я, подняв голову в небо и глядя на облака, сквозь которые сегодня проглядывается несколько звезд. Я вспоминаю о том, что мне когда-то сказал Джей. Что эти звезды уже давно могут быть мертвыми и догоревшими, но мы их до сих пор видим, потому что свет, с его скоростью, требует много лет, чтобы долететь до нас. — Еще долго? — спрашиваю я сдавленным голосом.

В качестве ответа я получила только рык. Шорох и стук лопаты гремит в моих ушах. Если сейчас кто-то подойдет, он сразу поймет, чем мы тут занимаемся. Расхищение могил. Надругательство над умершими. Кража урны.

— Прости, Джей, — шепчу я в небо, на секунду представив, что одна звезда мне подмигнула.

Бен слегка запыхался, но мне нельзя ему помогать. Вместо этого я должна стоять начеку — именно я! Единственный раз, когда я это делала, все основательно пошло наперекосяк. Моя бывшая подруга Клэр и я пошли воровать яблоки у нашей соседки. На потому что были голодны, а из принципа. Она оберегала яблони как сокровище, но в итоге, половина плодов просто сгнивала. В то время как Клэр сидела на дереве и рвала яблоки в полиэтиленовый пакет, я стояла внизу и следила, чтобы миссис Майер не застукала нас на месте преступления. Вместо этого я стояла спиной к дому, смотрела на Клэр, погрузившись в свои мысли. До тех пор, пока миссис Майер не схватила меня за шею и скрипучим голосом спросила, что мы забыли на ее дереве.

Самое худшее в этом было не то, что меня наругали родители, а разочарование Клэр. Она не разговаривала со мной несколько недель, потому что винила меня в том, что родители посадили ее под домашний арест на несколько месяцев.

Я пытаюсь отвлечься этими воспоминаниями, но не помогает. Вздохи Бена становятся все громче, а потом я слышу, как лопата натыкается на что-то металлическое. От этого звука волоски на моей шее становятся дыбом.

— Так, а вот и он.

— Бен! — я слишком громкая, знаю, но все равно не смогла сдержать крик. В панике, я закрываю рот рукой.

Бен тихо смеется.

— Возьмешь его? — спрашивает он после того, как достал урну из могилы.

Она влажная и вся в земле. Мои руки дрожат, когда я становлюсь на колени и беру металлическую емкость.

— Что еще ты там делаешь?

— Закапываю яму. Или я должен все так оставить?

Я пялюсь на урну в своих руках и думаю о Донни Дарко. Как-то до абсурдного данная ситуация похожа на фильм, и истерический смешок медленно поднимается вверх. Я проглатываю его.

— Я думала, мы возьмем немного праха, как договаривались, и положим урну назад?

— Она запечатана, Миа, — обьясняет Бен, как в порядке вещей, и начинает закапывать могилу Джея. — Сначала мы должны ее взломать, а это я буду делать точно не здесь. Тем более, у меня нет с собой инструментов.

— А потом? Что мы сделаем с оставшимся прахом? Мы же не можем целую урну отправить наверх. Остаток поставим на камин, или что?

— Мы еще подумаем над этим. — Бен копает дальше, как одержимый. Газовая лампа, которую мы принесли с собой, отбрасывает пляшущие тени на его лицо. С его лба течет пот.

Целых пятнадцать минут я стою на трясущихся ногах у гроба, держа урну в руках, как младенца. В конце Бен стряхивает лопату, берет свою куртку с лампой и улыбается.

— Готово. Поехали домой, прежде чем нас кто-нибудь застукал, и все окажется напрасным.

Мы берем такси после того, как Бен избавился от лопаты и засунул урну в темный пакет. Венка на моем виске бешено пульсирует, и я крепко сжимаю руку Бена.

Даже если таксист удивляется, почему он забрал женщину на позднем сроке беременности и мужчину с газовой лампой и пакетом, наполненым чем-то тяжелым, с кладбища, он достаточно благоразумен, чтобы не задавать никаких вопросов. Но все равно он то и дело бросает на нас взгляды в зеркало заднего вида, что заставляет меня хихикать. Уверена, Джею понравилась бы наша сегодняшняя акция. Даже очень.

В Кройдоне, при помощи плоскогубцев, Бен вскрывает урну, и я беру оттуда небольшую горстку праха. Так много, чтобы поместилось в маленькую капсулу, что нам дал мужчина с той фирмы. Прах серый и выглядит... как обычный пепел. Такой же мы могли бы набрать из камина. Или от сигарет Джея. То, что это его останки, мое сознание не хочет принимать.

— Хорошая работа, сокровище, — шепчу я, после того, как металлическая капсула была плотно закрыта и запечатана. Завтра я передам ее мужчине, который отправит ее в США. Для того чтобы на следующей неделе она была запущена на спутнике НАСА во вселенную, чтобы когда-то, никто не знает когда, она засияла звездопадом. Если бы Джей об этом знал, он был бы в восторге. И, несмотря на то, что это действие стоило десять тысяч фунтов стерлингов, мы с Беном сразу же согласились это сделать.

Бен обнимает меня и кладет подбородок мне на плечо. Вместе мы смотрим на открытую урну, на прах, на маленькую звездную капсулу.

— Я люблю тебя, — шепчет мой муж мне на ухо.

Украдкой я вытираю слезы, которые собрались в уголках моих глаз.

— Я тоже тебя люблю, — тихо отвечаю я.

Спиной прислоняюсь к Бену, беру его руки в свои, кладу себе на живот. Звездочка спит, по крайней мере, не двигается, но я все равно очень хорошо чувствую ее присутствие.

— Осталось мало времени. Меньше четырех недель.

— Знаю. Я дико нервничаю.

— Ты? Я должна сделать всю работу, — смеясь, говорю я. — Ты просто будешь стоять рядом и держать меня за руку.

— Серьезно? — Бен широко распахивает глаза, когда я к нему поворачиваюсь. — Я думал, что просто подожду тебя дома, пока вы с ребенком не вернетесь из больницы. Ты серьезно хочешь, чтобы я был рядом?

Я толкаю локтем его в живот, и он скручивается от наигранной боли. На улице уже светает, дрозды и крапивники начинают петь утренние песни.

— Не оставляй меня одну, Бен. Слышишь?

— Никогда, мечта моя. — Он зарывается лицом в мои волосы и я чувствую, как он глубоко вдыхает. Мелкая дрожь пробегает по моему телу, а взгляд падает на урну, стоящую на нашем кухонном столе.