–– Не переживай. Я уже сто лет не готовила индейку, и завтра с результатом вам придется смириться. Давно уже не ем мясо.

— Вот, бл*дь, я не знал! Иначе мы бы купили что–нибудь другое! — Джей отпускает меня и садится на стул, положив локти на колени. — Бен не говорил, что ты вегетарианка.

— Не совсем вегетарианка. Я ем рыбу и прочее, но не мясо. Не страшно, — говорю я. — Знаю, насколько ты любитель мяса, и для Бена готовлю иногда.

— Ты делаешь клюквенный соус? — он поворачивается к плите и полной грудью вдыхает запах, исходящий из кастрюли.

— По рецепту моей мамы, — говорю я. На моих глазах выступают слезы, как и каждый раз, когда я думаю о своих родителях. Особенно в Рождественские дни.

— Эй, — он целует меня. — Ты имеешь право страдать. Это нормально. Но ты должна радоваться, что вообще у тебя были такие родители. Это лучшее, на что можно надеяться.

Я киваю и вытираю слезы. Господи, сколько лет я пыталась увильнуть от празднования Рождества, и Бен мне всячески в этом помогал.

В прошлом году мы ездили в Тайланд, где не было никаких елок и гирлянд. Мы проводили дни на пляже, разрисовали себя хной и спали в маленьких домиках. Было классно. Сейчас, когда Джей окружил меня всем этим Рождественским барахлом, я чувствую себя как никогда сентиментальной. Но не злюсь на него.

— Как ты тогда говорил? Звездопад сияет только тогда, когда звезды уже догорели? — спрашиваю я. — Возможно, мои родители и есть тот самый звездопад. Я начала скучать по ним только тогда, когда их не стало.

— Дерьмо, если бы я знал, что Рождество так на вас действует, я бы не стал всего этого делать. — Он снова улыбается во все лицо, и я только сейчас замечаю мелкие морщинки, которые начали собираться у него вокруг глаз.

— Но подожди… Я сумею тебя развеселить. — Он коротко целует меня, но этого мягкого касания его губ достаточно, чтобы мой живот свело сладкой судорогой.

— Посмотри мне в глаза, Миа, — его голос стал мягким и завораживающим.

Опустив глаза, я мотаю головой.

— Ты меня загипнотизируешь. Я не доверяю тебе, Джей. А вдруг вы договорились с Беном, и хотите поиграть в сексуальные игры со мной, зная, что я откажусь.

Он громко смеется и привлекает меня к себе.

— Как будто мне для этого надо тебя гипнотизировать, сладкая, — рычит он мне в ухо.

Его руки ласкают мое тело, забираются под футболку. Его теплое дыхание опаляет мою кожу, а в гостиной затихают звуки компьютерной игры. В то время как Джей меня целует, я слышу, как на кухню заходит Бен. Выключает плиту, на которой до сих пор кипит клюквенный соус. Его горько–сладкий запах витает в комнате, как тяжелый парфюм. Потом мы оседаем втроем на пол, три человека, наполненные чувственным поцелуем и любовью, которую невозможно описать.


Ко многим вещам мы привыкаем так быстро, что, когда их теряем, становится больно. Для меня это солнце и теплая погода. Каждый год я страдаю, когда лето заканчивается, а на смену ему приходит дождливая осень. Бен только смеется над этим.