— Эй, чувак! Я думал, что ты вообще не появишься! Здесь полное сумасшествие, правда. — Его щеки горят, и когда он, наконец, обращает на меня внимание, его тонковыщипаные брови, которые придают ему еще больше женственности, поднимаются от удивления.

— Привет, я Крис. Художник. — Он делает реверанс и протягивает мне руку. Гордость так и сочится из его пор, и мне немного странно, что человек, боящийся критики, так себя ведет.

— Привет. Я Миа, подруга Джея. Поздравляю с выставкой.

— Много народа было? Ты уже продал что–то? — Джей становится между нами и проводит рукой по волосам. С усмешкой, я замечаю, что он нервничает.

— Нет, пять–шесть человек всего. Но все в абсолютном восторге!

— Это первый раз, когда он показывает свои работы кому–нибудь, — объясняет мне Джей, и я понимающе киваю.

— Офигеть, правда. — Крис трясет головой, как будто не может поверить своему счастью. Потом направляется к паре, которая только что неуверенно зашла в павильон.

— Это ты все организовал? — спрашиваю я. Джей идет к молодой девушке, которая растерянно стоит с подносом с напитками. Берет бокал шампанского, себе пиво и поворачивается ко мне. В свете множества фонариков и огней он выглядит неожиданно бледным.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я, и кладу свою руку на его.

Он трясет головой, потом кивает и смеется.

— Да, все отлично. Чувствуется небольшое похмелье после вчерашнего. И устал. Между прочим, я провел прошлую ночь на диване от Икеа и могу тебе сказать…

— Эй! — возмущенно толкаю его в бок. — Диван очень удобный, я сама его выбирала. В следующий раз можешь ехать пьяным домой и попасть в аварию.

— В следующий раз? — он улыбается, пока я делаю глоток шампанского. Дешевого шампанского, такого кислого, что у меня все скукоживается во рту, но я все равно пью.

Джей показывает и рассказывает о фото, на которых изображены обнаженные арабские женщины. Это меня не удивляет, точно так же, как и то, что у некоторых из них полностью или частично закрыто лицо. И позы такие сдержанные, что не видно ни грудь, ни других интимных частей тела. Но мне не по себе от другого. Ампутированные руки, кисти, ноги или шрамы после ожогов…

От увиденного мне становится жутко, и мы целый час спорим с Джеем о том, что это искусство (так считает Джей), или дешевая игра на жалость (так думаю я). Конечно же, мы не приходим к единому выводу. В отличие от меня, Джей человек из мира искусства. Для такого, я всегда была чересчур стеснительной, мне не хватает фантазии и креативности. Пока Джей может часами стоять и восхищаться черной кляксой на белом полотне, я поражаюсь тому, что то, что я могу нарисовать пьяная, продается как искусство.

Меня не удивляет то, что Джей знает каждого, кто заходит в павильон. Все они подходят к нему, чтобы поздороваться. Рукопожатия, дружеские похлопывания по плечу, раздачи комплиментов. Две молодые девушки окидывают меня оценивающим взглядом, пока флиртуют с Джеем, потому что я спокойно стою рядом и жду, пока он не освободится. Возможно, они ждали, что я буду ревновать, но это беспочвенно. Я высоко оцениваю то, что Джей не оставляет меня больше, чем на две минуты. Я не чувствую себя хорошо среди незнакомых людей, я не люблю трепаться ни о чем, а о выставленных фотографиях я вообще ни с кем не хочу разговаривать.

— Пошли, — говорит Джей, два часа спустя, забирает у меня бокал и ставит его на пол.

— Куда? — спрашиваю я, прищурившись. Я снова слишком много выпила. Нужно завязывать с этим. Медленно проясняется образ Джея, и я понимаю, что использую алкоголь для того, чтобы оставаться спокойной в его присутствии, потому что у меня еще остались чувства к нему. Нет, это нечестно по отношению к Бену. Но это меня не волнует. Мне просто… все равно. О чем я там мечтала, когда была юной девушкой? Когда я успела обо всем забыть?

Он помогает мне надеть куртку, прощается с некоторыми людьми, и мы выходим из павильона. К моему удивлению, мы не направляемся обратно к мотоциклу, а он берет мою руку и тянет глубже в парк.

— Джей… — не знаю, что он задумал, но уже темно. Так темно, что кроны деревьев кажутся жуткими скелетами, протягивающими ко мне свои руки. Господи, я такая пьяная!

Он ничего не отвечает, но, кажется, что у него есть цель. Посреди ночи в пустующем парке, и я не уверена, что здесь можно находиться в это время. Возможно, это вообще противозаконно, но было бы чудо, если бы Джея это заботило. Правила и законы он принимал только тогда, когда они имели смысл для него. Все остальные он игнорировал.

— Посмотри наверх, — говорит он, наконец, когда мы забрались на небольшую горку, и разворачивает меня так, что теперь я стою, прижавшись спиной к нему. Потом кладет мне руки на живот, и я повинуюсь. Небо черное, периодически небольшие облачка закрывают луну.

— Джей, я…

— Шшш… Если будем разговаривать, мы его пропустим, — шепчет он. Мое сердце колотится о грудную клетку, когда он берет меня за руку. Мы переплетаем пальцы и остаемся стоять, обнявшись.

— Там! Ты видела?

— Нет, что…? — спрашиваю я растерянно и дальше вглядываюсь в небо. А потом я вижу ее тоже. Одну. Две. Три. Звездопад. Звезды на короткое мгновение загораются, а потом так же быстро исчезают еще до того, как я успеваю моргнуть. Только на долю секунды они видимы, такое ощущение, что это галлюцинация.

— Сегодня ночью пролетает метеорный поток Геминиды, — тихо объясняет Джей. Из–за ветра волосы бьют по моему лицу, мой нос ощущается, как сосулька. — Каждый раз в середине декабря. Мощный шторм метеоров, освещающих атмосферу. И нам посчастливилось некоторые из них увидеть.

Снова падающая звезда. Еще одна. Мои глаза наполняются слезами, когда я вспоминаю, как когда–то Джей обещал мне показать звездопад. К сожалению, тогда небо было облачным и ничего не было видно. Он тогда еще несколько дней ходил обозленным. Определенно точно, что сегодняшний день не был совпадением, но как он мог все спланировать? И, главное… зачем?

— Звездопад всегда расстраивает меня, — шепчет он. Его дыхание щекочет мне шею, и я покрываюсь гусиной кожей.

— Почему? Он прекрасен. — Еще одна. На этот раз я загадываю желание, и мне не требуется много времени, чтобы мысленно сформулировать желание, несмотря на то, что мне становится стыдно от него.

— Он красив. Прекрасен. Но когда задумываешься о том, что ты наблюдаешь за гибелью камня… Звездопад сияет тогда, когда звезды уже догорели. В противном случае, это были бы обычные камни, которые падали бы нам на голову.

Мы молча продолжаем наблюдать за небом, а потом Джей разворачивает меня медленно к себе. Я чувствую его руку на моей щеке. Мое дыхание становится прерывистым, когда я поднимаю на него взгляд и вижу его глаза, что в темноте кажутся черными. Его лицо приближается, и я чувствую его дыхание на моей коже, его запах. Так близко.

— Джей, пожалуйста… — шепчу я, но вполне очевидно, что моя попытка сопротивления лишь наполовину искренняя, потому что мое лицо так же медленно приближается к его. Как будто тянется за невидимую веревку. Мое сердце порхает, как у колибри, когда его теплые губы накрывают мои, он обнимает меня, прижимается ко мне бедрами и целует.

Его поцелуй вызывает вихрь во мне, который зарождается в животе и поднимается к голове, как на американских горках. Несколько секунд спустя я ему отвечаю. Жадно, как после голодовки. С руками на его теле, в его волосах. Сладкая тяжесть красного вина пронизывает мою кровь, когда наши языки переплетаются в чувственном танце.

Я слишком слаба, чтобы противиться этому. И в подсознании понимаю, что ничего другого я и не хотела. Это именно то, что мне хотелось почувствовать.


Я совсем потеряла счет времени. Мне больше не холодно, мое тело горит. Проклятый звездопад везде, даже с закрытыми веками я вижу эти вспышки. В это же время чувство вины разъедает мое сердце, и, когда думаю о Бене, слезы наворачиваются на глаза.