было не то, чего она сама желала. Сейчас её жизнь была нормальной. Ей нужно было,

чтобы так всё и оставалось.

Спокойствие, царящее в ее собственном магазинчике, окружило ее, как только

она вошла внутрь. Пока Мэрибель занималась покупателями, Линда взяла широкую

корзину и направилась к оконной витрине. Зимняя Флорида. Что будет лучше

смотреться в этот сезон?

- Линда? Эй, Линда!

На вошедшем мужчине были темные брюки и рубашка с длинным рукавом в

яркую, красно-сиреневую полоску. Его каштановые волосы нуждались в стрижке.

- Привет, Дуэйн.

Перед тем как встретить Ли, они пару раз сходили на свидание, до того

единственного раза в постели, который показал, что они не подходят друг другу. Он

занимался любовью так же плохо, как и вёл свою колонку новостей.

- Ты не отвечаешь на мои звонки.

Он остановился слишком близко к ней.

Линда отступила на шаг.

- Я была занята. Как поживаешь?

- Я наблюдал за твоей дачей показаний о том времени, когда ты была секс-

рабыней.

Её настроение угасло. Секс-рабыня. Она никогда не называла себя так.

- Я бы хотел получить интервью. Ты бы рассказала, каково это было, что они с

тобой сделали, и я бы превратил тебя в знаменитость.

Пораженная его вкрадчивым тоном и нездоровым интересом, она не могла

произнести ни слова. Он действительно думал, что она даст ему достойный

« Пентхауса» отчет о том, как она страдала?

- Я не даю интервью.

- А как насчет другой рабыни, блондинистой студентки колледжа? Вы были

близки с Холли?

Это имя ударило по сердцу, словно молотом. Её неспособность защитить девочку

была намного более разрушительной, чем бессилие в собственной защите. Холли

была в ужасе, она умоляла Надзирателя отпустить её домой. Вместо этого девушка

была продана и забита плетью насмерть.

Линда сморгнула слезы.

- Я занята. Уйди, пожалуйста.

29

Мы те, кто мы есть. Шериз Синклер.

Когда покупатели повернулись в их сторону, она натянула на лицо маску

спокойствия.

Дуэйн пробежался взглядом по её телу, его голос понизился до шёпота.

- Я был с тобой хорошим, поэтому ты бросила меня? Потому что тебе хотелось

быть связанной, пока тебя трахают? С ними тебе больше понравилось проводить

время, чем со мной?

Её внутренности сжались в болезненный комок.

- Убирайся из моего магазина!

- Тебе понравилось...

Поборов тошноту, она резким движением достала телефон, набрала две цифры и

повернула его таким образом, чтобы он мог видеть экран. Девять. Один.

Он издал противный звук и ушел, обернувшись на выходе, чтобы прорычать: -

Добро пожаловать домой, рабыня.

Какой же он ублюдок. Её кожа стала холодной и липкой, пока она наполняла

корзину предметами с оконной витрины, а грудь сжималась всё сильнее, лишая её

возможности дышать. Когда она закончила, двое седовласых покупателей смотрели на

неё так, будто почувствовали запах мусора недельной давности.

Стоя за прилавком, Мэрибель ничего не заметила, переговариваясь с двумя

детьми.

Задняя комната была холодной. Темной. Это не помогало. О, Боже, о, Боже, о,

Боже. По её лицу побежали слезы. Почувствовав тяжесть в желудке, она бегом

направилась в ванную.

Она плакала. Тряслась. Её рвало.

Наконец, она прижалась лбом к стене. « Поднимайся, Линда», - приказывала она

себе. Но её тело не слушалось. Она наблюдала за крошечным паучком в углу, который

усердно трудился над своей паутинкой. Уборщица, вероятно, уничтожит всю его

работу.

Эта мысль заставила её снова разрыдаться.

Глава 4

Наконец наступило воскресенье. Линда устроила себе выходной, которым

собиралась насладиться. День для босых ног, рваных джинс и футболки с Куин

Латифой. Она была еще не готова посещать церковь, поэтому решила с детьми

перенести их традиционный обед-после-церкви на вечер. А пока она собиралась

абстрагироваться от внешнего мира и просто... расслабиться.

Закончив складывать посуду после ланча в посудомойку, она осознала, что

подпевает старой песне группы «Карпентер», играющей по радио, "Мне необходимо

влюбиться". Она фыркнула. Разве это не стало бы настоящей катастрофой, учитывая

всё, что произошло с ней? Вдобавок к её прошлому, у неё также есть эти странные

желания...

Её челюсть сжалась. Этот Дуэйн просто ужасен. Ли, по крайней мере, был

вежлив, хотя память об этом всё еще причиняла неудобства. Прошлой осенью, после

пары коктейлей, они отправились в постель, и она попросила его о... большем...

пытаясь подтолкнуть к тому, чтобы он её кусал, шлепал. Он был потрясен этим.

Улыбка исчезла с ее губ. Унижение, которое она тогда испытала, побудило её

отправиться в тот БДСМ-клуб. Как бусины в ожерелье, каждое событие вызывало

30

Мы те, кто мы есть. Шериз Синклер.

собой следующее и следующее за ним, пока не привело к тому, что она имела сейчас.

Время после похищения. Сущий бардак. Попытки быть нормальной.

Она громко рассмеялась, вспоминая, как её пятая точка горела от ударов ладони

Сэма. Ну, не совсем нормальной. Что ж, по крайней мере, она была жива и имела

возможность жаловаться по поводу своих странных проблем. И она была дома,

наконец-таки.

Солнечный свет лился потоком сквозь кухонное окно, и можно было увидеть, как

танцуют пылинки в воздухе. Настроение снова устремилось вверх, она пропела

последнюю строчку песни в воображаемый микрофон и покружилась вокруг своей

оси, прежде чем повесить кухонную лопатку на место.

Вчера на работе все прошло хорошо. Кошмары снились всё реже. На ланч у неё

был сэндвич с большим количеством бекона, ломтиков помидора и латука.

Вкуснятина. Рабство научило её тому, насколько важны все эти мелочи повседневной

жизни. Улыбка вместо хмурого взгляда. Вкусная еда, а не помои. Добрые слова.

Теплые объятья могут принести даже больше удовлетворения, чем самый сильный

оргазм. Не то чтобы она испытывала такой за последнее время.

Не с той ночи аукциона с Сэмом. Жар прилил к её щекам. Черт бы побрал этого

мужчину.

И всё же, может, ей стоит поблагодарить его. Если бы он не появился там в ту

ночь, она бы продолжала думать, что ничто в мире уже не сможет заставить её

почувствовать возбуждение.

Она покачала головой. Каким-то образом он ошеломил её до такой степени, что

все, что она могла видеть или слышать, – был только он. Его голос. Его

прикосновения. Боль. Он подвел её именно к той грани, у которой хотел её видеть. А

затем унизил её, заставив испытать оргазм. Её внутренности сжались, когда

промелькнуло воспоминание о противных покупателях, плотоядно разглядывающих

ее. А рабыня, находившаяся рядом, уставилась на неё с осуждающим выражением "как

ты посмела" на своём лице.

И Сэм - она абсолютно его не понимала. Линда вздохнула. До сих пор не

понимает. Но учитывая то, как она отреагировала на него в «Царстве Теней», можно

сказать, что он точно не растерял свои навыки.

Ей бы хотелось испытывать такой сексуальный отклик к любому Дому, но это

было бы неправдой. Сэм утверждал, что между ними присутствует особая химия. Но,

опять-таки, дело может быть просто в его мускулистом теле, пронзительных голубых

глазах и ауре силы, которая заставляет дергаться каждое её нервное окончание.

Или в том, как он говорит... Она прижала руку к животу, стараясь унять дрожь. У

этого мужчины должна быть лицензия на убийство своим голосом. Такой глубокий и

грубый, будто грузовик, мчащийся по гравию дороги вдоль каньона, с жесткой ноткой,

которая дает понять, что он не будет терпеть чей-то бред, особенно от сабмиссива.

Она снова фыркнула. Обычно она бы пришла в ярость, если бы кто-то назвал её

"девочкой”, но, когда Сэм произносил это, каждая частичка её тела начинала

плавиться. Черт бы его побрал.

Вытирая руки о полотенце, Линда пыталась решить, что же ей теперь делать. Она

запрещала себе погружаться в мысли о Сэме. Она не могла позволить себе ничего...

извращенного... в своей жизни. В жизни своих детей.

Бренна и Чарльз рассказали ей о том ужасном времени, когда они так сильно

переживали за нее, после того как её похитили. Как они паниковали, когда никто не

смог найти её. Они были в ужасе. А затем репортеры начали преследовать их, играя на

их страхах, обрисовывая худшие из сценариев.

31

Мы те, кто мы есть. Шериз Синклер.

Насколько хуже бы всё стало, если бы работники новостей или её дети узнали,

что она ходила в "особый" клуб.

Но всё приходило в норму. Суды над работорговцами почти закончились. Её

сотрудники забудут о её прошлом. Её дети смогут расслабиться. И она никогда,