Женя не ответила. Она молча пила чай и лукаво смотрела на Лёку. Пауза затягивалась.

– А… – догадалась, наконец, Лена. – Ты опять будешь говорить, что я сама принимаю решения, и на твое мнение мне плевать? Но я же советуюсь…

– Мне казалось, мы обо всем договорились, – улыбнулась Женя.

– Но мы можем изменить решение, правда? Мелкая, неужели ты не хочешь жить со мной?

– Нет.

Бабах. Лёка вздрогнула, как от удара, судорожно сглотнула и уставилась в стол. Она почувствовала, что по сердцу разливается боль. Надо же, как давно она такого не чувствовала…

– Леночка, я не хочу жить с тобой или с кем-либо еще, – уточнила Женя, – Я хочу жить одна.

– Почему? Я тебя недостойна, да? Или ты… больше меня не любишь?

– Я не умею тебя не любить. Но любить и доверять – это разные вещи. Извини, малыш…

– А эти недели? Мы же жили вместе! – Лёка чувствовала себя так, будто её взяли за макушку и заставляют крутить головой в разные стороны. Её затошнило. – Я гожусь только на то, чтобы со мной спать, да?

– Ты любишь меня? – Женя перестала улыбаться и заглянула прямо в глубокие синие глаза.

Лёка замялась. На секунду ей показалось, что Женя умеет читать мысли.

– Не любишь, – резюмировала та после продолжительного молчания, – Тогда чего ж ты хочешь, милая?

– Я хочу быть с тобой, – упрямо повторила Лёка.

– А кто тебе запрещает? – удивилась Женя. – Мы можем встречаться, можем проводить вместе время, но жить я буду одна.

– Да почему же? – она не понимала. Никак не могла понять.

– Где ты провела сегодняшний вечер? – не ответив, спросила Женя. – Только не ври, скажи правду.

Времени на раздумья не было. Солгать? Но ведь почувствует же… Сказать правду? Не поймет…

– В спорт-баре, – ответила Лёка, – Смотрела футбол.

– Одна?

– Да.

Женя вздохнула, покачала головой и одним глотком допила чай. Её лицо по-прежнему оставалось спокойным и отстраненным.

– Идем спать, Леночка, – устало сказала она, – Я больше не хочу разговаривать.

И она действительно ушла. Лёка не стала её останавливать – проводила взглядом, потерла ладонью неожиданно вспыхнувшую щеку и вдруг почувствовала под пальцами влагу.

Не поверив, кинулась в ванную, к зеркалу. Да, слёзы… Надо же!

Она давным-давно разучилась плакать, а тут – смотри ж ты! – смогла. Ах, если бы сейчас уткнуться в теплое плечо и порыдать – долго, со всхлипами и потоками соленой воды из глаз.

– Сашка, – тихо попросила Лёка, поднимая глаза вверх, – Подскажи, что мне делать? Я не хочу больше быть одна, я боюсь. А Женька меня не хочет… Как мне убедить её? Она мне не верит, и никогда уже не поверит. Но я не могу одна! Мне страшно… И с людьми страшно тоже – вдруг опять сорвусь и натворю что-нибудь? Саш… Поговори там с кем-нибудь главным, а? Попроси, чтобы меня забрали отсюда… Я к тебе хочу, не хочу тут больше.

Слёзы лились уже не прекращаясь. Лёка как ребенок утиралась рукавом рубашки и боялась посмотреть на себя в зеркало. Ей было почему-то тепло и спокойно.


***

Ну и запах! Наверное, только дети могут чувствовать себя нормально рядом с цветущим Таганрогским заливом. Во всяком случае, Даше специфический воздух никак не мешал – она сосредоточенно ковырялась в песочнице, наполняя маленькое ведерко песком и тут же высыпая его назад.

Кроме Инны вокруг сидело всего две мамаши. Одна вязала, а вторая с кем-то тихо разговаривала по мобильному телефону. Их малыши тоже расползлись по песочнице и что-то активно искали.

Что же случилось? В какой момент всё пошло не так? Инна точно знала, в какой – в тот, когда Елена вернулась в Таганрог. Но почему? Почему?

– Мама, дай коробочку! – закричала Даша из песочницы. Инна встрепенулась и достала из сумки упаковку для готовых обедов – с недавних пор это незамысловатое приспособление стало любимой дочкиной игрушкой.

– Даш, – сказала она, останавливаясь на краю песочницы, – Ты хотя бы головой в песок не лезь, ладно?

Просьба была необычной, но, к сожалению, актуальной: не далее чем недели две назад Даша действительно осуществила номер «ныряние в песочницу», после чего им пришлось посетить ЛОРа для того, чтобы вымыть весь песок из девочкиных ушей.

– Не буду! – поразмыслив, ответила Даша, ухватила коробку и с удвоенной скоростью начала пересыпать песок из одного края песочницы в другой.

Инна вернулась на скамейку, обменявшись улыбкой с вяжущей мамашей. «Ох уж эти дети» – читалось в их взглядах.

Не хотелось вздыхать, не хотелось задумываться, но даже такой – цветущий – залив располагал к размышлениям и легкой тоске.

Где сейчас Лиза? После вчерашней ссоры они впервые не помирились перед тем, как лечь спать. Может быть, она поехала встречаться с Еленой? Что же, оно и к лучшему – может быть, поскорее разрешится как-то эта история, закончится.

Наверное, ей действительно дорога эта женщина. Иначе как объяснить, что после стольких лет, после тяжелого расставания и неприятностей, которые она причинила, она по-прежнему нужна Лизе?

И не была ли вчерашняя ссора спровоцированной? Ведь когда Андрей начал ей изменять, он вел себя так же – злился, загорался от любого лишнего слова, и всё норовил оставить её виноватой. После каждого скандала он уходил куда-то, ничего не объясняя. Возвращался под утро, ложился спать на диване, и не делал ни одной попытки к примирению.

Боль подозрения – противная и вонючая – затопила Иннино сердце. Любовь, спокойно разливающаяся два года по телу, встала вдруг колом внутри и подступила слезами к горлу. Удивительное дело – страх перед потерей заставляет сердце биться чаще, а любовь чувствуется острее и жестче.

– Мама, хочешь пирожок? – Дашка… Любимый родной ребенок. Если Лиза решит уйти – смогу ли я тебя видеть?

– Хочу, – Инна улыбнулась и, протянув ладони, приняла в них слепленный из влажного песка «куличик». – С чем пирожок?

– С капустой! И с картошкой. А ты с чем хочешь?

– С мясом можно?

– Да! Он с мясом.

Даша вприпрыжку ускакала назад в песочницу, а Инна принялась отряхивать руки.

Не успела она полностью избавиться от «пирожка», как воздух разорвала громкая музыка. Телефон.

– Привет, пап, – ответила Инна, мельком рассмотрев фото на дисплее, – Что-то случилось?

– Нет, – раздался в трубке голос Николая Валерьевича, – А у вас?

– Немного. Мы с Лизой поссорились. Пап, может быть, я тебе позже позвоню с городского телефона, и мы поговорим?

– Тебе неудобно разговаривать?

– Нет, но зачем ты будешь тратить деньги?

Из трубки раздался добродушный смешок.

– Бельчонок, не выдумывай, – попросил Николай Валерьевич, – Рассказывай, что там у вас произошло?

Инна рассказала всё. Говорила, стараясь сдерживать эмоции, и постоянно посматривала на сидящую в песочнице Дашу.

– Выбор, говоришь… – протянул отец, когда она закончила рассказывать о вчерашней ссоре. – Инчон, а почему ты решила, что речь идет о тебе и Елене?

– А о ком еще может идти речь? – две мамаши покосились на Инну, и вернулись каждая к своим делам. – Всё это началось сразу после того, как Елена вернулась в Таганрог.

– Жаль, что ты не позвонила мне раньше… – протянул Николай Валерьевич. – Я бы сумел помочь.

– Чем, пап?

– Лиза действительно стоит сейчас перед выбором. Но с Еленой он не связан. Помнишь, я предлагал тебе уехать на три года во Францию?

– Работать с твоим старым другом? – ошеломленно переспросила Инна. – Помню…

– Так вот, я рассказал об этом предложении Лизе. Поверить не могу, что она не обсудила это с тобой.

– Подожди… Ты хочешь сказать, что всё это время она выбирала, отпустить меня во Францию или нет? – Инна сама не заметила, как немного повысила голос.

– Я не берусь утверждать, но вполне возможно. Я рассказал ей, что если ты уедешь – это будет для тебя большой шаг вперед, но взять её с собой ты не сможешь ни при каком раскладе.

– Именно поэтому я и отказалась… Папа! Ты же взрослый человек! Как ты мог?

– Инчон, я же не думал, что вы друг другу ничего не скажете. Я был уверен, что вы это обсудите.

– Да что ж такое, а? – Инна больше не сдерживалась. Она почти кричала, не в силах поверить, что все эти нервные дни были из-за такой глупости. – Пап, ты же прекрасно знаешь Лизу! Конечно, она тут же начала думать, что тормозит меня, что из-за неё я не получаю того, чего достойна, и прочие глупости… Пап, как ты мог, а?

– Инчон, – голос отца зазвучал твердо и ласково, – Ты бы лучше с женой своей разобралась. Подумай о том, почему она тебе ничего не сказала. И сделай выводы.

Они попрощались, и Инна повесила трубку. У неё было ощущение, будто она вынырнула после затяжного прыжка в воду. Вынырнула, да не до конца… А вдруг отец не прав, и причина Лизиного отчуждения не в злосчастной Франции? Вдруг это всё-таки Елена?

Она посидела еще несколько минут, покрутила в руках мобильный, и, решившись, набрала номер телефон.

– Алло.

– Привет, – мягко заговорила Инна, стараясь, чтобы голос не задрожал, – Ты где? Мы соскучились.

– Кто это – «мы»?

Боже, как холодно. Как отстраненно. Как страшно…

– Мы – это я и Даша. Ты собираешься сегодня домой?

– Не знаю.

Инна помолчала, слушая в трубке тяжелое дыхание.

– Я думаю… – начала она, и запнулась. В глазах потемнело от того, что на них опустились чьи-то мягкие ладони. Эти руки она узнает из миллиона. И запах… Запах пузырьков в ванной – воздушных и переливающихся. Улыбка осветила лицо, страх растворился в радости. – Малыш…

Лиза убрала руки, перекинула ногу через скамейку, уселась близко-близко и, положив ладони на Иннины щёки, поцеловала её в губы долгим поцелуем.

– Привет, – сказала она через минуту, – Я тебя люблю, знаешь об этом?

– Я тоже тебя люблю, – Инна, улыбаясь, погладила обтянутые тесными джинсами Лизины бедра, – Откуда ты здесь?