Одна ночь дома, машина постиранного белья – и Ноэ отправился с друзьями на Корсику. А я осталась одна. Я легко переживала одиночество. Настолько легко, что без особых усилий отказалась от перечитывания письма Пакома. Мне это больше не было нужно; чтобы уснуть, меня не тянуло к письму. Поэтому я спрятала его в коробку с сувенирами на чердаке у родителей. Когда я расставалась с ним, у меня сжалось сердце, но я почувствовала себя спокойнее. Шло время, вот уже месяц, как Паком уехал, исчез из моей жизни. И сейчас он понемногу превращался в воспоминание…


Однако у меня остался один долг перед ним. Я нашла в библиотеке Ноэ “Этих господ из Сен-Мало”. Держа книжку в руках, я проникалась ее судьбой: бросалось в глаза, что книга много пережила, ее часто снимали с полки, переносили с места на место, перелистывали страницы. Она, должно быть, похожа на Пакомов экземпляр. Настало время моей встречи с этой историей. Как если бы чтение должно было завершить мое исцеление от Пакома. Он вставал у меня перед глазами между строчками романа, словно один из персонажей, как будто он жил где-то среди фраз, слов, был неотъемлемой частью истории мужчин и женщин другого века и в этой истории у него имелась собственная роль. Я даже находила диалоги, в которых он мог бы участвовать. Постепенно Паком становился действующим лицом книги, утрачивал материальность и перебирался на бумажные страницы.

И чем больше он терял реальность, тем увереннее я разбиралась в нашей с ним истории. Она изначально была обречена на скорый финал. Разве с самой первой ночи мне это не было известно? Этот человек из другой эпохи был мне нужен для передышки посреди забот и переживаний, я уцепилась за него, чтобы набраться сил и пройти тяжелейшее испытание – открыть правду сыну. И все равно я знала, что он не тот мужчина, с которым мне суждено всегда быть вместе, не тот, с кем бы я захотела прожить до старости. Паком был своего рода путешествием, волнующим, увлекательным и захватывающим, которое обогатило меня, помогло мне по-настоящему повзрослеть, но теперь подошло к концу. Из путешествия всегда возвращаются домой.


Я была бы полностью в ладу с собой, если бы меня не преследовала смутная тревога, что мне недостает чего-то существенного или, точнее, что я утратила нечто важное. Лето в “Ангаре” было каким-то странным, даже более чем странным. Вернувшись из поездки, я поймала себя на том, что взбудоражена из-за скорой встречи с Полем. Когда я пришла в агентство, он встретил меня вполне буднично, без особых восторгов, и дал понять, что Ноэ уже все ему рассказал о наших лиссабонских каникулах. Поль вроде как этому порадовался, но вовсе не жаждал подробностей. Его сдержанность, безусловно, задела меня, но я себе объяснила, что он имеет право больше думать о собственных проблемах, чем о нас и обо мне, в частности. В конце концов, в последние несколько месяцев он тоже настрадался.

Однако с тех пор необъяснимая пропасть между нами углублялась. Всякий раз, собираясь с ним поговорить, даже по работе, я просчитывала, как это лучше сделать. Выбирала слова, готовила вопросы и реплики, короче, не знала, как с ним теперь общаться. За восемнадцать лет нашего знакомства я никогда не робела перед ним и тем более не сдерживала эмоции. А сейчас у меня не получалось вести себя с ним естественно, моя непосредственность куда-то делась, я была растеряна, взвинчена и не понимала почему. Его нынешняя манера держаться не облегчала мне жизнь, он был замкнут, уклончив, молчалив – совсем не в своем стиле – и раздражался по любому пустяку.


Вот, например, сегодня утром, едва придя в агентство, он устроил разнос нашей ассистентке, которую вообще не в чем было упрекнуть. Потом он с таким грохотом захлопнул свою дверь, что задрожала наша общая с ним перегородка между кабинетами. Я вышла в общий офис, где меня встретили перепуганные лица сотрудников. Пора было во всем разобраться. Поэтому я набралась храбрости и направилась в его логово, на этот раз не особо размышляя над тем, что скажу. Я вошла без стука, как сделала бы это раньше.

– Поль, что с тобой происходит, какая муха тебя укусила? С каких пор ты орешь на людей?

Он стоял, засунув руки в карманы, и даже его спина излучала предельное напряжение.

– Пожалуйста, повернись ко мне, – настаивала я.

Вздохнув с раздражением, он подчинился. Вид у него был как после загульной ночи, и выглядел он еще более соблазнительно, чем обычно. Вчера, как я предполагала, у него было свидание с новой любовницей, но точно я этого не знала, потому что мы с ним в последнее время не разговаривали или едва перекидывались парой слов. Однако я подозревала, что он переживает бурный роман с очередной дамой. С ней он каждый вечер где-нибудь развлекается, а ночи посвящает отнюдь не сну. Почему-то это сильно действовало мне на нервы.

У тебя крыша поехала, Рен. Если ты осталась одна, из этого не следует, что и Поль должен куковать в одиночестве! Как будто ты не привыкла к нескончаемой веренице его женщин.

Вразумив себя, я выпрямилась.

– Тебя что-то беспокоит? Я тебя не узнаю. С какой стати ты на нее набросился?

– Хватит, Рен! Могу извиниться. Неужели у нас теперь запрещено плохое настроение?!

Он начал рыться в бумагах на столе, явно стараясь продемонстрировать, что разговор окончен – если можно считать это разговором.

– Поль, – я сама не узнала свой жалкий голосок, – я сделала что-то не то?

Он вперил в меня жесткий, серьезный, почти враждебный взгляд – взгляд чужого человека. Мне показалось, будто он колеблется, но ощущение было мимолетным.

– Конечно нет.

Я тебе не верю.

– Пообедаем вместе?

– Я буду занят. В другой раз.

– Ладно.

Я не стала настаивать и вышла из кабинета. Мне было грустно, я была растеряна. Мое сердце стучало быстро, очень быстро, слишком быстро.


После этого я стала уделять наблюдению за Полем больше времени, чем работе. Я не могла не смотреть на него, когда он шел через open space, следила за ним, пытаясь угадать, что он от меня скрывает. Наша ассистентка легко простила его. Совсем молоденькая девушка, она тут же растаяла от его виноватых глаз со взглядом побитой собаки, непринужденной улыбки и букета цветов. Я наблюдала за сценой извинений через стеклянную стенку своего кабинета, завороженная его обаянием и харизмой, как в первый раз, когда он предстал передо мной много лет назад. С чего бы ему не пользоваться своей властью над женщинами? Мне так хотелось подколоть его, поиронизировать вместе с ним над его талантами соблазнителя. Мне не хватало Поля, я нуждалась в нем, в его присутствии в моей жизни. Он лишил меня этого присутствия. Что это было? Тоже результат последних тяжелых месяцев? Цена новой жизни, которая выстраивалась у Ноэ, у меня и, следовательно, у него? Не пыталась ли я угадать, насколько все эти перемены повлияют на нашу любовь?


Ноэ наслаждался каникулами все лето и постарался продлить их как можно дольше. Он несколько раз ездил без меня к Николя и его семье. И всегда возвращался сильно взволнованный, но довольный. Я была твердо убеждена в том, что он не заполняет таким образом пустоту, а просто тянется к этим новым для него людям и начинает искренне привязываться к ним. Когда он ненадолго оставался дома, я наблюдала следы Пакомова влияния. Ту самую искру яростного стремления к независимости, побуждавшего его распоряжаться своей жизнью так, как он считает нужным, и как можно больше решений принимать самостоятельно. Я не поддерживала никаких контактов с Николя. Ноэ был достаточно взрослым, чтобы самому строить эти новые отношения. Он не сомневался, что я всегда рядом на случай, если ему захочется со мной поговорить, однако ведь и я понемногу двигалась по новой жизни, которую сама себе придумывала, и потому отказывалась от общения с обитателями Сен-Мало.


В середине августа отец предложил Ноэ до начала университетских занятий поработать в “Четырех сторонах света”. Ноэ растерялся. Он боялся слишком сближаться с Николя и его детьми. И я догадывалась, что его беспокоит моя реакция. Когда Ноэ предстоял важный выбор, ему по-прежнему нужно было посоветоваться со мной и с Полем. Раньше мы бы назвали это “семейным советом”. Но не сегодня. Я, естественно, не говорила сыну, что наши с Полем отношения стали прохладными. Зачем портить ему настроение? И как бы я ему все объяснила?


Он позвал нас обоих на домашний обед, первый раз за все лето. Получается, организацией нашей встречи пришлось заниматься Ноэ. Комизм достиг пика, когда мы порознь ушли из “Ангара” и поехали ко мне. Увидев, что мы явились каждый на своей машине, Ноэ недоуменно вздернул бровь, но я сознательно проигнорировала его немой вопрос.

За обедом мы обменивались банальностями.

Ноэ был в ужасе и в конце концов ляпнул:

– Эй, вы двое, что с вами?

– Ничего, – ответила я жалким голосом.

С другой стороны, а что еще я могла сказать? Я не имела ни малейшего представления о том, что творится в голове у Поля, да и сама все больше запутывалась.

– Какие-то вы странные, – заключил Ноэ.

Не поспоришь…

– Что за чепуху ты городишь, Ноэ, – оборвал его Поль. – Окей, ты хотел услышать наше мнение насчет предложения твоего отца. Такова цель этого маленького совещания…

– Что бы ты сделал на моем месте?

– У тебя есть желание немного поработать там? Вот единственное, о чем тебе следует себя спросить.

Ноэ покраснел. Ответ у него имелся, но он его пугал.

– Да, – признал он, помолчав.

– Почему ты сомневаешься?

– Не хочу быть все время с ним, он говорил, я могу пожить у них, но я не хочу, это было бы слишком.

Полностью согласна. Есть предел тому, что я в состоянии вытерпеть!

Я поймала ироничный взгляд Поля, который прекрасно понял, о чем я подумала. Было так приятно снова быть с ним вместе хоть на мгновение, что я просияла.

– Но ты ведь уже ночевал у него?